Визит к королеве - Диана Дуэйн

Сиффха критически оглядела кровать и обошла вокруг нее.

— Она, конечно, приличного размера, — сказала она Арху, — но все-таки не такая огромная, чтобы нельзя было установить защитного поля, которое остановит и взбесившегося слона, а не только эххифа с ножом.

— Только нам придется проявить осторожность с настройкой, — ответил Арху. — Если она встанет за чем-нибудь ночью, она ударится и испугается.

— Так не годится. — Она еще раз обошла вокруг кровати и осмотрела резное изголовье. — Эй, смотри-ка: дерево погрызено. У нее здесь водятся мыши!

— Ага, и мы должны позаботиться, чтобы еще одна сюда не пробралась — та, которая с большими зубами.

— Ваше величество, — доложил слуга, появляясь в двери гостиной, — премьер-министр прибыл.

— Прекрасно. Принесите его обычный чай. И где цыпленок для котят?

— Сейчас несут, ваше величество.

— Котятки, котятки, — позвала королева, — идите сюда, попейте молочка.

Арху и Сиффха переглянулись.

— Я к такому не привыкла, — сказала Сиффха. — Пусть подождет несколько минут.

— Зачем? Ты же голодная.

— Если мы будем являться сразу же, как она нас позовет, она решит, что так будет всегда. Мы же Народ, в конце концов.

— Ну а она — королева и привыкла, чтобы на ее зов являлись сразу же, — кого бы она ни позвала. Пойдем, Сиф, порадуем ее.

— Ну ладно. — Они вместе вбежали в гостиную. Королева держала в руках плошку с молоком, которую и поставила перед ними.

Арху и Сиффха принялись пить.

— Ах, милосердная Иау, где только они берут такую прелесть, — пробормотал Арху, чуть не целиком влезая в миску.

— Настоящее коровье, — ответила Сиффха, — не пастеризованное, не обезжиренное. Может быть, здесь и знают про холестерин, да только никого это не волнует.

Из коридора донеслись шаги. Через несколько секунд в комнату вошел премьер-министр, в чьих руках в викторианскую эпоху оказалось ядерное оружие. Это был высокий, тощий мужчина, с большой бородой, такой распространенной в те годы. Оторвав взгляд от плошки с молоком, Арху решил, что видит перед собой человека глубокомысленного, хитрого, фальшиво доброжелательного и обладающего острым и опасным интеллектом. В то же время за внешностью благовоспитанного и добродетельного политика скрывались эмоции, хоть и успешно скрываемые, но вовсе не побежденные. Личности такого склада ничего не стоило убедить себя, что оскорбленные чувства — на самом деле хорошо обдуманная позиция и что жестоко отомстить врагам — праведное дело.

— На твоем месте я не стал бы мочиться ему на брюки, — тихо сказал Арху. — В отместку он может превратить тебя в котлету.

— Мистер Дизраэли, — сказала королева, — вы еще не знакомы с моими очаровательными юными гостями? Надеюсь, они побудут со мной и немного скрасят мои печальные дни.

— Мадам, все, что радует вас, несказанная радость для вашего покорного слуги, — ответил Дизраэли и поклонился.

Сиффха бросила на него насмешливый взгляд.

— Надо же, чуть ли не приплясывает!

— Он не может иначе, — распушил усы Арху. — Он теперь должен все время льстить королеве, иначе она удивится, что это с ним случилось.

— Садитесь, пожалуйста, — милостиво сказала королева.

Дизраэли уселся и начал обсуждать с ней дела в империи, в особенности в Индии. Как это происходило и в их собственной реальности, он пытался уговорить Викторию принять титул императрицы; королева все еще кокетливо отказывалась от него.

— Ах, мадам, народы, на которые простирается наше благодетельное влияние, мечтают о том, чтобы вы приняли этот титул как знак их глубочайшего уважения!

— Если уж говорить об уважении, — ответила королева, протягивая руку за тарелкой с цыпленком, принесенной горничной, — то я предпочла бы обсудить то, как в настоящий момент выражает его Франция.

— Ваше величество, поджигательские революционные призывы предназначены для их собственного народа и их собственных политиков. В нашей стране они не найдут отклика.

— Нас не может не задевать, когда французы кричат, что британская монархия устарела и ни на что не способна, — возразила королева, положив перед Сиффхой кусок цыпленка и протягивая руку за другим, предназначенным Арху. — Не давись так, моя прелесть, здесь еще много, хватит вам обоим. — Она снова посмотрела на Дизраэли. — И сейчас, когда республиканцы угрожают тронам моих родственников в Германии, я не желаю, чтобы сложилось впечатление, будто мы стремимся к расширению границ империи, — она и так необъятна, — за счет других.

— Если эти другие, — вкрадчиво сказал премьер-министр, — живущие у нас под боком, не будут вести себя разумно, мы будем вынуждены объяснить им, к чему приведет нарушение порядка в Европе. В наши намерения, конечно, не входят угрозы…

— Вот именно. — Королева раздала кошкам остатки цыпленка и бросила на Дизраэли острый взгляд. — И я желаю, чтобы это так и оставалось. Дипломатическая переписка в последнее время полна жалоб наших соседей на то, что мы стараемся нарушить равновесие. Я не оставлю Европу в худшем состоянии, чем нашла ее, мистер Дизраэли.

— Несомненно, мадам, — поклонился Дизраэли, — хотя общее мнение склоняется к тому, что состояние Европы улучшится, если она в большей мере станет британской.

Королева фыркнула.

— Мой августейший отец никогда такого не одобрил бы. Мы — самая могущественная нация в мире; нас уважают, а те, кто не уважает, по крайней мере боятся. Благодаря этому моим подданным ничто не грозит. Пусть Франция сколько угодно пытается нас спровоцировать, пусть Италия бряцает оружием. У них руки коротки, чтобы дотянуться до нас. Что касается Франции, Аа-Манш теперь скорее связывает нас, чем является преградой для нападения. Французы не добьются ничего, кроме урона собственной торговле, если нацелят на нас пушки через пролив.

— Мадам, — сказал Дизраэли, — нападки на монархию воспринимаются многими как прямые угрозы в ваш адрес. В парламенте кое-кто начал призывать к войне.

— Они делают это каждый год, когда подходит время платить налоги, — спокойно сказала Виктория. — Некоторые способы отвлечь внимание публики более действенны, чем другие, особенно когда приближаются всеобщие выборы. Что касается моих подданных, то они обожают болтать о покорении Европы, но сами воевать не рвутся.

— Они пойдут в бой, если вы их к этому призовете, — льстиво проговорил Дизраэли.

Королева холодно посмотрела на него.

— Я не собираюсь проливать кровь из-за каких-то глупых угроз. Я сама — мать, и я знаю, какова цена крови сыновей.

Дизраэли поклонился.

— Об этом я тоже хотел поговорить с вами, мадам. Вы — мать не только принцам и принцессам, но и своему народу. И народ горячо желает, чтобы вы в большей мере участвовали в общественных делах. Я уже упоминал…