Калигула - Зигфрид Обермайер

Каллист поднял руки.

— Ничего. Я ничего не буду делать. И мне удастся найти для этого убедительные аргументы, поверь!

Клавдий засмеялся, и лицо его исказила ужасная гримаса.

— Я знаю тебя как разумного человека и поэтому верю. Но разве это не опасно?

— Было бы опаснее последовать указанию вопреки моему глубокому уважению к тебе. С твоим племянником скоро может что-нибудь… что-нибудь случиться, ты понимаешь — никто не застрахован от разных несчастных случаев. Тогда из императорской семьи останешься только ты, и с тобой связываю свои надежды не один я…

— Мне не хватает тщеславия, чтобы стать императором, да и желания. Единственное, чего я хочу, — чтобы меня оставили в покое и я мог бы полностью посвятить себя работе. В ней все мое тщеславие!

— Я хорошо понимаю тебя, Клавдий, и просто хотел указать на такую возможность. С моей стороны, во всяком случае, ты можешь ничего не опасаться, и я обязательно предупрежу тебя, если почувствую что-то неладное.

Клавдий попрощался, глубоко тронутый заботой и симпатией Каллиста. Тот же с удовлетворением подумал: «Вот так завоевывается расположение людей». Клавдий Цезарь был его самым ценным залогом на то время, когда преемник Калигулы, кто бы им ни стал, начнет сводить счеты с приспешниками тирана.

Корнелий Цельсий только покачал головой, узнав о планах сына. Как они с Валерией радовались возвращению Сабина из Эфеса, когда он во всеуслышание объявил, что с солдатской жизнью покончено, что он сыт ею по горло и собирается посвятить себя делу отца. И все снова переменилось после его встречи с Калигулой.

— Император сожалеет от всего сердца, что дядя Кальвий от отчаяния выбрал добровольную смерть, и заверил меня, что обвинительное заключение было составлено независимой комиссией. Калигула был таким любезным, и когда он предложил мне стать трибуном преторианцев, я не смог отказаться.

Обычно мягкий Цельсий стукнул кулаком по столу.

— Проклятье, баранья твоя голова! Тебя слишком долго не было в Риме, чтобы понимать, что здесь творится! В застенках появился еще один палач, потому что прежний не справляется с работой. Гора трупов на Гемониевых ступенях растет, а ты осмеливаешься говорить о любезном императоре!

Сабину пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не обнять отца, но он не должен был выдать себя, если хотел добиться цели, которую поставил перед собой.

— Недовольные и предатели есть всегда. Возможно, Калигула обходится с ними слишком жестко, но все исправится, когда он почувствует, что его власти ничто не угрожает.

Цельсий в отчаянии обратился к жене.

— Ты только послушай его! Может быть, тебе удастся донести до сына, что нельзя служить тирану, не запятнав свою честь. Неужели наши поэты и философы ничему тебя не научили? Посмотри, что написано в римском праве: «В счет не подозрение, а доказательство». Калигула действует иначе, потому что для него существуют только подозрения и доносы. Ты действительно веришь в виновность дяди? Император хотел присвоить его состояние, и только чтобы хоть что-нибудь спасти для тебя, Кальвий принял смерть. Ты собираешься поступить на службу к убийце и грабителю.

— Цельсий! Так не говорят об императоре! — напомнила Валерия, но муж не собирался останавливаться.

— Я должен открыть нашему сыну глаза, прежде чем он совершит самую большую глупость в жизни!

Чтобы успокоить родителей, Сабину пришлось приоткрыть завесу своей тайны.

— То, что ты рассказываешь о Калигуле, для меня не новость. Херея все подтвердил, и я могу только сказать, что вы еще многого не знаете. Возможно, я собираюсь стать трибуном преторианцев, чтобы отвести от семьи опасность. Император сказал, что уже давно никто из Корнелиев не служил во дворце. Это прозвучало как упрек, будто наша семья уклоняется от определенных обязанностей.

И еще он намекнул, что я должен заслужить доставшуюся мне от дяди часть наследства. Калигула, должно быть, решил, что у Корнелиев есть еще чем поживиться, ведь где много, там может быть еще больше. Ты думаешь, отец, что я смогу спокойно смотреть, как преторианцы уводят тебя из дома? Император уже бросил палачам и таких, кто победнее тебя. Если я буду служить ему, возможно, нас минует беда. Я хочу вкрасться в доверие к тирану. Отсюда мое рвение.

Родители переглянулись и какое-то время молчали. Потом Цельсий откашлялся и тихо сказал, запинаясь:

— Вот как, Сабин, этого мы не могли знать — я имею в виду, если бы ты сказал сразу…

— Я не хотел говорить, чтобы не подвергать вас опасности! Неужели вы не понимаете?

— Конечно, Сабин. Твои намерения исключительно благородны, но и опасны. По мне, так лучше бы ты остался служить в Эфесе.

— Я не могу делать вид, что ничего не происходит. Мы — патриции, и нас все это не может коснуться, потому что Калигула всегда будет нуждаться в деньгах.

— Ужасно… — прошептала Валерия и закрыла лицо руками.

— Да, мама, ужасно, но и против тиранов можно бороться.

Цельсий испуганно поднял на сына глаза:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Пока ничего.

Сабин проследил за тем, чтобы его имя внесли в списки преторианцев и решил воспользоваться свободным временем, чтобы принять дядино наследство.

Он долго разговаривал с управляющим Кальвия Луциллием — сыном греческого вольноотпущенного раба. Старик провел Сабина через весь дом.

— Как водится у благородных людей, наш господин отпустил всех рабов. Оставишь ли ты их работать за плату? Они будут решать, останутся ли, когда узнают, собираешься ли ты жениться, будешь ли принимать гостей…

Сабин положил ему руку на плечо.

— Посмотрим. Если хочешь, можешь и дальше оставаться здесь управляющим или из-за возраста…

— Нет-нет! — перебил его Луциллий. — Я так долго жил в этом доме, что был бы рад возможности умереть здесь.

— Кто говорит о смерти, приманивает ее.

Старик улыбнулся:

— Судьбу не обманешь. Одни постоянно рассуждают о смерти и живут до восьмидесяти лет, другие — как Эпикур — игнорируют ее и умирают молодыми.

— Раз мы коснулись этой темы… Ты можешь рассказать мне о смерти дяди подробнее?

Лицо Луциллия помрачнело.

— Он любил тебя как сына, поэтому ты имеешь право знать. Проводив адвоката, господин позвал меня, объяснил положение вещей и сказал, что собирается делать. Я приготовил ему горячую ванну. Я хорошо знал Кальвия и понимал, что он не потерпит никаких возражений. Он пожал мне руку и уверил, что обо всех позаботился, а потом ушел в термы. Я принялся ждать… Как долго продлилось ожидание, не могу тебе сказать, но мне показалось, что вечность. Твой дядя вскрыл себе вены… Мы сожгли его тело в саду, а урну поставили в фамильный склеп.

— Благодарю за твой рассказ, Луциллий. Реши сам, кого оставлять из вольноотпущенных. Пока я живу один, мне понадобятся только несколько садовников, повар и посыльный. На следующей неделе я переселюсь сюда.

— И дом снова оживет.

— Возможно, ты прав…

Он и правда хотел по возвращении домой завести семью назло Елене и чтобы поскорее забыть ее. Но с тех пор, как его дядя стал жертвой императорской жажды наживы, у него закралась мысль, которую он сначала пытался прогнать, но она упорно возвращалась снова и снова, занимая все больше пространства, принимая все более отчетливые черты. Это было желание убить Калигулу, и Сабин рисовал себе, как просто сможет его осуществить, будучи трибуном дворцовой охраны. Правда, никакого твердого намерения или конкретного плана у него не было. Он просто поддался заманчивой игре воображения, рисуя картины будущего, когда Калигула уже освободит трон. Как Рим станет славить убийц тирана! Их статуи выставят на площади, в храмах принесут жертвы, моля о благополучии освободителей, их осыпят золотом и присвоят почетные звания.

Калигуле к тому времени исполнилось двадцать семь лет. Сабин подсчитал, что даже если он проживет вдвое меньше своего предшественника, то выносить его придется еще лет тринадцать.

Он познакомил со своими расчетами Херею и сообщил другу, что по личному желанию императора вступил в преторианскую гвардию, чем немало его удивил.

— Ты хорошо подумал? Чего ты этим добьешься? Я думал, что тебе сполна хватило службы в Эфесе.

— Верно, хватило, и отец тоже возмущен моим решением. Но я объяснил ему почему, а теперь говорю и тебе: это своего рода способ самозащиты. Если я буду рядом с императором, то смогу о многом вовремя узнавать, чтобы предотвратить или уменьшить опасность. Посмотри, что произошло за два последних года! Калигула поубивал сотни людей, в том числе и самых безвестных, которых едва знаешь и быстро забываешь. Что будет дальше? Когда Калигула вернется, ему снова понадобятся деньги. Этот никому не нужный поход надо будет окупить, и он не прекратит свою расточительную жизнь. Ты знаешь, что он построил своему любимому жеребцу конюшню из мрамора? Животное жрет из золотого корыта, его сбрую украшают драгоценные камни, а обслуживает коня дюжина рабов. Он даже грозил сенату назначить жеребца консулом в следующем году.