Вампиры. Антология - Стивен Джонс

Бодрствование медлило целую вечность, не желая возвращаться к ней, и лишь постепенно, мало-помалу она начала осознавать себя и обстановку. На миг она ощутила себя шахматной фигуркой, поставленной на доску в темной комнате. Повсюду вокруг нее, точно столпившиеся люди, возвышались каменные статуи, по их обветрившимся лицам текли слезы сырости. Она не чувствовала ни страха, ни удивления оттого, что очутилась на погосте.

Она прижала руки крест-накрест к груди. Вода бежала по ее бледной коже так же спокойно и ровно, как по мраморному надгробию, и хотя плоть ее была холодна, как влажный гранит, она не ощущала, что замерзла. Она стояла босая, волосы прилипли к плечам над глубоким вырезом хлопковой сорочки — единственной, что ее прикрывала.

Автоматически шла она сквозь тьму, словно следуя знакомой тропой по лабиринту из поблескивающего мокрого камня. Она знала, где находится: это Хайгетское кладбище. Она не могла сказать, почему уверена в этом, поскольку не помнила, чтобы когда-нибудь посещала это место прежде. Не думала она и о том, откуда знает, что шаги уводят ее все глубже и глубже, а не влекут к воротам.

Яркая капля упала ей на грудь, и под дождем пятно над ее сердцем расцвело красной розой.

Она открыла рот, чтобы закричать, и губы ее изрыгнули кипящий поток непроглоченной крови.

— Элизабет! Элизабет!

— Лизетт! Лизетт! Чей голос зовет ее?

— Лизетт! Вы можете проснуться, Лизетт!

Глаза доктора Магнуса вглядывались в ее глаза. Не мелькнула ли за вежливой маской внезапная тревога?

— Вы проснулись, мисс Сэйриг. Все в порядке. Лизетт несколько секунд смотрела на него, неуверенная в собственной реальности, словно резко пробудилась от бездонного кошмара.

— Я… я думала, что умерла. — В глазах девушки все еще метался страх.

Доктор Магнус успокаивающе улыбнулся ей:

— Сомнамбулизм, дорогая моя. Вы вспомнили эпизод хождения во сне из прошлой жизни. Скажите, вы сами никогда не страдали лунатизмом?

Лизетт прижала руки к лицу, оторвала их и уставилась на пальцы.

— Не знаю. То есть — не думаю.

Она села и принялась рыться в сумочке в поисках пудреницы. Прежде чем открыть зеркальце, девушка мгновение помедлила.

— Доктор Магнус, не думаю, что мне следует продолжать эти сеансы.

Она зачарованно всмотрелась в свое отражение и, не притронувшись к пуховке, защелкнула крышку. Только теперь испуганное выражение начало сходить с ее лица. Жаль, что нельзя закурить.

Доктор Магнус вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, свел вместе кончики пальцев; он наблюдал за тем, как она, нервно ерзая на краю кушетки, возится с одеждой.

— Вы действительно хотите завершить наши исследования? Как-никак за несколько последних сеансов мы добились значительного прогресса.

— Неужели?

— Именно так. Вы последовательно вспоминаете случаи из жизни Элизабет Бересфорд, юной английской леди, жившей в Лондоне в конце прошлого века. Судя по тому, что вы знаете об истории вашего семейства, она не является вашим предком.

Доктор Магнус подался вперед, словно стремясь поделиться своим энтузиазмом.

— Вы понимаете, как это важно? Если Элизабет Бересфорд не ваша прародительница, то и речи быть не может о генетической памяти. Таким образом, единственное объяснение — реинкарнация. Это же подтверждение бессмертия души! Чтобы укрепить его, я должен твердо убедиться в существовании Элизабет Бересфорд и доказать, что между вами двумя нет кровных уз. Мы просто обязаны разведывать дальше.

— Обязаны? Я имела в виду, какого прогресса мы достигли в помощи мне, доктор Магнус? Для вас, конечно, очень здорово получать доказательства вашей теории реинкарнации, но мне от этого не легче. Раз уж на то пошло, кошмары стали еще хуже с тех пор, как мы начали эти сеансы.

— Тогда, возможно, не стоит рисковать и останавливаться.

— Что вы хотите этим сказать? — Интересно, что он сделает, если она вдруг бросится вон из комнаты?

— Я хочу сказать, что кошмары будут становиться все хуже и хуже, невзирая на то, решите вы прекратить сеансы или нет. Ваше бессознательное «я» пытается передать вам какое-то важное послание из прошлого существования. И оно продолжит стараться, и неважно, насколько упрямо вы будете отказываться прислушаться к нему. Моя задача — помочь вам услышать этот голос, понять сообщение, и лишь с этим пониманием и самоосмыслением вы обретете внутренний мир. А без моей помощи… Что ж, откровенно говоря, мисс Сэйриг, вам грозит серьезный эмоциональный срыв, если не полный распад нервной системы.

Лизетт шлепнулась обратно на кушетку. Она была на грани паники. Ах, если бы тут оказалась Даниэль и поддержала ее!

— Почему воспоминания всегда приходят ко мне в форме кошмаров? — Голос ее дрожал, и она говорила медленно, стараясь контролировать его.

— Воспоминания не всегда страшны, дорогая моя. Просто память о наиболее травматическом опыте зачастую прорывается вперед. В вашем подсознании похоронено какое-то очень сильное эмоциональное потрясение.

— Ее… смерть?

— Если предположить, что Элизабет Бересфорд в дни празднования шестидесятилетия правления королевы Виктории было около двадцати лет, сейчас ей бы перевалило за сто. Кроме того, мисс Сэйриг, ее душа вновь возродилась уже как ваша. Следовательно…

— Доктор Магнус. Я не хочу знать, как умерла Элизабет Бересфорд.

— Естественно, — мягко произнес доктор Магнус. — Разве это не очевидно?

VIII

— Удивительно, погода сегодня забыла о дожде.

— Спасибо Богу за маленькие милости, — отозвалась Лизетт, подумав, что Лондон в июле больше напоминает город муссонов, чем романтическую столицу туманов, прославленную в песнях. — Все, что было нужно, — надеть эти дождевики.

Они с Даниэль подпрыгивали на заднем сиденье черного «остина»,[44] поскольку их демократичный водитель в равной мере охотно бросал вызов как грузовикам, так и пешеходам, борясь за право проезда по Эйджвер-роуд. Чувствуя себя несколько неловко, Лизетт теребила край своего длинного и просторного непромокаемого кожаного плаща. Они решили облачиться в ярко расшитые шелковые китайские пижамы, которые отрыли в одном из магазинчиков подержанной одежды на Портобелло-роуд, достаточно прозрачные для взглядов, но из-под плащей лишь скромно выглядывали штанины.

— Мы едем на маскарад, — объяснила Лизетт водителю, чувствуя, что просто обязана это сделать.

Впрочем, ее беспокойство оказалось излишним, поскольку шофер не удостоил их вторым взглядом. Либо он привык к текущей моде на все китайское, либо годы развозок по клубам и из клубов парочек в нарядах стиля «диско» и «панк-рок» приучили его к любым костюмам.