Бомбы и бумеранги (сборник) - Александр Золотько

– Кольчуга? – предположил Бабр, который наверняка эту историю слышал уже неоднократно, но не мог снова не высказать своей догадки. – Кольчуга или панцирь какой?

– Не было там ни панциря, ни кольчуги. Да и какая кольчуга выдержит винтовочную пулю с десяти шагов? Офицер не растерялся, саблей своей боксера этого по шее. Вначале просто на землю сшиб, не взяла сабля голую шею, отскочила. А вот со второго раза, да с третьего – отрубил японец голову…

Никита набрал воздуха в легкие, но бдительный Дробин сжал ему плечо и заставил промолчать.

– Но ведь победили китайцев. Значит, колдовство это… людишки волшебные, супротив пушек и пулеметов не выстоят, – подвел итог Перебендя. – И японцев побьем.

– О! – сказал вдруг один из эвенков, сидевших вдалеке от костра и совершенно невидимых в темноте. – Пришел.

– Пустите к костру? – спросил из темноты голос Егорова. – И кашки бы нам, изголодались совсем…

Через минуту и Егоров, и оба молодых казака, ходивших с ним, сидели у огня и живо стучали ложками о миски.

Все молчали, глядя на Антона Елисеевича и ожидая новостей.

– Ну что, – доев кашу и вздохнув удовлетворенно, произнес Егоров. – Завтра уже будем на месте. Дорога несложная, есть в одном месте загогулина, но проходимая. И лошади пройдут и… и все остальные.

Примакову показалось, что Егоров посмотрел на него. Наверное, показалось.

– Значит, завтра пораньше выдвигаемся. С восходом вперед ухожу я, Делунчи, Тыкулча, господин урядник и… Вы уж сами выберите, Никита Артемьевич, кого с собой возьмете. Господин Дробин, могу я просить вас составить мне компанию?

– Естественно, – ответил Дробин. – Вы же меня с собой взяли не просто так, воздухом подышать.

– Не просто так, – кивнул Егоров. – Значит, пока все остальные снимают лагерь, мы уходим вперед. Там, на месте, и встретимся. А сейчас рекомендую всем укладываться спать, день завтра будет непростой. И Никита Артемьевич, вы на сегодня часовых поставьте. Так, на всякий случай… Хорошо?

Егоров встал, потянулся и, не торопясь, двинулся к своей палатке.

– Антон Елисеевич! – неожиданно для себя выкрикнул Примаков. – А можно и я завтра с вами пойду?

– Мы пойдем быстро, – предупредил Егоров. – Отстанете – будете дожидаться остальных.

– Не отстану, – пообещал Никита. – Честное благородное слово – не отстану.

И не отстал.

Это было непросто: поднятый еще затемно, Никита не успел толком проснуться, как уже шагал вслед за Дробиным в гору, время от времени спотыкаясь о камни и корни. Хотелось остановиться и отдохнуть – десять предыдущих дней не подготовили Никиту к такому быстрому передвижению, но остальные двигались без привала, и Примаков, сцепив зубы, терпел. Пот заливал глаза, рубаха и куртка промокли насквозь, но он шел-шел-шел… А потом подъем вдруг закончился, и перед ним открылась широкая долина. Деревьев на ней почти не было – небольшая рощица из чахлых березок, кустарник и камни. А еще…

Никита, собиравшийся присесть на камень, замер в неудобной позе, потом выпрямился и стал всматриваться вниз, прикрыв глаза от солнца рукой.

Широкая полоса вырванных с корнем кустов и сломанных деревьев тянулась вдоль долины, словно кто-то решил пропахать ее каменистое дно гигантским плугом. Кто-то громадный, сильный, но не слишком старательный: плуг только скользнул по самой поверхности, а глубоко не проник.

– Что это? – спросил отчего-то шепотом Примаков.

– Это? – Егоров указал рукой вниз. – Это то, что раньше было воздушным кораблем третьего ранга Его Императорского Величества флота «Малахит».

Левый нагревательный корпус «Малахита» казался практически целым, во всяком случае, издалека. Громадный баллон возвышался над поваленными деревьями, вязь мостиков, переходов и коммуникаций была скомкана, порвана и разбросана вокруг него. Солнце отражалось во множестве стеклянных осколков, рассеянных между камнями, рубки и надстройки корабля были смяты и свалены в кучу. Правый нагревательный корпус раскололся, и полосы металла, сорванные с обшивки, свисали со шпангоутов, как обрывки плоти на скелете гигантского животного.

– Сколько на нем летело? – спросил шепотом Никита.

– По списку – семьдесят восемь душ.

– И все погибли?

– Не знаю, – сказал Егоров. – Связь с кораблем прервалась шестнадцать дней назад. «Малахит» проследовал наблюдательную станцию «Средняя», передал сообщение, что на борту все нормально. Радио со станции подтвердило: корабль следует по курсу согласно расписанию, а потом… Если бы кто-то выжил, то, наверное, смог бы добраться до одного из поселков. Мы же шли, тут нет непроходимых участков. Да и… Корабль нашли тунгусы…

– Эвенки, – автоматически поправил Примаков.

– Да, конечно, эвенки. Вот, наш Делунчи и нашел. Пришел к городу, рассказал. Оттуда дали телеграмму… В общем, сообщение так или иначе попало в Адмиралтейство.

Егоров оглянулся по сторонам, увидел стоявших неподалеку эвенков, позвал жестом, а когда они подошли, то попросил осмотреть все вокруг, нет ли чьих следов.

– Чужих, понимаете?

Делунчи посмотрел на Тыкулчу, тот улыбнулся и кивнул.

– Посмотрим, почему не посмотреть…

Эвенки двинулись вдоль гребня, потихоньку спускаясь в долину.

– Позволите бинокль? – Дробин протянул руку. – Не совсем понимаю, чего именно вы ждете от меня…

– Заключения о причинах крушения, – Егоров отдал бинокль и теперь рассматривал обломки корабля из-под руки. – Предварительного заключения…

– Нельзя было привезти настоящего специалиста? – спросил Дробин, не отнимая бинокля от глаз. – С завода. Или из Политехнического института.

– Нельзя, – коротко ответил Егоров, не вдаваясь в подробности. – Мы должны провести осмотр, сделать предварительное заключение, на основании которого потом будет принято решение… В общем, мы пришли. Теперь…

– Вниз пойдем, Антон Елисеевич? – спросил урядник.

– Как скажет Сергей Петрович, – Егоров еле заметно поклонился в сторону Дробина. – Он теперь тут главный. Как скажет – так и будет.

– Так мы перекурить-то успеем? Сергей Петрович!

– Успеете, – пробормотал Дробин. – Курите…

– Вот и ладно, – урядник скинул с плеч вещевой мешок, сел на камень, винтовку положил на колени, достал трубку, кисет и кресало. – Вот и хорошо…

Озимых и Яшка Алехин сели прямо в траву, даже не снимая мешков, тоже закурили. Никита отошел подальше, чтобы не чувствовать вони самосада, и без сил повалился на землю.

Все. У него больше нет сил, он останется здесь до тех пор, пока к долине не доберутся остальные, с палатками, вьючными лошадьми и припасами. Хотя, Никита даже есть не хотел. Успел перекусить лишь сухарем на ходу, но есть совершенно не хотелось. Более того – мысль о еде, о неизбежной пшенке с салом вызывала приступы тошноты.