На грани риска - Виталий Волович

30 марта

Долгожданная баня. Ее натопили, не жалея остатков бензина, и отмылись на славу. Правда, под занавес Курко умудрился перекачать паяльную лампу, и она, вспыхнув, опалила ему обе руки. Костя примчался ко мне на камбуз, размахивая кистями. Они багрово-красные, покрыты пузырями. Настоящий ожог второй степени.

Конечно, происшествие с Курко - случайность. Но что-то в этих случайностях появилась известная закономерность. Сначала Дмитриев едва не спалил гидрологическую палатку. Потом Гурий умудрился подпалить бок своей куртки. Обжегся Комаров. У меня от пыхнувшего газа чуть было не начался пожар на камбузе. Все это, видимо, результат утомления, накопившегося за зиму, притупляющего внимание, снижающего осторожность.

Ночью просыпаюсь часто, но не столько от звуков и толчков льда, сколько от яковлевского храпа. Гурий спит сном младенца, сотрясая стены палатки богатырским храпом. Будить его жаль, я знаю, как он устает за день. Поэтому я применяю свою особую хитрость - закуриваю и пускаю ему в нос тоненькую струйку папиросного дыма. Он на какое-то время замолкает, и я, пользуясь антрактом, быстро засыпаю.

1 апреля

Ровно год назад над этой льдиной взвился красный флаг нашей станции. Вроде бы срок невелик. Но здесь иной масштаб времени. Оно словно замедлило свой бег. Минуты превратились в часы, часы стали неделями, недели месяцами. Мы садимся вокруг стола сосредоточенные и немного взволнованные. Мих-Мих гладко выбритый, в своей неизменной коричневой кожаной куртке поверх черной суконной тужурки.

– Дорогие друзья! Сегодня нашей дрейфующей станции исполняется год В масштабах человеческой истории срок этот совсем небольшой. Но, наверное, для всех нас этот год равен целой жизни. Правда, жизни трудной, напряженной, заполненной непрестанным трудом, отягощенной бременем ответственности, но такой яркой и полнокровной. Сегодня, как это принято на Большой земле, мы попробуем подвести некоторые итоги нашего дрейфа. За двенадцать месяцев станция прошла по прямой всего около шестисот пятидесяти километров, но зато ее извилистый путь среди льдов составил более двух тысяч шестисот километров. А теперь разрешите, я начну с работы нашего гидрологического отряда. Нам удалось сделать сотни замеров глубин, которые позволили детализировать рельеф дна в малоизученном районе полюса относительной недоступности и определить границы материкового склона в обследованных точках. Думаю, что они помогут нашим коллегам при составлении новой батиметрической карты Ледовитого океана. Пробы грунта с океанского дна и пробы, взятые с помощью трала, дадут возможность выяснить изменения в осадках, наблюдаемых при переходе океанских глубин к материковому склону и затем к материковой отмели.

Обнаруженные в пробах окатанная галька и свежие обломки породы наталкивают на мысль, что значительная их часть вынесена льдами с побережий Аляски, Чукотки и острова Врангеля. А другая часть, обнаруженная по краю Чукотского желоба, связана с новейшей тектоникой. Интересные результаты удалось нам получить при изучении термического режима всей толщи воды, и особенно ее слоя тихоокеанского происхождения, который распространяется в центральной части Северного Ледовитого океана между слоем атлантической воды и верхним распресненным слоем полярных вод. Мы наблюдали за характером течений на различных горизонтах. Одновременно, впервые в истории полярных экспедиций, мы каждый месяц систематически отлавливали планктон, обнаружив изменения его состава и количества в различное время года, и ежемесячно собирали пробы бентоса с помощью шлюпочного трала, усовершенствованного Г. П. Горбуновым.

Основательно за это время потрудились наши метеорологи Зяма Гудкович и Георгий Ефремович Щетинин. Все вы знаете, что, за небольшим исключением, они почти семь месяцев подряд по восемь раз в сутки собирали метеоданные, которые передавались на Большую землю и служили большим подспорьем синоптикам, особенно в восточном секторе Арктики. Но с другой стороны, их материалы, а также данные, которые собирали К. И. Чуканин, В. Г. Канаки, В. Е. Благодаров и П. Ф. Зайчиков в летний период, сыграли существенную роль в исследовании закономерностей атмосферной циркуляции над Центральной Арктикой. Аэрологи, например, установили, что скорость ветра возрастает с высотой и достигает максимума за один-полтора километра от тропосферы. Радиозонды, улетавшие на высоту двадцать километров, позволили получить характеристики стратификации не только тропосферы, но и нижних слоев стратосферы, где было обнаружено повышение температуры с высотой, порой на пятнадцать-восемнадцать градусов.

Много интересных материалов собрали Гурий Николаевич и Иван Григорьевич. Им удалось доказать, что в период с мая по сентябрь радиационный баланс в этих краях положителен: примерно одиннадцать и девять десятых килокалорий на квадратный сантиметр. А с октября до апреля он становится отрицательным - минус девять килокалорий. Но сколько материалов им еще предстоит обработать, чтобы оценить структуру и физико-механические свойства льдов разного возраста и вида!

Есть чем гордиться и Николаю Алексеевичу. Его геофизические исследования, которые продолжили наблюдения, начатые Е. М. Рубинчиком и М. М. Погребниковым, позволили сделать много интересных заключений о магнитном поле Земли и его особенностях, о местных магнитных аномалиях вертикальной и горизонтальной составляющих в области, расположенной к востоку от стосемидесятого меридиана. А что касается его навигаторской деятельности, то она выше всяких похвал. Благодаря неутомимости Миляева мы постоянно знали, где находимся и куда нас влечет неведомая сила. Я должен особо поблагодарить Михаила Семеновича, чьи золотые руки не раз выручали нас из трудных положений, а изобретательская смекалка поражала своей неистощимостью. Низко поклониться хочу нашим самоотверженным радистам, которые в самые трудные минуты нашей жизни поддерживали бесперебойную связь с Большой Землей. Не забыл Мих-Мих и моей врачебно-кухонной деятельности, найдя для нее добрые слова.

Кто нас осудит, если после такого серьезного совещания и телеграммы из Ленинграда о вылете отряда Мазурука для снятия станции мы устроили праздничный обед.

2 апреля

В очередную экспедицию в старый лагерь отправляется сразу человек шесть. У каждого свои дела. Я должен пошуровать в фюзеляже: может, что-нибудь интересное завалялось. У Комарова в мастерской остались какие-то инструменты и детали, а Яковлев с Петровым, уговорив Зяму, пришли за очередным "кабаном". За нами увязалась шумная собачья компания. Громко тявкая, щенки бежали, то и дело падая на скользком льду.