Гордиев узел сексологии. Полемические заметки об однополом влечении - Бейлькин Михаил Меерович

Лычёв обманывает и себя, и читателей. При этом его фантазии имеют вполне очевидный смысл: Валерию приписывается всё тот же неизменный “спермотоксикоз”. Тем самым Лычёв убивает сразу двух зайцев: он причисляет своего любовника-подростка к категории “взрослых самцов”, и в то же время, превращает его в двойника того мальчика, с которым связаны сладкие воспоминания давно ушедших лет. (В интервью, опубликованном в Интернете, Дима рассказал о своём первом партнёре, любимом друге детства, которого ему удалось совратить во время школьных каникул).

Между тем, реальный, а не вымышленный Валерий, – обычный подросток, одержимый идеей стать “настоящим мужчиной”, приобретя соответствующие мужские формы поведения. Он и к солдатам-то затесался, чтобы побыть в среде “настоящих мужиков” и поднабраться от них мужественности.

Вначале Лычёв безукоризненно играет роль бывалого воина, отличного бильярдиста, который при всём своём восхитительном мужестве не пренебрегает только что приобретённым младшим другом, поит его джином, посвящает в свои сексуальные мужские тайны. Валерик, счастливый от всего этого, даже не замечает, что их взаимная мастурбация как-то не очень вяжется с поведением двух взрослых мужчин. Сказалось двойное опьянение: алкоголем и радостью общения на равных с “настоящим мужиком”. Последовавшая за всем этим фелляция открыла горькую правду: его предательски обманул “пидар”, замаскировавшийся под “настоящего мужика”. От нестерпимой обиды подросток даже заплакал.

Тут дело не только в гетеросексуальной ориентации Валерия. Она, разумеется, в целом определяет характер его поведения, но в данном эпизоде на первое место выходят стандарты подростковой гомофобии. Прогноз Клейна о том, что Валерий будет впредь попросту избегать гомосексуальных ситуаций, представляется чересчур оптимистичным. Безответственное поведение Лычёва – не столько прививка против гомосексуальности, сколько мощный катализатор гомофобной ненависти. Лычёв поступает по принципу: “После нас хоть потоп!” Скорее всего, если кто-то из гомосексуальных сверстников ошибочно примет Валерия за “голубого” и откроет ему свои чувства, он будет не просто отвергнут, а жестоко избит.

Но всё это когда ещё будет, а пока получил пощёчину сам Валерий. За что? За то, что морально он оказался сильнее своего искусного соблазнителя. За то, что он сумел не поддаться отработанным приёмам психологического манипулирования. За то, что Лычёву уже никогда не вернуть своего прошлого, не отягощённого невротическими комплексами и интернализованной гомофобией. За то, что Валерий ткнул носом своего случайного любовника в парадоксальную реальность: чем интенсивнее навязчивые поиски всё новых и новых партнёров, тем острее чувство собственной неполноценности. Лычёв всегда будет зависеть от знаков чужого одобрения, и никто не способен дать ему чувство собственного достоинства.

Видеть всё это Дмитрию непереносимо. Потому-то он и не угадал потенциальную силу сопротивления своего малолетнего противника. “Такая неверная оценка людей, – заметила когда-то психоаналитик Карен Хорни (1993), – объясняется не его невежеством, недостатком ума или неспособностью к наблюдениям, а его навязчивыми потребностями”.

Болезненное (на грани подавления инстинкта самосохранения) пренебрежение правилами осторожности – симптом всё той же невротической слепоты. А если бы в бильярдную зашёл посторонний? Вполне могла бы последовать драка, гауптвахта (как это было незадолго до этого с другом Дмитрия) и смерть от рук тамошних охранников, недавно зарезавших Олега.

Отчасти повезло и Валерию, ведь если бы в момент минета их застиг бы, скажем, Алик, садистский напарник Дмитрия, то дело могло бы закончиться не простым обманом, а насилием и тяжким попранием подросткового стремления стать настоящим мужчиной.

Подобная психическая травма выпала на долю одного из персонажей романа венесуэльского писателя Мигеля Отеро Сильвы “Когда хочется плакать, не плачу”. Два 15-летних подростка, Викторино и Крисанто Гуанчес, в своём стремлении стать “настоящими мужчинами” приняли участие в вооружённом ограблении, после чего сами оказались жертвами насилия со стороны своих подельников.

“Бандиты ушли с добычей, оскорбляя рассвет пьяной икотой, они забыли в доме фонарь, оставшийся гореть среди пустых бутылок. Крисанто Гуанчес лежал, вытянувшись, в тёмной луже, израненный и окровавленный. Богохульства его возносились прямо к небесам, он не смог перенести зверских пыток, жуткой и непрерывной боли, его едва не придушили.

Крисанто Гуанчес, истерзанный и опозоренный, не вспоминал больше ни о чём, не обращал никакого внимания на сострадательные уловки Викторино. Его едва не придушили, его измяли, он не смог выдержать. И теперь он не сводил с потолка безразличных мёртвых глаз”.

Полученная психическая травма, судя по роману, мучила изнасилованного бандитами Крисанто до конца его дней. Разумеется, гомосексуалом он не стал.

Ради справедливости отметим, что Лычёв причинил Валерию гораздо меньший ущерб, чем вполне гетеросексуальные насильники подростку, подавшемуся в бандиты. Главный же вывод, очевидный из обеих историй: ни в случае, если совращение кончается оргазмом, ни, тем более, когда изнасилование сопровождается исключительно болью и страхом, смена гетеросексуальной ориентации на гомосексуальную не происходит.

Речь, напомним, шла о гетеросексуальных 15-летних подростках.

Что же касается совращения или изнасилования гомосексуального подростка, то оно может вызвать депрессивную реакцию, порой достаточно тяжёлую. Уместно вспомнить в этом плане историю Сергея, принуждённого к половому акту милиционером. Хотя к тому моменту он уже вышел из подросткового возраста, все нюансы переживаний, выявленные анализом его письма, свойственны и 15-летним гомосексуалам, попавшим в подобную ситуацию. Иллюстрацией такой же беды служит уже известная читателю история 15-летнего Антона, изнасилованного группой старшеклассников в подвале. Это случается лишь с теми из них, кто прежде не был уверен до конца в собственной гомосексуальности или даже вовсе не подозревал о ней. В отличие от гетеросексуальных подростков, в подобных случаях часто возникает “гомосексуальная тревога” с самообвинениями и страхом разоблачения.

Но если подросток уже разгадал тайну собственной сексуальной ориентации и смирился с ней, то гомосексуальное совращение воспринимается им как подарок судьбы. В качестве примера можно сослаться на записанное по моей просьбе воспоминание одного пациента. Речь идёт о его совращении во время пребывания в пионерском лагере.

Володя в свои 14 лет не сводил глаз с красивых молодых парней, мечтая о близости с кем-нибудь из них. Особое восхищение у него вызывал физрук. Однажды на лагерном пляже он нечаянно коснулся члена своего кумира, почувствовав через плавки величину, упругость и даже какую-то особую его нежность. “Это было как удар молнии”, – вспоминает Володя. Заметив восторженное замешательство мальчика, воспитатель улыбнулся и ласково взъерошил его волосы. Вечером Володя с радостью принял его предложение зайти к нему в комнату. Усадив рядом на койку и нежно поглаживая мальчика, физрук отвешивал ему комплименты. Мол, с такой красивой внешностью можно покорить любую девчонку. Володя млел от удовольствия.

«“А целоваться ты умеешь? – спросил физрук, – Могу научить!”

Он обнял меня и стал очень нежно целовать. Я вначале немного напрягся, а потом расслабился и осторожно прильнул к нему. Мне было очень приятно. Я ни с кем до этого не целовался, а он делал это классно. Я очень быстро возбудился, и, как я не старался это скрыть, мой член упёрся ему в локоть. Он тут же отреагировал на это, сказав, что мне не следует смущаться и что мы могли бы сегодня с ним переночевать. Говоря это, он начал целовать мою грудь, соски, живот, опустился до трусов, оттянул резинку и освободил моего уже мокрого братика. Я в тот момент уже ничего не соображал. Было лишь одно желание – отдаться ему. Он снял с меня трусы и положил на кровать, приговаривая: “Вовик, милый, всё будет хорошо”. Когда он взял его в рот и охватил губами, я не выдержал и потёк. Это был такой глубокий кайф, что его помню до сих пор. Он мне всё вылизал, облизал яички, а затем лёг рядом и обнял меня. Мне было немного не по себе после свершившегося, но он меня успокоил, ласково и нежно. Я очень благодарен ему за то, что он тогда ничего со мной не делал. Мы с ним так и провели две недели. Он научил меня сосать, отдаваться, глотать сперму. Я до сих пор вспоминаю его член с любовью и желанием».