Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов

стулья, скамейки, диваны. Если, допустим, у тебя зачесались руки и ты взял шуруповерт, то инструмент все равно останется без дела. В доме некуда ввинтить лишний шуруп. Нет дела, нет трещины, дырки нет ни одной в доме! Наслаждайся дожитием, Максимыч!

Он с раннего утра бесцельно бродил по двору, молча сидел в беседке, листая старые журналы о садоводстве и огородничестве. Начал делать скворечник, но тонкие дощечки трескались от удара молотком, ножовка была тупая, все валилось из рук. Он бросал инструмент где попало, шел пить чай и кому-то грозил, доказывал:

– Умники! Какие вы все умники!

Настя старалась не замечать, не встревать. Осторожно просила:

– Ты бы побрился, Ваня…

Бригадир смотрел на нее неморгающими глазами, шумно вдыхал воздух, краснел и взрывался. Остервенело топал ногами:

– Умники! Все учат! Все лезут!

Настя незаметно исчезала с глаз, растворялась. Однажды Иван Максимович неловко повернулся в туалете, тяжелая керамическая крышка с унитаза соскочила на мраморный пол, с треском раскололась на куски. Настя в ужасе кинулась к туалету:

– Ваня, что с тобой!?

Тот тупо смотрел в упор, застегивая штаны.

– А вот!

Наотмашь ударил кулаком в лицо, выскочил на улицу и, обиженно размахивая руками, почти галопом рванул в сторону фермы. А вечером, сидя у своего товарища Прошки, уже изрядно хмельной, бригадир спрашивал:

– Скажи, Прохор, правильно я сделал?

Маленький худой Прошка икал и говорил с паузами.

– Мое мнение… баб надо бить. Я давал лупанцев всем, теперь некому, кроме тебя, Максимыч…

– Давай за баб выпьем!

– Наливай! Я тебя, наверно, метелить буду…

На третий день Иван Максимович явился деликатный, разумный, с просветленным лицом.

– Отсеки мне голову, Настя!

Стронулись, заскрипели ржавые пружины в застоявшемся механизме, появилась охота жить. Бригадир позвал Настю, взял лопату, поплевал в ладони и молодецки воткнул штык в землю.

– Вот тут будет голубятня!

По голосу, по хвастливой интонации, по ухватке Настя узнала прежнего Максимыча. Впервые за много дней засмеялась.

– С детства люблю голубей!

Бригадир расчистил место и стал рыть ямы под сваи.

15

Мы уже говорили, как Кузьма Валерьянович очертя голову сиганул в любовный омут. Пора сказать, что он там делает и почему не хочет вылезать. Сосед Семен Семеныч не один день ломал голову о положении своего друга, ему хотелось поделиться своими мыслями с умным человеком. Случай подвернулся, Настя пришла за голубями на развод. Семен Семенович похвалил за хорошее дело, за новую голубятню, которую на днях закончил бригадир. Поймал пару турманов, сказал назидательно:

– Голубей развести – дело нехитрое. Но турманы гибнут без человека…

Настя хотела возразить, но Сеня горячо перебил ее:

– Привычка, голубка моя драгоценная, привычка, Всем старческие наставления даю, надоедаю. Я с тобой, голубка, хотел о моем друге поговорить, о Кузьме Валерьяновиче.

Настя любила Сеню, его чистое сердце и возвышенные мысли. Она с грустью заметила, как он постарел, подсох, покрылся густыми морщинами. Только глаза по-детски лучились умом и любопытством. Таких людей мало осталось на белом свете.

Сеня уселся на стул повыше, Насте предложил скамеечку. Сложил худые ручки на груди и торжественно начал.

– Кузьму я принимаю близко к сердцу. Он культурный человек, сочиняет музыку. Но в нем есть коррозия, изъян, который портит весь его прекрасный характер. Хотя кто нынче не имеет коррозии и изъяна на жизненном поприще? Нет такого человека и не будет.

Всю жизнь Кузьма искал подругу жизни, писал письма в отдаленные закоулки отечества. Он усовершенствовался в эпистолярном жанре, и мало кто мог с ним соперничать. В период жизни с незабвенной Офелией я прочитал много любовных писем знаменитых людей и узнал много сердечных тайн. Могу свидетельствовать, что по красоте глаголов, чувствительности выражений любовные письма Кузьмы Валерьяновича не уступают, к примеру, письмам Владимира Ильича Ленина к Инессе Арманд.

Благодаря своему неотразимому таланту Кузьма перебирал невест, как картошку на овощной базе. Я ему говорил: остановись, Кузьма! Ты обманываешь женщин материально. Они приходят к тебе с подушками, швейными машинками, а ты их выпроваживаешь без подушек и других материальных ценностей. Ты мошенник, а не благородный жених! Но Кузьма, обуянный страстью, не слушал и погрязал в своих исканиях.

Я устал знакомиться с очередными его невестами и слезно просил друга избавить меня от такой чести. Мне жалко было отвергнутых женщин, которых жених бесчувственно провожал обратно до остановки и сажал в маршрутку.

Так позорно продолжалось много лет. Жених закостенел в своем упрямстве найти женщину, которая обожала бы его, как понтифика. Я долго думал об этом и спрашиваю: а если навстречу этому человеку мчится женщина, которая также жаждет, чтобы ее обожали?

Скажи, голубка, возможна ли такая обоюдная несуразность?

На моих глазах совершилось чудо. К Кузьме приехала женщина по имени Варвара Менестрель.

Какое таинство совершается между мужчиной и женщиной, после которого мужчина утрачивает эмоции и одушевленность? Вчера был с эмоциями и одушевлен, сегодня он без эмоций и не одушевлен. Состояние человека, не описанное до сих пор в художественной литературе!

Варвара Менестрель всю жизнь сочиняла стихи и не знала, куда их деть. Теперь она каждое утро кладет перед Кузьмой новый стих и говорит: оформи! Кузьма пишет музыку на аккордеоне, Варвара продает готовую песню в городе. Популярные артисты поют песню по радио и телевидению, Варвара с Кузьмой получают гонорары и прожигают жизнь бессонными ночами.

– Вот, посмотри!

Семен Семенович достал из кармана кусок газеты, протянул Насте. Она прочитала и засмеялась:

– Я слышала по радио эту песню!

В газете под рубрикой: «Вы просили песню» было опубликовано:

Слова Варвары Менестрель, музыка Кузьмы Валерьянова:

Я разная, огнеопасная.

Сексапильная, гламурная.

Каждодневная, разнообразная.

Я доступная, всеобщая.

Я счастливая, шоколадная.

Дитя

Незаконнорожденное.

Корпоративное, мобильное.

Ваше сердце выеденное

Я!

Семен Семенович хлопает себя по ляжкам и смеется вместе с Настей.

– Каюсь, голубка! Сижу на голубятне и, как малохольный, пою: я счастливая, шоколадная… В доме у Кузьмы артель, музыкальная артель! Варвара порхает по усадьбе, записывает стихи. Кладет бумажку перед Кузьмой: оформи! Тот с аккордеоном потеет над нотами, оформляет. Артель работает без выходных. Варвара уезжает в город продавать песню, а я через плетень обращаюсь к Кузьме:

– Пойдем порыбалим! Как раньше, посидим, поговорим…

Он подходит совсем близко и не узнает, смотрит мимо меня. Отвечает, как неодушевленный человек:

– Варвара высекла из меня искру.

Молча разворачивается, уходит в беседку. И пиликает на аккордеоне до глубокой ночи.

Драгоценная Настя! Я живописал любовную одиссею моего друга для того, чтобы ты