Алмаз раджи (сборник) - Роберт Стивенсон

Доктор столько болтал, что в конце концов развеселил сам себя; он сидел в беседке и большими глотками попивал белое вино, закусывая кусочками хлеба с сыром. Он уже почти позабыл о кладе и только с восхищением вспоминал, как искусно вел следствие.

Около одиннадцати часов прибыл мсье Казимир. Чтобы выиграть время, он с первым утренним поездом отправился в Фонтенбло, а там пересел в наемный экипаж. В данную минуту экипаж находился в сарае мадам Тентальон, и он, глядя на часы, объявил доктору и его жене, что сможет провести у них ровно полтора часа. Это был поистине деловой человек. Он говорил отрывисто, решительным тоном и часто глубокомысленно хмурился. Анастази приходилась ему родной сестрой, но брат избегал родственных нежностей – всего лишь подставил ей щеку на английский манер и сейчас же потребовал, чтобы ему дали перекусить.

– А ты мне в это время расскажешь всю историю, – распоряжался он. – Стази, угости меня чем-нибудь вкусненьким!

Стази пообещала постараться. Все трое уселись в беседке за стол – Жан-Мари и прислуживал, и завтракал сам, – и доктор в невероятно цветистой речи изложил шурину все случившееся. Слушая его рассказ, Казимир покатывался со смеху.

– Поразительно! Удивительно! Непостижимо! – ахал и охал он. – Радуйся, братец, что счастливо отделался. Если б вы переехали в Париж, ты бы в три месяца спустил все: и найденное, и свое. И какие же вы оба малые дети, как я посмотрю! Разве вы в состоянии судить о том, насколько ценны эти вещи? Может, там была ничего не стоящая дрянь?

– Я вижу, тебе, как и всегда, нравится впустую молоть языком, – обидчиво возразил доктор. – Кажется, я не совсем уж неуч в таких делах. По крайней мере, я все прикинул в уме и пришел к заключению, что эта находка минимум удвоила бы наш капитал.

И доктор подробно описал золотые сосуды и прочие предметы, из которых состоял клад.

– Охотно верю, – улыбнулся Казимир. – Но ведь все зависит от качества золота.

– Золото, скажу я тебе, друг Казимир, вот какое! – И, не найдя подходящего слова, доктор, смачно причмокнув, поцеловал кончики своих пальцев.

– Ну, твоего свидетельства еще недостаточно, – заявил Казимир. – Я ведь тебя знаю: все-то ты видишь в розовом цвете. А вот что касается кражи – это в любом случае вещь странная. Кто у вас тут был ночью?

– Кроме нас – никого.

– А этот молодой человек? – спросил Казимир, кивнув в сторону Жана-Мари.

– И он тоже…

– А кто он такой?

– Жан-Мари совмещает обязанности моего сына и конюха. Могу сказать, что он служит нам истинным утешением.

– Ах, вот как! – несколько насмешливо промолвил Казимир. – А до того, как стать членом вашей семьи, что он из себя представлял?

– Жизнь Жана-Мари поистине замечательна, – начал Депрэ. – Все испытания, что выпали на его долю, пошли ему на пользу и способствовали выработке замечательного характера. Если б мне пришлось выбирать систему воспитания для моего сына, лучшей я бы и не нашел. Начав жизненный путь среди циркачей и воров, а затем очутившись в обществе философа, удостоившего его сердечной дружбой, он, так сказать, изведал все, что только может предложить человеку жизнь.

– Среди воров? – повторил шурин, словно размышляя о чем-то.

Доктор чуть не вырвал себе язык от досады. Он уже предвидел, что из этого выйдет, и приготовился дать отпор.

– А вы сами воровали когда-нибудь? – неожиданно обратился Казимир непосредственно к Жану-Мари и при этом впервые вставил в глаз монокль, болтавшийся у него на шнурке.

– Воровал, сударь, – отвечал мальчик, густо краснея.

Казимир пожевал губу и многозначительно кивнул родичам:

– Хм… И что вы на это скажете?

– Жан-Мари всегда говорит правду, – заявил доктор, гордо выпрямляясь.

– Не было случая, чтобы он солгал, – добавила Анастази. – Он очень хороший мальчик.

– Никогда не лгал? – повторил Казимир. – Странно, очень странно! Послушайте, молодой человек, – обратился он к Жану-Мари, – вы знали что-нибудь об этом кладе?

– Еще бы, он помог мне довезти его домой, – вмешался доктор.

– Депрэ, об одном тебя прошу: попридержи язык. Я хочу допросить Жана-Мари; если он ни в чем не виновен, как ты стараешься меня уверить, пускай сам и отвечает. Ну-с, сударь, – Казимир снова наставил монокль на Жан-Мари, – стало быть, вы знали, что сокровища эти можно украсть и не понести за это наказания? Вы знали, что вас за это не будут преследовать? Отвечайте – да или нет.

– Да, – едва слышно пробормотал мальчик.

Он сидел как на иголках, поминутно менялся в лице, судорожно ломал пальцы и точно давился, глотая воздух. Каждый, глядя на него в эту минуту, сказал бы, что он и есть преступник.

– Вы знали, где были спрятаны эти вещи? – продолжал инквизитор.

– Знал…

– Вы говорите, что прежде были вором. А откуда мне знать, отказались вы от своей профессии или нет? Вы, наверно, легко можете перебраться через эти ворота?

– Да, – еще тише прошептал мальчик.

– Ну, значит, ты и украл это золото! – гаркнул Казимир. – Ты это отлично знаешь и не посмеешь запираться! Погляди мне в лицо своими воровскими глазами и скажи: правду я говорю или нет!

Однако Жан-Мари не послушался мучителя, а совершенно неожиданно разразился жутким плачем и бросился вон из беседки.

– Казимир, ты сущий зверь, – бросила Анастази брату и помчалась вдогонку за беглецом.

– Ты, брат, уж слишком много себе позволяешь, – начал было Депрэ.

– Поставь себя на мое место, – перебил его Казимир. – Ты телеграфируешь мне, просишь бросить все дела и мчаться сюда – дескать, я тебе нужен до зарезу. Я приезжаю, спрашиваю, в чем дело, а ты говоришь: «Найди мне вора». Я его нахожу и говорю: вот он! Чего вы еще от меня хотите? Тебе не нравится, что дело приняло такой оборот? Да я-то тут при чем? И что тут обидного?

Гнев доктора Депрэ тем временем возрастал.

– Ладно, я готов поблагодарить тебя даже за неуместное усердие. Но, во всяком случае, предположить такую нелепость…

– Слушай, Анри, кто из вас – ты или твоя жена – украл вещи?

– Ни я, ни она.

– Ну так украл их мальчишка, вот тебе и весь сказ! Надеюсь, вопрос исчерпан, и мы не будем к нему возвращаться, – закончил шурин, вынимая портсигар из кармана.

– Нет, я скажу, – настаивал доктор. – Если бы этот мальчик сам стал уверять меня, что он и есть вор, я бы расхохотался ему в лицо, а если б и поверил, то сказал бы, что он сделал это с добрым умыслом.

– Ладно, – снисходительно улыбнулся Казимир. – Дай-ка мне прикурить, у меня времени в обрез… Кстати, когда ты, наконец, уполномочишь меня продать твои турецкие облигации? Я ведь сообщал, что там не все благополучно. И теперь повторяю, что собственно ради этого и приехал… Ты не имеешь обыкновения отвечать на письма, неисправимый лентяй, и не придаешь значения моим советам. Я уверен, что это для тебя не пройдет безнаказанно …