Китай - Эдвард Резерфорд

старик сейчас придет за ним, и приготовился спасаться бегством. Но вместо этого Пекинец медленно сел, вынул нож и спокойно, почти рассеянно полоснул себя по горлу. Гуаньцзи смотрел, как из образовавшейся красной полоски начала хлестать кровь. Пекинец снова перевел взгляд на Гуаньцзи. В его глазах застыла грусть. Затем Гуаньцзи услышал крики в конце улицы и пустился наутек.

Путь к дому дяди вел через ряд знакомых переулков к маленьким воротам в стене гарнизона, которые охраняли полдюжины человек.

– Мы закроем ворота через минуту, – предупредил один из охранников. – Ты не сможешь вернуться.

– Мама послала меня в дом дяди! – на бегу крикнул Гуаньцзи, и никто не попытался его остановить.

Он мчался на запад и вскоре добрался до широкой улицы, тянувшейся с севера на юг, откуда увидел, что северные ворота все еще открыты. Гуаньцзи выскочил наружу, прежде чем стража даже успела допросить его, и свернул на небольшую дорожку, ведущую через пригороды. Дом его дяди находился всего в миле. К счастью, он не встретил варваров на своем пути.

Много лет назад, когда его дядя получил разрешение жить за пределами гарнизона, он построил комплекс из нескольких двухэтажных домов. Самым важным сооружением, которое считалось храмом, хотя больше походило на небольшой амбар, был Зал гармонии; в нем хранились мемориальные дощечки с именами предков. В скромном дворике сбоку стояли странные маленькие киоты. Местные шаманы использовали их лишь изредка, когда кто-нибудь умирал или женился. Эти киоты напоминали маньчжурским кланам об их древних обычаях, дошедших с тех времен, когда они жили в северных лесах и равнинах за Великой Китайской стеной.

Его дяди не было дома, зато он застал тетю с детьми. Ее дочери было четырнадцать лет, старшему сыну – двенадцать. Третьим ребенком была девочка примерно его возраста, а самым младшим – мальчик трех лет. При виде Гуаньцзи тетя скривилась, но, когда он объяснил, что произошло, мрачно кивнула, а затем заметила, что у него с собой нож.

– Отдай мне нож, маленький Гуаньцзи! – велела тетка, но он покачал головой и попятился.

Если придут варвары и им всем придется убить себя, Гуаньцзи воспользуется ножом, как показала мать. Когда Пекинец перерезал себе горло, это выглядело не страшно. Он не знал, планирует ли тетя утопить своих детей, но точно знал, что ни в какой колодец прыгать не собирается, поэтому крепко сжимал нож и держался подальше от нее. Тетя выглядела сердитой, но была слишком занята, чтобы настаивать на своем.

Прошел час. Они увидели, что над гарнизоном поднимается дым. Но никто из гарнизона не пришел к ним, как не пришли и британские варвары. В конце концов тетя велела всем уйти в дом, а сама осталась стеречь ворота, пока ближе к вечеру не приехал муж, который примчался из Ханчжоу так быстро, как только сумел.

Той ночью боев в Чжапу больше не было. Утром дядя ушел на разведку. Вернулся в полдень.

– Британцы заняли гарнизон, но оставят небольшой отряд, чтобы удержать. Их больше ничего не интересует. Их цель – Пекин. Им нужен договор от императора.

– А защитники?.. – начала было жена, но осеклась, когда он подал знак не спрашивать.

Дядя обратился к Гуаньцзи:

– Мой мальчик, ты можешь очень собой гордиться. Твой отец защищал ворота до последнего. Он умер как герой. Маньчжурский герой! – воскликнул он, обращаясь ко всей семье. – Это честь для нашего благородного клана!

– А мама? – спросил Гуаньцзи.

– Наверное, ей было очень больно. Ее нога…

– Да, дядя, я видел.

– Думаю, она покончила с собой вскоре после твоего ухода. Ей не было больно. – Он покосился на жену. – Это случилось до прихода варварских войск. – Затем дядя снова посмотрел на Гуаньцзи. – Британский офицер позволил мне забрать тела твоих родителей, чтобы похоронить как положено. Мы соблюдем все наши традиции.

Так и случилось. Гуаньцзи успокоился: мама не страдала, а папа был героем.

Не каждого мальчика учили быть героем, а вот Гуаньцзи учили. Он не возражал, потому что ради этого ему подарили малорослую лошадку. Поскольку он потерял обоих родителей, дядя забрал мальчика к себе в семью, проявлял доброту или прилагал все усилия, чтобы воспитать его в лучших маньчжурских традициях, как не всякий отец смог бы. Гуаньцзи не исполнилось еще и шести лет, как он уже бойко отвечал на дядины вопросы:

– Как называется наш клан?

Для ханьцев важна семья, ханец чтил родителей, бабушек и дедушек, а в ответ на вопрос, кто он такой, сперва называл фамилию, а затем уже личное имя. Но для маньчжурцев куда бо́льшую роль играл клан, его племя. У настоящего маньчжура не было фамилии, он гордо носил только личное имя в своем клане.

– Сувань Гувалгия[44], – отвечал Гуаньцзи. – Мы можем проследить нашу родословную на семь столетий.

– А где Полюс Духа[45] нашего клана?

– В Пекине!

– А кто основал нашу ветвь клана?

– Фионгдон, знаменитый лучник и командир, верный соратник хана Нурхаци из Золотого клана, который собрал вместе племена чжурчжэней и основал маньчжурскую династию!

– А как Нурхаци проявил свою любовь к Фионгдону?

– Выдал за него родную внучку.

– Что случилось, когда Фионгдон умер?

– Солнце изменило ход, гром и молнии заполнили небо, а сам хан Нурхаци оплакивал его на похоронах.

– Сколько сыновей было у Фионгдона?

– Двенадцать. Седьмым был Тулай, великий кавалерийский командир.

– Что они сделали?

– Они свергли династию Мин.

– Сколько поколений отделяют вас от Фионгдона?

– Девять.

– Какие звания имел Фионгдон?

– Перед смертью он был князем Желтого Знамени и одним из пяти советников Нурхаци. После смерти ему даровали титул герцога Непоколебимой Праведности. По прошествии нескольких поколений его ранг повышался дважды. Спустя сто пятьдесят лет после смерти он получил высшее звание из всех возможных.

– Это какое?

– Потомственный герцог первого класса.

– Иногда, Гуаньцзи, – объяснил дядя, – человек может высоко подняться в течение своей жизни, но после смерти его репутация может упасть. Он даже может быть опозорен. Но имя и статус Фионгдона со временем только выросли. Это доказательство его достоинств. – Он улыбнулся. – Однажды, маленький Гуаньцзи, ты сможешь также прославить наш клан!

Лошадка была крепкой, косматой маньчжурской чалой, с большой головой и белым пятном на морде. Кличка у нее была Ветер-над-Травами, но маленький Гуаньцзи называл ее просто Ветер и очень любил. Один из старых маньчжурских воинов в гарнизоне начал обучать его верховой езде на лугу неподалеку от дома.

Через шесть месяцев старый воин дал ему игрушечный лук и научил натягивать тетиву и стрелять прямо на ходу, и вскоре Гуаньцзи всякий раз на скаку поражал мишень. Старый воин хвалил мальчика. Иногда приходил посмотреть и дядя. Гуаньцзи был очень горд и счастлив. Через год ему вручили настоящий большой лук, но мальчик очень быстро научился метко стрелять и из него.

Иногда, после уроков верховой езды и стрельбы из лука, старик брал Гуаньцзи в чайную, где