Зарубежный детектив - Збигнев Сафьян

Наконец они уселись в «Сеат-850», все еще украшенный белыми свадебными цветами.

— Чтобы в нашем городке, где на каждом шагу попадаются «люки» бесконечных винных погребков и подвалов, человек свалился туда или его столкнули и он разбился бы насмерть, такого еще никогда не бывало.

— Насколько мне помнится, нет, Мануэль. Здесь никому в голову не приходило покончить жизнь самоубийством или же убить кого-то таким образом... Возможно, потому, что мы тысячу раз изо дня в день ходим по этим «люкам». Как странно! Бедный Антонио!

— Притормозите на минутку возле здания суда, я узнаю, ушли ли судейские.

Но Плинию не пришлось выходить из машины, потому что по пути им повстречался Малеса, который сказал: «Нечего туда ходить, опознаватели трупов уже отправились к месту происшествия прямо со свадьбы, разряженные в пух и прах».

Пока они ехали к винному заводику на улицу Сервера, Плиний, глядя на свою праздничную форму и парадный костюм дона Лотарио, думал, что если и судейские в таком же виде, как и они, то опознавание трупа будет происходить в торжественной обстановке, под стать чопорности и изысканности городского судьи.

Машину пришлось поставить вдалеке, поскольку у ворот завода толпились зеваки. При появлении Мануэля и дона Лотарио все повернулись к ним. В воздухе чувствовался трупный запах.

— Мы явились вовремя, Мануэль. «Скорая помощь» еще не приезжала, — тихо сказал комиссару дон Лотарио, как только они вошли в зеленые ворота заводика, направляясь к подвалу, двери которого находились посреди огромного двора.

Двери охраняли два жандарма: они встретили Мануэля и дона Лотарио улыбками.

— Как прошла свадьба, Мануэль? — спросил тот, что был повыше ростом.

— Свадьба-то прошла хорошо, да только видите, что случилось.

Мануэль и дон Лотарио спустились в подвал по крутой сырой лестнице. И сразу же при дневном свете, проникавшем сюда сквозь решетки «люков», увидели большие красноватые глиняные кувшины, которые выстроились в ряд по обеим сторонам подвала. Комиссар и ветеринар протиснулись сквозь толпу собравшихся здесь соседей и любопытных. Еще два жандарма сдерживали натиск людей, не подпуская их близко к трупу. Судебный врач, низко склонясь и зажав двумя пальцами нос, обследовал мертвое тело доктора, которое казалось намного меньше, чем при жизни... По комочкам влажной земли, прилипшим к лицу доктора, можно было догадаться, что доктора нашли лежащим ничком и только теперь перевернули, а по тому, как он сжался в комок, можно было предположить, что в минуту смерти дон Антонио испытал сильную боль в животе. В густых черных волосах запеклись сгустки крови. Чуть поодаль виднелся раскрытый докторский саквояж, а часть его содержимого валялась на полу, поблескивая никелировкой.

Заложив руки за спину, дон Лотарио скорбно взирал на безжизненное тело своего бывшего друга.

— До вчерашнего вечера я был в Мадриде, — шепнул на ухо Мануэлю Пабло Касас, — моему сыну — студенту должны были сделать операцию.

— Значит, в последние дни ты сюда не заходил?

— Конечно, нет. Вчера ко мне домой явились несколько человек, которые живут поблизости от завода, и сказали, что из подвала плохо пахнет. Сегодня я пришел сюда посмотреть, в чем дело, и обнаружил труп. Сначала я хотел пойти прямо к тебе, но ты был на свадьбе...

— Судя по словам домработницы дона Антонио, — тихонько сказал Плиний дону Лотарио, — листок со списком больных, которых должен был посетить доктор в тот день, находится у него в кармане.

— Но он мог его выкинуть.

Мануэль немного подождал, надеясь, что судья сам догадается отдать распоряжение вынуть вещи из карманов покойного, но, видя, что его собираются уносить в санитарную машину, приблизился к судье и, как бы подсказывая ему, произнес:

— После того как вынут вещи из карманов доктора, надо бы посмотреть, нет ли среди них списка больных, которых он должен был посетить в тот день.

Судья внимательно выслушал комиссара и, подмигнув, дал знать, что все понял.

— Если сеньор судья не возражает, можете забирать труп, — сказал судебный врач подошедшим с носилками четырем санитарам.

— Да, да, можете уносить, но прежде надо вынуть все из карманов, и пусть соберут медицинские инструменты.

— Хорошо.

Врач снова зажал двумя пальцами нос и склонился над трупом, извлекая из карманов покойника ключи, деньги, носовой платок, карандаш, папиросы и, наконец, сложенный вчетверо листок.

Как только с этой процедурой было покончено, судья сказал, обращаясь к начальнику муниципальной гвардии Томельосо:

— Будьте добры, Мануэль, позаботьтесь о деньгах и прочих вещах доктора. У меня нет времени дожидаться альгуасилов[19]. И передайте все это в суд.

— Хорошо, сеньор, — с готовностью согласился Плиний, отдавая честь судье. И тут же спросил, адресуясь к зевакам: — Не найдется ли у кого-нибудь из вас газетки?

Один из толпы протянул Мануэлю целлофановый пакет.

— Вот, возьмите, я понесу сыр в руках.

Плиний взял пакет, и они вместе с доном Лотарио, как два заправских детектива из кинофильмов, стали осторожно брать каждый предмет кончиками пальцев и класть его в пропахший сыром пакет.

«Мертвый дон Антонио почему-то выглядит гораздо меньше, худощавее и моложе, чем при жизни», — подумал Плиний.

Высокие пузатые глиняные кувшины, застыв в неподвижности, казались немыми свидетелями происшедшей здесь драмы.

Труп доктора увезли в морг, где должны были произвести судебную экспертизу, а Плиний и дон Лотарио сели в машину, и комиссар с нетерпеливой поспешностью стал изучать каждую вещь, извлеченную из карманов дона Антонио. Но ничего особенного не обнаружил. Стекло наручных часов было разбито, шариковая ручка сломана пополам. Прежде чем передать вещи доктора в суд, Плиний попросил дона Лотарио остановить машину у площади и, сидя на заднем сиденье, аккуратно переписал список больных, которых доктор посетил пятнадцатого октября.

— Много их?

— ...четыре... пять, шесть... ровно семь.

— Ты думаешь, этот список нам чем-нибудь поможет?

— Надеюсь.

— Разумеется, того, кто заезжал за ним на машине ночью, в этом списке нет?

— Конечно. Не мог же он вписать его после того, как посетил.

— Но совершенно очевидно, что этот визит доктора был последним.

— Одним словом, сеньор, вы хотите сказать, что список нам ничем не поможет? А вдруг? Чем черт не шутит!

Когда Плиний вернулся из здания суда, где оставил вещи дона Антонио, он сказал ветеринару:

— Завтра нам предстоит навестить всех, кого доктор посетил в тот день. Посмотрим, может, удастся напасть на след. Это единственная соломинка, за которую мы можем ухватиться, потому что вскрытие нам ничего не даст. И так ясно, что дон Антонио либо свалился в подвал, либо его туда столкнули.

— Кто бы мог подумать, что Антонио так страшно кончит свои дни. Просто в голове не укладывается. Бедняга!.. Да, между прочим, я не видел сестры доктора.

— Судья сказал, что она не захотела видеть его мертвым...

— Странная женщина! Впрочем, день свадьбы твоей дочери кончился не менее странно... Тебя отвезти домой?

— Да, будьте добры. Бедненькая Грегория там совсем одна.

На следующее утро, попив кофе, Плиний не ушел, как обычно, из дома. Ему было жаль Грегорию, которая впервые оставалась одна с тех пор, как Альфонса окончила школу. Сделав вид, что ему надо изучить список больных, которых дон Антонио посетил в тот злополучный день, Мануэль водрузил на нос очки и поудобнее уселся в кресле.

— Интересно знать, по какому такому случаю ты сегодня расселся здесь в кресле, а не пошел с утра пораньше к своей кондитерше и к дону Лотарио?

— Ни по какому. Просто так. Мне надо просмотреть вот этот список.

— Он слишком короткий, чтобы изучать его, сидя в кресле.

Судя по всему, Грегория не испытывала чувства одиночества. Мануэль облегченно вздохнул, закурил сигарету, сложил листок и попрощался с ней, спросив на всякий случай:

— Какие будут поручения?

— Не задерживайся, пожалуйста, сегодня мы с тобой обедаем вдвоем.

Позавтракав в кондитерской Росио, Мануэль и дон Лотарио посидели немного на террасе казино «Сан-Фернандо».

— Привет, Мануэль, что это ты тут сидишь вместо того, чтобы вести расследование по делу смерти Антонио, как тебе велит долг? — спросил Фараон, подсаживаясь к ним.

— Да вот докуриваю сигарету и собираюсь отправиться в контору... Все еще никак не могу прийти в себя после свадьбы дочери.

— Да, выдавать дочек замуж не то что женить сыновей. Когда женился мой Курито, с меня словно с гуся вода. А вот когда вышла замуж моя Сара, я несколько дней ходил как в воду опущенный.

Имя дочери Фараона напомнило Мануэлю о другой Саре, учительнице, и обо всем, что было с ней связано.

Фараон отошел и присоединился к соседней компании поболтать. А Мануэль достал уже известный нам список больных и стал читать его вслух, делая паузу после каждой фамилии или адреса.