Вампиры. Антология - Стивен Джонс

— Я и не подозревала, что Национальная служба здоровья настольно всестороння.

Доктор Магнус негромко рассмеялся:

— Ну конечно же нет. Мою работу поддерживают частные фонды. Немало людей желает узнать правду о нашем существовании, найти ответы там, где банальные ученые пока еще даже не обнаружили вопросов. В этом отношении я просто еще один наемный исследователь, и результаты моих трудов становятся доступны тем, кто делит с нами стремление увидеть то, что выходит за тесные рамки современной науки.

Он показал на ряды книжных полок позади стола. На множестве корешков значилось его имя.

— Вы намереваетесь написать обо мне книгу? — Лизетт надеялась, что в ее голосе позвучала отчетливая нота протеста.

— Вполне возможно, что я захочу записать кое-что из того, что мы с вами вместе откроем, дорогая моя. Но выборочно и, излишне говорить, только с вашего позволения.

— Мои сны. — Лизетт вспомнила книгу доктора Магнуса, которую она пыталась читать. — Вы рассматриваете их как свидетельство некой предыдущей инкарнации?

— Возможно. Нельзя сказать наверняка, пока мы не исследуем их подробно. А что, идея реинкарнации на ваш вкус, мисс Сэйриг, слишком отдает оккультизмом? В более общепринятых терминах мы можем говорить об архетипах Юнга, генетической памяти или ментальной телепатии. Тот факт, что у этого феномена столько названий, еще раз доказывает, что сны о предыдущем существовании — реальная часть нашего подсознания. Невозможно отрицать, что множество людей имели такой опыт — в снах или под гипнозом в них пробуждались воспоминания, никак не связанные с их личными переживаниями. Верите ли вы в бессмертную душу, покидающую физическое тело после смерти, чтобы возродиться в живом эмбрионе, или предпочитаете приписывать все наследственной памяти, записанной в ДНК, или находите какое-либо иное объяснение — этот феномен весьма реален и не раз наблюдался в ходе истории.

Как правило, память о прошлом существовании целиком похоронена в бессознательном. Почти каждый когда-нибудь испытывал чувство deja vu.[32] Субъекты под гипнозом говорят на языках и древних диалектах, которые неизвестны их сознанию, они в подробностях излагают детали своих прошлых жизней. В некоторых случаях скрытые воспоминания прорываются в снах; обычно это память о каком-то тягостном эмоциональном опыте, слишком сильном, чтобы оставаться похороненным в глубинах разума. Я полагаю, ваши кошмары именно такого рода — тот факт, что они повторяются регулярно, свидетельствуют о несомненной важности событий, к которым они относятся.

Лизетт захотелось закурить; с этими британскими ценами она почти перестала покупать сигареты, а, судя по отсутствию здесь пепельниц, доктор Магнус принадлежал к стану некурящих.

— Но почему эти кошмары лишь недавно стали проблемой?

— Думаю, я могу это довольно легко объяснить. Ваши предки родом из Лондона. Сны стали проблемой после вашего прибытия в Лондон. Хотя обычно трудно определить взаимосвязь субъекта со вспоминаемым существованием, время и сила ваших возвращений в снах указывает на то, что вы можете являться реинкарнацией кого-то — возможно, вашей прародительницы, которая жила здесь, в Лондоне, в прошлом веке.

— В таком случае кошмары должны прекратиться, когда я вернусь в Штаты.

— Необязательно. Раз уж дверь в подсознание открылась, затворить ее вновь не так-то просто. Более того, вы говорите, что видели такие же сны и до прибытия сюда, пусть и реже. Я бы предположил, что то, что вы переживаете, — это естественный процесс; скрытая часть вашей сущности ищет выход, возможность выразить себя, и неразумно отвергать этого призрачного незнакомца в себе. Я мог бы поспорить, что ваш приезд в Лондон — не просто случайное стечение обстоятельств, что ваше решение учиться здесь предопределено той частью вас, которая прорывается в снах.

Лизетт подумала, что пока не готова принять подобное объяснение.

— И что вы предлагаете?

Доктор Магнус свел руки — аккуратно, точно молящийся епископ.

— Вас подвергали когда-нибудь гипнозу?

— Нет. — И тут же девушка пожалела, что произнесла это короткое слово по буквам.

— В большинстве случаев, подобных вашему, гипноз оказывается необычайно эффективен, дорогая моя. Пожалуйста, попробуйте выбросить из головы нелепые домыслы и абсурдные суеверия, обычно приписываемые гипнозу досужим мнением. Гипноз — не более чем техника, посредством которой мы можем высвободить в полном объеме подсознание, избавившись от бесчисленных искусственных барьеров, которые делают нас чужими для нас самих.

— Вы хотите меня загипнотизировать?! — Британская интонация превратила утверждение и в вопрос, и в протест разом.

— Конечно — но только при вашем добровольном сотрудничестве. Полагаю, так будет лучше. Путем регрессивного гипноза мы сможем выявить значение тревожащих вас снов, найти тень незнакомки внутри вашей личности. Помните — это часть вас взывает к вам, стремится к сознательному выражению. Только посредством полного осознания чьей-то индивидуальности, идентичности внутреннего и внешнего «я», достигаются истинное спокойствие и уравновешенность. Узнайте себя — и найдете мир.

— Узнать себя?

— Правильно. Отбросьте ложное чувство вины, мисс Сэйриг. Вами не завладела чужая враждебная сила. Эти сны, эти воспоминания об ином существовании — это все вы.

IV

— Сегодня ко мне пристал какой-то чертов извращенец, — доверительно сообщила Лизетт.

— В подземке? — Даниэль стояла на цыпочках, роясь на верхней полке их книжного шкафа.

Она только что приняла душ и расхаживала в одной шнурованной футболочке и трусиках-шортах — кникерах, как их называют в здешних магазинах, — изящно подчеркивающих ее скульптурной формы ягодицы.

— В Кенсингтоне. После того, как я покинула офис доктора Магнуса.

Лизетт валялась на кровати в старой сатиновой комбинации, которую нашла в лавочке на Черч-стрит. Они пили «Бристол Крим»[33] из рюмок для бренди. Девушки любили такие вечера, которые проводили не в компании всевозможных друзей Даниэль.

— Я шла по Холланд-стрит, а это жалкое ничтожество в полном панковском облачении прижало физиономию к двери бывшего магазина «Равноденствие». Я мельком взглянула на него, проходя мимо, а зря — он, должно быть, заметил мое отражение в стекле, потому что вдруг развернулся, уставился на меня и воскликнул: «Роднуля! Какой приятный сюрприз!»

Лизетт хлебнула хересу.

— Ну вот. Я наградила его самым суровым взглядом, на какой только способна, но, можешь ли ты поверить, этот тип продолжал стоять, лыбясь так, точно знает меня, а когда я заорала: «Отвали!» — с моим американским акцентом, он так и застыл на месте, разинув рот.