Башня преступления - Поль Феваль

– Черт возьми! – проворчала она. – До чего же утомительно – быть принцессой! Вот так история! Я больше не имею права побить собственного сына, меня тут же начинают в чем-то обвинять! Он не хотел меня прирезать, его ножом и кролика не прикончишь. Ну, ну, дурачок, иди поцелуй маму. Эти дамы и господа одолжат мне сорок су, и ты заплатишь за свой завтрак и разбитую посуду. Никому не говори о том, что здесь видел, не то тебе проломят башку, на этот раз по-настоящему. Беги!

– Но… – попытался запротестовать Аннибал.

– Заткни пасть, красавчик, и дай сорок су… без возражений! – рявкнула старуха.

Аннибал повиновался, поскольку Пистолет прошептал ему на ухо:

– Он должен за все ответить по закону, это святое. Пока же его надо беречь.

И пока хромой ковылял к главной двери, Пистолет проскользнул в хлев, оттуда – во двор, а потом через калитку – на улицу.

Выходя из комнаты, молодой человек выразительно взглянул на Меш, и та последовала за ним.

XV

ПИСТОЛЕТ ИЩЕТ

Мы помним, что Клампен по прозвищу Пистолет истинное дитя Парижа и, стало быть, прирожденный дипломат, опытный путешественник, бравый солдат и много кто еще, был нанят месье Бадуа, чтобы найти убийц Жана Лабра, брата барона Поля д'Арси; таким образом, Клампен вступил в соперничество с полицией, все усилия которой до сих пор оставались тщетными.

Мы знаем, что тот же самый Пистолет был нежным другом прелестных дам, принадлежал к золотой молодежи, которая посещает третьи галереи театра Бобино, с азартом предавался карточной игре и часто рисковал кучей монет в опасных сражениях в наперсток; эту забаву по-разному именуют в Брюсселе, в Нормандии (здесь она известна как галоша), в Анжу и в Бретани.

Думаю, что в других странах существуют и иные названия…

Именно страсть к игре вместе со страхом прослыть полицейским осведомителем привела Клампена в знаменитый кабачок «Срезанный колос», расположенный за Галиотом, на бульваре дю Тампль. Так как Пистолет не мог признаться в обществе дам ни в своем официальном ремесле соглядатая месье Бадуа, ни в своей свободной профессии истребителя кошек, он заявил, что является человеком Черных Мантий и наемным убийцей. Это вовсе не такое редкое занятие, как кажется, и люди, принадлежащие к преступному сообществу, испытывают даже какую-то странную гордость. Так Клампен стал завсегдатаем «Срезанного колоса»; но, учитывая потрясающее чутье, раннюю опытность и зоркий глаз нашего героя, ибо Пистолет – наш герой, легко себе представить, сколько всяких интересных вещей он разнюхал в этом аду.

В кабачке «Срезанный колос», как мы уже знаем, проходили собрания той таинственной организации, до которой правосудие добралось лишь один раз, да и то удовольствовалось самым ничтожным ее членом.

Подонки, которые составляли армию, возглавляемую Крестным Отцом и советом братства из Обители Спасения в Сартене, известного местным жителям под названием Черных Мантий, собирались в «Срезанном колосе»; чрезвычайно удобное расположение этого кабачка (одна его дверь выходила в город, а другая – в поле) делало его идеальным местом для подобных сборищ.

Пистолет встретил там, среди прочих прелюбопытных личностей, курьера из почтовой станции; этот тип был известен под кличкой Трехлапый, и ему суждено было положить конец авантюрной карьере бандита Лекока по прозвищу Приятель-Тулонец в особняке месье Ж.-Б. Шварца, банкира королей и известного тогда финансиста.

Трехлапый, историю которого мы не будем пересказывать здесь, пользовался среди членов ассоциации большим авторитетом, и Пистолет хорошо знал, чём этот человек занимался недавно на ферме Горэ; потому юноша сослался на Трехлапого, надеясь таким образом расположить к себе бандитов.

Трехлапый, настоящее имя которого было Андре Мэйнотт, прибегнув к смелой маскировке, проник в самую сердцевину Черных Мантий, чтобы обрушить на них свою страшную месть. Он пользовался доверием полковника Боццо; он внушил романтическую привязанность внучке Крестного Отца, прекрасной и несчастной графине Фаншетте Корона.

Благодаря своим связям с Трехлапым, Пистолет смог несколько раз увидеть старого полковника и прекрасную графиню.

Но настала пора сообщить читателю, что делал Пистолет с того момента, как покинул месье Бадуа в Алансоце, и до того часа, когда мы обнаружили его в саду месье барона Поля д'Арси.

Опустив путешествие в дилижансе, о котором мы уже упоминали и которое Клампен совершил в компании Луво по прозвищу Трубадур, мы отправимся в Шато-Неф-Горэ, куда молодого человека привел несколько часов назад след того же самого злодея.

У человека, жившего в Шато-Неф-Горэ, было две тайны: одна – комическая, другая – драматическая.

Первая, которой он окружал себя как наследник престола и глава «заговора», была театральной и нелепой, и приезд в эти края Поля Лабра и мадемуазель Изоль де Шанма лишь усугублял трагизм ситуации.

Сын несчастного Людовика был, прямо скажем, не из тех людей, которые могут безнаказанно встречаться со своими старыми знакомыми. Он мог похвастаться таким прошлым, о котором лучше не вспоминать…

По этой причине двери Шато-Неф-Горэ были наглухо закрыты перед всеми, кто не мог произнести пароля.

Пистолет, не зная того, что известно нам, и думая о вещах, которые не имели к настоящему ремеслу хозяина дома никакого отношения, напрасно перелезал через ограду, по своему обыкновению рыская вокруг; помощник месье Бадуа так ничего и не обнаружил.

Его даже ввел в заблуждение внешний вид этого окруженного высоким забором особняка, в котором, казалось, кипит какая-то таинственная деятельность.

Но наружу просачивались лишь слухи о «заговоре». Мы не будем повторять, что весь этот «заговор» был придуман для того, чтобы произвести как можно больше шума и пустить провинциалам пыль в глаза. Он был просто приманкой для простаков.

Мелкая аристократия этого края, втянутая в воровскую аферу, сама того не подозревая, очень помогала Черным Мантиям.

Однако нет таких диких земель, где можно было бы полностью укрыться от бдительного ока властей. Наши читатели, без сомнения, зададутся вопросом, почему власти отказывались замечать столь откровенные происки негодяев, поражающие дерзостью и бесстыдством.

Ответ на этот вопрос ясен и однозначен. Все дело – в истории разных самозванцев, которые поочередно или все вместе играли роль сына казненного на гильотине несчастного короля Людовика XVI.

Записки, оставленные Наундорфом и Матюрэном Брюно, документы, опубликованные герцогом Нормандским, не оставляют никаких сомнений в системе, выработанной правительством Луи-Филиппа в отношении «наследников престола». Система эта была всегда и всюду одной и той же.