На закат от Мангазеи - Сергей Че

металла, оружие из огня, - продолжил Ягуар. – Это конечно удивило. Но панцирь не поможет, если знать куда бить. И любое оружие не успеет сработать, если вовремя напасть. Наши враги резали людей как скот, целыми деревнями. Рубили руки и ноги, ради забавы, чтобы посмотреть, как несчастные будут добывать себе пропитание. Потрошили детей и вспарывали животы беременным женщинам. Когда взяли мой город, то повесили мою жену и дочь, только потому что они были слишком красивы и отвлекали их воинов от поиска сокровищ. А когда продали нас и повезли на острова, то решили, что не прокормят всех в дороге. И просто выбросили половину людей за борт. Так что у них было нечто важнее панцирей и оружия.

- Жестокость, - сказал Макарин. - Вы решили, что они боги.

Ягуар усмехнулся.

- Ты не так глуп, как кажешься, молодой воин из далекой страны. Боги сыграли с нами злую шутку. Смотри, чтобы они с тобой ее не сыграли.

Солнце зашло за мельницу, и тень упала на камни набережной. Макарин невольно обернулся, и увидел, как сияет над приплюснутой конической крышей солнечный ореол. Решетчатые крылья двигались медленно, то и дело загораживая свежепостроенный бастион, черный шпиль Восточной кирхи и бескрайние зеленые поля за стенами, испещренные зеркальными полосами каналов и черными разлапистыми пятнами ветряных мельниц. Потом в глазах потемнело, будто налетел снежный вихрь, скрыл корабли, поля и черепичные крыши, а мельницу смял, изуродовал, превратив в чернильное пятно на фоне сверкающего звездного неба.

Макарин рухнул на мерзлый песок, выдавливая из себя остатки воды вместе с желчью.

Позади гремело море, брызги долетали и били его в задубевшую спину, заставляя ползти дальше и дальше от берега, к тому пригорку, где высилось нечто рукотворное. Цепляясь окоченевшими руками за голые ветки стелящихся кустов, он забрался выше, с трудом поднялся на ноги, чувствуя, как стекает по телу ледяная вода, и только тогда разглядел.

Это была бревенчатая башня. Шестиугольный высокий сруб, какие обычно ставили на границах для дозора. Массивный шатер нависал над бойницами верхнего этажа, взбирался деревянной чешуей ввысь, к небольшой луковке с крестом.

Макарин проковылял к пристроенному у башни крыльцу, мимо низкого покрытого землей сарая и ограды, за которой тихо верещали олени. Какой-то слабый огонек все это время висел перед ним, будто направляя путь, и только подойдя ближе, Макарин увидел маленькое забранное слюдой оконце и горящую за ним лучину.

Над крыльцом была установлена потемневшая икона. Макарин перекрестился, толкнул дверь и перешагнул порог. Его встретила темнота и запах горящих жировых свечей. Впереди он нащупал еще одну дверь. За ней было широкое помещение с низким потолком. В центре тлел открытый очаг, а на дальней стене висели десятки икон, освещенных толстыми зажженными свечами. Перед иконостасом он увидел стоящую на коленях фигуру в черном монашеском одеянии.

Пронесшийся из открытой двери ветер чуть было не задул свечи. Монах обернулся, не поднимая головы под надвинутым на лицо кукулем.

- Проходи, странник, обогрейся, - его голос был спокойным и будничным. – Дрова рядом с входом, подкинь. Затухает. – И снова вернулся к молитве.

Макарин набрал дров из сложенной у двери поленницы, подбросил в очаг. Его трясло.

- Слева от тебя у стены сундук, - сказал монах не поворачиваясь. - На нем сложена одежда. Она конечно старая, но чистая и сухая. Не побрезгуй.

Макарин поплелся к стене, на ходу скидывая заиндевевшее тряпье. На сундуке он нашел плотные холщовые штаны, рубаху и просторную медвежью шубу, в которой тут же утонул, будто в теплой перине.

- Наверняка есть хочешь, - продолжил монах. – Рядом с очагом посмотри, что-то с вечера оставалось. И кувшин там же. С травяным отваром, еще горячим. Тебе это обязательно надо.

Макарин сидел на низком, устланном шкурами бревне, жевал кусок жареного мяса с подливой из какой-то квашеной ягоды, запивал горьким варевом из глиняного кувшина, и чувствовал, как постепенно исчезает озноб.

Покончив с едой, он отложил обглоданную кость и наконец спросил:

- Кто ты?

- Слуга божий, - с готовностью ответил монах.

- Я думал, здесь никто не живет.

- Люди везде живут. Даже на Краю Мира.

- Как ты здесь оказался?

Монах пожал плечами.

- Пришли казаки, построили эту сторожевую башню. И ушли. Сгинули где-то на севере. А я остался. Давно это было. Я уж не помню сколько лет прошло. Здесь тихо и спокойно. Нет нужды считать время. Пустыня. И как любая пустыня, она ближе к богу.

- Ты из тех монахов, что уходят от людей в дебри, чтобы побыть наедине с верой.

- Можно и так сказать.

- Прости, что потревожил.

- Не извиняйся. Ты нуждаешься в помощи. Мой долг тебе помочь.

- Спасибо, ты мне уже помог. Если бы меня выбросило на берег чуть дальше, и я бы не увидел твою башню…

- Помощь телу меньше половины того, в чем ты нуждаешься. В эти края никто не забредает без причины. Даже случайно. Ты что-то ищешь, ведь так?

- Я отстал от своих товарищей. Мне нужно их нагнать.

- Ты их нагонишь. Но что ты будешь делать, когда найдешь то, что ищешь?

Макарин хмыкнул.

- Еще бы знать, что именно я найду. Боюсь этого никто не знает, даже те, кто меня сюда послал.

Монах тихо засмеялся.

- Ты попал в детскую сказку. Пришел туда, не знаю куда. И ищешь то, не знаю, что. Кто послал тебя сюда?

- Я дьяк Разбойного Приказа. Стало быть, Приказ и послал.

- Разбойный Приказ ничего не делает сам по себе. Кто стоит за твоим заданием?

- Князь Федор Мстиславский подписывал бумаги. Но я не уверен, что и он что-то знает.

Монах опустил голову.

- Мстиславский… Глава боярской думы, если не ошибаюсь.

- Не ошибаешься. Ты хорошо осведомлен для