Графиня Шатобриан - Генрих Лаубе

Ехал король из-за гор

На вороном коне.

Он был красивее всех

Среди красивой свиты!

Он остановил своего коня

У замка на утесе

Под каменным балконом:

«Зачем ты, бледная девушка,

Не при моем дворе,

Не в объятиях твоего короля?»

Никто не видел бледной девушки.

Он только слышал ее голос:

«Боюсь я, о мой король!

Любви наслаждений и горя,

Боюсь любви короля!»

Бледная девушка не верит

Постоянству короля и солнца:

Они видят столько женщин.

И столько сердец обмануто

Блеском солнца и короля!»

«Продолжай свой путь, король!

Ты везде нарушаешь свои обеты!

Мои объятия не примут тебя,

Но сердце мое полно тобой,

Тобой одним, о мой король!»

Отсутствующие всегда оказываются виноватыми! Так было и с королем Франциском. Он совершенно равнодушно принял известие о приезде графини Шатобриан, хотя знал, что незнакомая дама намекала на нее, говоря о спутнице Маргариты. Иначе и быть не могло! Они не виделись целый год. Сколько перемен могло в это время произойти в наружности, уме и характере женщины! Король не задал себе вопроса: не потому ли графиня Шатобриан будет казаться тебе некрасивой, что ты не любишь ее и она будет тебе в тягость в эту минуту? Он не знал, проснется ли в его сердце любовь к ней, если он увидит ее, потому что не мог интересоваться вероятным и относился непосредственно к жизни. Он думал только о таинственной певице, которая, пропев ему песню, не появлялась больше на балконе. Целую ночь в ушах его звучали ее последние слова:

Но сердце мое полно тобой,

Тобой одним, о мой король!

Он припомнил их и на другое утро и, чувствуя себя в каком-то странном, восторженном состоянии, с нетерпением ожидал Бриона, чтобы сообщить ему о своем романическом приключении, так как молодой сеньор был для него самым близким человеком после смерти Бонниве.

Брион, слушая короля, не мог подавить радостного ощущения. Он знал, что король по своей живой и чувственной натуре, мог не раз изменить графине Шатобриан, сохраняя к ней прежнюю сердечную привязанность; но теперь его увлечение, по-видимому, имело более серьезное значение. Хотя Брион живо представлял себе горе Франциски, но надеялся утешить ее своей бесконечной любовью и дать ей новое безмятежное счастье. Ввиду этого он решился высказать свое предположение о таинственной певице и напомнил королю, что у графини Шатобриан в Фонтенбло гостила одна молодая дама.

– Foi de gentilhomme! Я видел ее в последний вечер и помню, что она хороша как ангел!

– Эта дама, насколько мне известно, долго жила в замке Фуа у старой графини. Ее зовут Хименой; она дочь нашего хозяина, герцога Инфантадо, который, судя по слухам, чувствует к ней непреодолимое отвращение и даже говорили одно время, что он хотел запереть ее в монастырь.

– Неужели?

– Я слышал от Маро, что Химена вместе с графиней отправилась из Фонтенбло в Испанию. Он говорил мне также, что у нее хороший голос, так что мне кажется несомненным, что ваша незнакомка и Химена одно и то же лицо. Но я решительно не понимаю, почему герцог прячет ее от нас. Тут может быть только одна причина, что он не хочет, чтобы такая красавица досталась французу…

Это был первый счастливый день короля в плену. Он с нетерпением ждал наступления вечера, стараясь вызвать в своей памяти образ молодой герцогини, который был настолько украшен его фантазией, что, наконец, овладел всеми его чувствами и помыслами. Он равнодушно принял официально заявленное ему известие о приезде сестры и не обратил никакого внимания на то, что герцог Инфантадо, архиепископ Осма и другие гранды были необыкновенно предупредительны к нему в этот день и говорили с особенной уверенностью о скором приезде императора в Мадрид. Король Франциск ожидал только заката солнца и жаловался на дневной зной.

Но это напряженное состояние короля перешло в полное уныние, когда наступил вечер и после нескольких часов напрасного ожидания у решетки сада дверь на балкон оставалась закрытой. Из города доносились серенады влюбленных кастильцев, но около старинного замка не слышно было ни одного звука; только ночной ветер тихо шелестел ветвями кипариса, под которым стоял король.

Это новое разочарование подействовало на него угнетающим образом. Потеряв веру в свое счастье, он теперь еще более убедился, что судьба неумолимо преследует его.

– Она не любит меня! – воскликнул с отчаянием король Франциск, поднимаясь в полночь по лестнице Альказара. – Робкое, безумное дитя! Она почувствовала сострадание к любовнику своей подруги и испугалась проявления моих чувств. Все кончено! Даже тень счастья ускользает от меня! Я потерял власть и не могу возбудить к себе иного чувства, кроме сострадания! Я готов умереть, смерть будет для меня желанной гостьей!..

С королем сделался сильный приступ лихорадки. Слуги тотчас же были посланы за доктором. Брион и Монморанси целую ночь провели возле больного, который метался на постели, бредил и наконец, впал в бессознательное состояние.

Наступило утро 18 сентября 1525 года. Хотя король пришел в себя, но был в таком апатичном состоянии и настолько ослабел, что окружающие начали серьезно опасаться за его жизнь. Тесное помещение Альказарской башни, построенной в мавританские времена, еще более увеличивало мучительное состояние больного короля; его спальня была необыкновенно узка и свет едва проникал в нее со стороны сада. Тот же полумрак царил и в остальных комнатах и коридорах, так как крошечные окна Альказара были везде закрыты деревянными ставнями.

В полдень послышалась пушечная пальба; выстрелы следовали один за другим с равномерными промежутками.

– Вероятно, приехал император! – воскликнули в один голос Брион и Монморанси, вскакивая со своих мест.

Король Франциск равнодушно принял известие, которое он так долго ожидал с томительным терпением. Брион с ужасом думал о том, что ненавистный противник является в тот момент, когда могущественная личность Франциска находится в таком беспомощном состоянии, что трудно ожидать каких-либо благоприятных результатов от предстоящего свидания. Занятый этой мыслью, он поспешил в замок Инфантадо в надежде получить более точные сведения.

В замке ожидали прибытия императора. Когда Брион вошел в галерею, откуда видны были дворы и вся местность перед городом, то увидел императорских телохранителей в черно-красных одеждах с обнаженными палашами, блестевшими на солнце, которые въезжали в первый двор на своих колоссальных, черных как уголь нидерландских конях. За ними следовала толпа испанских грандов верхами.