Воевода - Дмитрий Евдокимов

Затем, окрылённые лёгкой победой, они направились к Торжку, где также гарнизон был малочислен и состоял из воинов, присланных Скопиным. Атаки поляков следовали одна за другой, но гарнизон сделал вылазку и отбил их от стен Торжка. Узнав, что на подходе основные силы Скопина и де Ла-Гарди, Зборовский ушёл обратно к Твери.

В Торжке войско Скопина увеличилось — подошли ратники из Смоленска под командованием князя Якова Барятинского. Не мешкая, воинство подступило к Твери. Зборовский попытался внести раскол в ряды соединённого отряда, послав с тайным письмом к де Ла-Гарди одного из шляхтичей. В этом письме он уверял шведского полководца, что поляки защищают правое дело, стоят за законного государя Димитрия, и призывал шведов перейти на их сторону.

Де Ла-Гарди велел посадить курьера на кол за то, что тот пытался вести агитацию среди шведского войска, а Зборовскому написал следующее:

«Я пришёл сюда в Московское государство решать не словами, а оружием вопрос: кто прав, поляки или москвитяне. Моё дело служить своему королю, устраивать воинские ряды, мечом рубить и из ружья стрелять. Впрочем, вы, служащие тому Димитрию, за которого вышла Марина, вдова прежнего Димитрия, не слыхали разве, что ваши соотечественники — поляки отняли у шведов Пернову?»

Взбешённый Зборовский решил первым атаковать неприятеля. Из-за стен Твери выехало его многочисленное пёстрое войско.

По совету Скопина де Ла-Гарди выдвинул вперёд наёмников, как самую ненадёжную часть войска, — на правом крыле были финны, на левом — конные французы и немецкие пехотинцы. Позади них стояли русские и шведские полки.

Неожиданно разразилась гроза, ливень шёл сплошной водной стеной. Французские и немецкие мушкетёры не смогли вести огонь — вмиг отсырели фитили и порох. Французские конники повернули коней вспять и смешали ряды русского войска, за ними побежали и финны, и немцы, дрогнули ряды шведов. Казалось, победа благодаря грозе досталась Зборовскому.

Но де Ла-Гарди сумел остановить и перестроить для встречи неприятелей ряды шведских солдат. Они стойко отбивали атаки польских копейщиков, доказав, что по праву считались лучшими воинами в Европе. Сам де Ла-Гарди дрался в передней шеренге своих бойцов, получил три ранения, однако так и не слез с коня и не оставил поля боя.

Скопину с его храбрыми, но неумелыми ратниками приходилось хуже. Они то и дело сбивались в кучу, то вместе нападая на польских всадников, то вместе удирая от них.

На следующий день проливной дождь продолжался, и ни та ни другая сторона не выходила на поле сражения. Зборовский был уверен, что русские и шведы начнут отступать. Но Скопин настоял на внезапной атаке.

Ранним утром 13 июня, за час до рассвета, русские и шведы напали на острог, где под мерный рокот дождя сладко почивали «победители». Всполошённые поляки выскочили было из острога для отражения атаки, но их тут же вогнали обратно, уничтожая каждого, кто пытался сопротивляться. Лишь незначительная часть успела укрыться в Тверском кремле, остальные вместе со Зборовским, Кернозицким и Шаховским бежали без оглядки в сторону Волоколамского монастыря. Русские всадники, взяв реванш за позавчерашнее поражение, преследовали их на протяжении сорока вёрст.

Скопин не без труда убедил де Ла-Гарди вести своё войско следом за русскими. Однако иноземное войско, отойдя от Твери на две мили, неожиданно взбунтовалось.

Начали финны, которые орали:

— Нас обманули! Мы не знали, что нас поведут вглубь Руси. Не хотим на убой за чужую землю! Нам король обещал жалованье, однако его не дали!

Неожиданно зароптали и шведы. Граф, обнажив шпагу, кинулся в ряды мятежников, угрожая за непослушание смертной казнью и выхватывая из их рук знамёна. Ему удалось навести порядок, но он понимал, что это ненадолго. Ведь солдаты были правы — им так и не выдали жалованья за два месяца.

Выстроив войско, де Ла-Гарди объявил, что они встанут лагерем под Тверью для отдыха, пока русские не выплатят им деньги. Решение главнокомандующего было встречено криками «Виват!».

Скопин остался без союзников. Единственный из шведских военачальников — Зоме решил подтвердить крепость данного им слова. Он объявил, что переходит на службу русскому царю с верными ему солдатами. Таких оказалось всего несколько сот. Они последовали за русским войском, вставшим лагерем у города Калягина.

Скопин вновь направил гонцов во все концы с просьбой собрать и прислать как можно скорее деньги для выплаты жалованья шведам, тем более что де Ла-Гарди не смог долго удерживать своих солдат под Тверью — они медленно двинулись к Новгороду, грабя вчистую окружающие деревни, насилуя жён и дочерей поселян.

В ожидании денег Скопин не терял времени даром: он попросил Зоме преподать русским ратникам азы ведения боя. Каждый день проходил в учениях, шведский ветеран без устали заставлял солдат отражать атаки строем, прицельно стрелять из пищалей и самопалов, копать валы и вбивать надолбы, обороняться за ними и брать их приступом, маневрировать с пушками. Рады войска Скопина возрастали, пришли новые отряды ополченцев под командованием Вышеславцева и Жеребцова. Прислал ему своё благословение преподобный старец Иринарх из Борисоглебского монастыря.

Юный полководец понимал, что ему не избежать решающего сражения с поляками, и усиленно готовился к нему. Действительно, поляки вновь накапливали силы...

...В Волоколамске Шаховской и Зборовский разделились: князь, так и не сумев блеснуть воинскими талантами ввиду их полного отсутствия, предпочёл вернуться в Тушино, чтобы плести замысловатые придворные интриги, а Зборовский повернул своих коней к Троице, где в бесплодной осаде проводили время Сапега и Лисовский.

Зборовский стал звать их немедленно идти на разгром войска Скопина. Однако решено было сначала ещё раз попробовать приступом взять монастырь.

В ночь на 31 июля предприняли новый штурм. Однако обессилевшие от голода и болезней осаждённые бились отчаянно. В эту ночь рядом с мужчинами на стенах монастыря были женщины, отбивавшие атаки с не меньшим мужеством. Поляки были вынуждены вновь отступить.

Дозорные Сапеги перехватили несколько гонцов, которых послал Скопин. Из его писем они узнали, что шведы оставили его. Решено было немедленно уничтожить русское воинство, пока Скопин лишь накапливает силы.

Сапега, Лисовский и Зборовский собрали двенадцать тысяч поляков, не считая казаков и русских изменников, которых они сами презрительно называли «чернью». Их привёл из-под Тушина Иван Заруцкий.

Лазутчики доложили Скопину о движении польского войска, когда оно уже было в двадцати вёрстах от Калягина. Полководец применил манёвр, который позднее назовут «разведка боем». Он немедленно переправил через Волгу отрады Барятинского, Валуева и Жеребцова, приведя в полную боевую готовность основную часть войска для решительного наступления в нужном направлении.

В ночь с 17-го на 18 августа передовые части поляков подошли к болотистой речке Жабне у села Пирогова, где речка впадала в Волгу. Русские полки выстроились на противоположном берегу, ожидая переправы неприятеля. Тем временем Скопин, извещённый, где находится враг, двинулся вперёд с основным войском.

Наутро поляки стали переправляться через неглубокую речку и тут же были атакованы. Расчёт русских военачальников заключался в том, чтобы опрокинуть поляков в болото. Это удалось осуществить. Барахтаясь в трясине, вражеские всадники не могли оказать серьёзного сопротивления, немногим из них удалось выбраться из болота, чтобы донести Сапеге о приближении русских.

Действительно, Скопин уже шёл по пятам убегавших. В поле у деревни Пирогово сошлись ряды сражающихся. И русские и поляки хорошо понимали, что от исхода этого сражения зависит перелом в войне.

Выучка Зоме не прошла даром, поляки ощутили на себе, что имеют дело не с обычным «мужичьем», воюющим толпами, а с умелыми ратниками, не уступающими ни в конном, ни в пешем бою. Дым от стрельбы был такой густой, что невозможно было увидеть воинов. Среди оружейной пальбы, звона сабель, треска ломаных копий были слышны стоны раненых и ржание осиротевших коней. Лишь поздним вечером поляки подались, потом начали отступать и наконец побежали, преследуемые русскими всадниками все двадцать вёрст до Рябовой пустыни.

На следующий день Сапега, собрав своих бежавших воинов, хотел было снова вступить в битву, но они решительно воспротивились. Четыре дня он их уговаривал, однако уговорить не сумел. Он был вынужден вернуться к Троицкому монастырю, Зборовский отправился ещё дальше, в Тушино, а Лисовский двинулся к Ростову и Борисоглебскому монастырю, срывая свою досаду на беззащитных жителях.

Прежде чем Сапега вернулся к Троице, там оказались перебежчики — косой толмач Ян с четырьмя пахоликами[91] и двумя казаками, возвестившими о долгожданной победе русского оружия. Осаждённых охватила несказанная радость, зазвонили колокола, начались благодарственные пения.