Мутные воды Меконга - Карин Мюллер

С наступлением сумерек я неохотно распрощалась с ними. Играть с этими детьми, добродушными и невинными, было счастьем.

Увидев, как я сажусь на велосипед, одна из девочек указала на большой дом на сваях, стоявший на склоне холма, и спросила, не захочу ли я вернуться и зайти в гости к ее семье. Я согласилась, но настояла, что сперва нужно познакомиться с родителями — вдруг те не разделяют искреннего гостеприимства дочери?

Ее мать оказалась одной из самых красивых женщин, которых я видела в жизни: волны угольно-черных волос, заколотых на голове толстыми пучками, высокие скулы и чудесная кожа с естественными морщинками вокруг глаз — она много улыбалась. Когда ее дочь выпалила свою просьбу, мать тут же кивнула, показала на свою кровать и пообещала приготовить сытный ужин, если я окажу им честь погостить у них. Я согласилась вернуться завтра, села на велосипед и поехала в гостиницу.

Мистера Фана нигде не было, а его кабинет оккупировал мужчина с сердитым лицом и трехдневной щетиной.

— Я пришла оплатить номер, — сообщила ему я.

Он заглянул в толстенную регистрационную книгу. Итоговая сумма, которую он мне представил, в восемь раз превышала стоимость одной ночи проживания. Я высказала недовольство. Он еще раз сверился с книгой.

— Вы заказали ужин вчера вечером, но не пришли, — заметил управляющий. — Десять долларов.

Я запротестовала, заметив, что столовая, где, очевидно, вчера мне накрыли ужин, была не чем иным, как пустым складом, где не было ни столиков, ни освещения.

— Вы наняли мистера Фана на весь день и не появились в оговоренное время. Кроме того, мы включили стоимость мотоцикла, который вы планировали взять в аренду.

— Мистер Фан в семь утра не пришел, — сказала я, — и если он взял на день какой-то мотоцикл, это его проблема, а не моя.

— И еще плата за номер, — как ни в чем не бывало продолжал он.

Указанная сумма была вдвое больше той, что назвал мистер Фан. Я объяснила, что о цене мы договаривались с ним.

— Мистер Фан не является постоянным служащим отеля. Он не имеет права предлагать скидки, — сообщил управляющий.

— Но он сидел в этом самом кабинете!

— Я вчера не мог прийти. Надо было подождать моего возвращения.

— У мистера Фана, — спокойно заметила я, — были ключи от всех номеров.

— Не моя проблема.

Мы молча сидели и смотрели друг на друга. Наконец я достала пояс с деньгами, и он расплылся в улыбке.

— Мистер Фан вчера сказал мне, сколько стоит номер без туалета, — проговорила я, отсчитывая купюры. — В моей комнате туалет не работал, и в кране не было воды. Я с радостью добавлю к стоимости одной ночи проживания плату за пользование общей уборной.

Его улыбку словно стерли с лица.

— Это правительственное учреждение, — сказал он. — Я буду вынужден оплатить разницу из своей зарплаты.

— Не моя проблема.

— Если в кране не было воды, надо было сообщить управляющему.

— Я сказала мистеру Фану.

— Мне он ничего не говорил.

— Думаю, вам следует обсудить эту проблему с мистером Фаном, — сказала я, положила деньги на стол и ушла.

Я добралась до деревни с рюкзаком лишь ранним вечером. Мне навстречу выбежали дети, но быстрее всех бежала Лу, малышка, что первой принесла мне фрукты. Она схватила меня за обе руки и так и не выпускала, пока я не поднялась с ней на гору и не оказалась на террасе дома. Я поздоровалась с ее матерью и другими детьми, которые мигом высыпали на порог.

Мне устроили настоящий пир: мясо и капуста, рис и лапша, бульон и зелень.

После ужина я села расчесывать длинные волосы Лу, такие же прекрасные и блестящие, как у ее матери, а потом пила виски с ее отцом, который держал на руках пятилетнего сына. Члены семьи приходили и уходили, сидели с нами какое-то время или просто кивали в знак приветствия. Когда я познакомилась со всеми, запутанное семейное древо постепенно начало приобретать очертания. Хотя в семье Лу было всего четверо детей, у ее матери было девять братьев и сестер, а у отца — одиннадцать, и каждый растил и воспитывал свою семью. В радиусе одной мили от их хижины, должно быть, проживало не меньше сотни родственников; потомки бабушек и дедушек образовывали другие ветви. Я подумала о том, каково жить в мире, где ко всем можно обращаться словами «дядя» или «брат», и решила, что такая жизнь мне по вкусу.

Когда я легла спать, на моей рваной пожелтевшей москитной сетке заплясали странные тени. Там были собаки с висячими ушами и высунутыми языками и медленно ползущие черепахи с длинными шеями. С соседней кровати послышался смешок, и нахохлившийся петух вдруг рассыпался и превратился в клубок пальцев и ладоней. Девочки продолжали представление своего театра теней в свете восходящей луны, пока я не уснула. Мне снились пляшущие фигуры на бескрайних, залитых лунным светом холмах, смеющиеся, как дети.

Наутро я обошла деревню, расположенную на крутом склоне над рекой. Внизу водную гладь пересекали мостики, а серебристо-зеленые рисовые поля тянулись до самого горизонта. Меня заворожил ритм шагов водяных буйволов, которые бороздили поля по спирали, таща за собой деревянные плуги, и скрип водяных мельниц, поднимавших ведра с грязной водой, чтобы выплеснуть их в бамбуковые акведуки, по которым вода поступала в деревню.

Вернувшись в хижину, я столкнулась лицом к лицу с пятеркой полицейских. Они сидели на полу с отцом Лу. Он поднял голову, и впервые на его лице не было улыбки.

Мой паспорт все еще лежал в визовом отделе вместе с другими документами, которые угрюмые полицейские непременно захотят увидеть. Не говоря ни слова, я вышла из хижины и побежала в город.

Мистер Фыонг сидел за столом, как и в прошлый раз. Он любезно поприветствовал меня, пригласил сесть и взял портфель, где лежали мои документы. Я расслабилась. Как только виза будет у меня в руках, полицейские еще месяц не смогут причинить мне никакого вреда.

Мистер Фыонг собрался было открыть портфель, но засомневался и сложил руки.

— К нам поступила… — он поискал нужное слово, — информация касательно вашего вчерашнего пребывания в Сонла.

Я сникла. Притворилась, что ничего не знаю. Воззвала к его человеческим чувствам. Портфель был по-прежнему закрыт. Как ему удалось пронюхать обо всем так быстро?

Ведь я вошла в хижину, когда уже стемнело, и не выходила оттуда до утра.

— Мне позвонили из центрального командования и сообщили, что в деревне под моей юрисдикцией живет иностранка, — с неподдельной гордостью заявил он.

Оказывается, местные полицейские видели, как я пришла в деревню с рюкзаком вчера вечером, и сообщили об этом в участок в Сонла, те передали информацию в Ханой, ханойцы же связались с визовым отделом в Сонла с целью выяснения моей личности.