Война амазонок - Альбер Бланкэ

Тогда незнакомец бросил ей камень так ловко, что он упал к ее ногам на платье, заглушившее стук падения.

Герцогиня увидела, что камень завернут в бумагу, и поспешила подойти к свечам, горевшим на столе. На записке немного было слов, но достаточной силы, чтобы возбудить всю ее злобу.

«Он в Орлеане, она ускользнула».

Как раненая львица герцогиня прыгнула к спальне принцессы и необдуманно вошла, но в ту же минуту такая сильная буря поднялась в ее душе, что она остановилась как вкопанная – ну, а если ее обманывают?

Она неподвижно стояла и прислушивалась. При слабом свете единственной свечи, догоравшей на камине, обширная комната оставалась почти вся в темноте. Герцогине показалось, что под одеялом видны грациозные формы спящей принцессы.

Мало-помалу она сообразила, что эти формы лежат слишком спокойно, тем более что принцесса легла недавно и, казалось, не успела бы заснуть крепко. Страшная истина мгновенно озарила ее. Действительно, принцессы тут нет!

Как призрак скользя по полу, сдерживая дыхание, герцогиня двигалась, чувствуя весь ужас своего положения. Если кто-нибудь захватит ее в роли шпиона? Ее достоинство было страшно унижено этой ролью, принятой ею. Но слепая, неумолимая страсть влекла ее. Ревность раздувала в ней ярость, она жаждала знать, осязать, видеть.

Так подошла она к самой кровати и сунула дрожащую руку под богатое покрывало. Решившись на первый шаг, она с дерзостью продолжала свое нахальное исследование и стала ощупывать всю постель.

– Пустая… – сказала она шепотом, но с таким выражением, что это слово звучало как шипение ехидны.

С отчаянием она водила обеими руками по постели, по подушкам – нет никого!

Тогда она повернулась и бросила взгляд на кресло, стоявшее у кровати, на котором, казалось ей, лежала куча платьев. Но при первом взгляде она с ужасом и с удивлением отступила: над кучей платьев возвышалась мужская голова, смотревшая на нее с улыбкой.

– Мужчина! – воскликнула она.

– Точно так, мужчина.

– А принцесса?

– Ее нет здесь, – отвечал незнакомец, вставая и почтительно кланяясь.

Когда он поднял голову, то весь свет от свечи упал на его лицо.

– Господин Жан д'Ер! – воскликнула герцогиня.

– Он самый, готовый к вашим услугам.

– Что вы тут делаете, милостивый государь?

– Вы сами изволите видеть: дремал в ожидании сна.

– Разве можно здесь спать? Ведь это неприлично или…

– Тут нет ни неприличия, ни или… Ни того, что вам угодно было бы сказать, есть простая предосторожность.

– Какая предосторожность?

– Точно так, очень простая.

Герцогиня не возражала и направилась к своей двери. Но Жан д'Ер одним прыжком догнал ее и самым почтительным образом удержал за руку, произнеся:

– Извините.

– Что вам надо?

– Я осмеливаюсь вас спросить, куда вы идете?

– Но вы сами это видите. Я иду звать на помощь.

– Кого это вы позовете и против кого?

– Я созову вооруженную помощь для того, чтобы удостоверить всех.

– Вы ни в чем и никого не будете удостоверять, а напротив того, будете держаться здесь как можно тише, – сказал Гонтран с твердостью.

– Да знаете ли вы, с кем говорите?

– Никак нет.

– Какая дерзость!

– А я убежден, что не совершаю никакой дерзости, потому что исполняю свой долг и повинуюсь приказаниям.

– Долга тут я не вижу и приказания не признаю.

– И ошибаетесь, доказательство тому – я здесь был для того, чтобы предотвратить всякое ваше предприятие против принцессы до тех пор, пока солнце взойдет.

– Где принцесса?

– Знать не знаю.

– Где она? Где она? Говорите, я хочу это знать! – кричала герцогиня вне себя, и на ее дрожащих губах показалась пена от бессильного бешенства.

– Вы ничего не узнаете от меня.

– Берегитесь! Вы играете в опасную игру, которая может привести вас на плаху.

– За этим дело не станет.

Герцогиня была поражена полной беззаботностью, с какой произнесены были эти слова.

– Впрочем, – сказала она, меняя тон, – я знаю, что вы храбрец.

– Это первая и последняя добродетель всякого воина.

– Правда, я видела вас в деле. Да, ночь была темна, вы одни верхом против тридцати убийц, из вашей шпаги вылетали смертоносные молнии, и вам дела не было до числа неприятелей. Да, я помню это. Воспоминание это так живо в душе моей, как будто все было вчера. И если бы вы знали, как я обрадовалась, когда узнала, что вы не пали под ударами убийц.

– Так это вы приказали хозяину «Красной Розы» позаботиться обо мне?

– Да, это была я. Сама не знаю, каким живым чувством участия к молодости и храбрости увлеклась я! Глядя на вас, когда вы дрались, не считая ваших врагов, я твердила себе: «Вот красота! Вот величие!»

– Вы добры и великодушны, герцогиня, и я благодарю вас от глубины души, потому что, если бы не было обо мне попечения в первую минуту, то я, вероятно, погиб бы в подвале, куда меня бросили эти злодеи.

– Итак, господин Жан д'Ер, мы с вами друзья, – сказала знатная дама, протягивая ему руку.

– Я весь к вашим услугам, – отвечал юноша с низким поклоном.

Хоть он ничем не отвечал на ее дружеский вызов, однако не оттолкнул ее руки. В эту минуту он стоял так близко от очаровательной сирены, что невольно бросил взгляд на ее прелести, от которых до тех пор отвращал глаза, следуя благоразумию.

Герцогиня подметила этот взгляд и приложила его руку к своему сердцу, оно от нетерпения или какого другого чувства сильно билось.

– Ах! – сказала она, – зачем я не отдала всей любви такому человеку, как вы.

Произнеся эти слова томно, она положила свою горячую голову на плечо молодого человека. Тот почувствовал, что ему стало неловко, и он совсем растерялся.

– Берегитесь, герцогиня, ну как кто войдет.

– Что мне до того нужды? – возразила она со страстным увлечением.

– Однако…

– Зачем вы служите такой принцессе, какова Луиза Орлеанская? Она достойная дочь своего отда и заплатит вам черной неблагодарностью. Между тем как… О! Если бы вы захотели разделить мою судьбу, сколько бы богатства и почестей выпало на вашу долю!

– Я служу той же принцессе, как и вы, герцогиня; следовательно, вы можете действовать только посредством ее могущества…

– Я ненавижу ее и если служу ей, так только для того, что в этом положении могу вернее устроить ей гибель, чего желаю и на что надеюсь.

– Полноте, довольно вам кокетничать и лгать. Я теперь вас знаю и не верю вам. Вы хороши, в том нет сомнения, вы очень хороши, слишком хороши! Но никогда, клянусь Богом! Никогда не прельстят меня ни ваши прелести, ни ваши обещания и не заставят меня уклониться от обязанности честного человека.