Мое обретение полюса - Фредерик Кук

Дрейф унес нас в пролив Пенни, что лежит на полдороге между Землей Батерста и полуостровом Гринелл. У небольших островов по обоим берегам пролийа массы льда разобщались, вскрывались и громоздились в огромные пирамиды. Поскольку здесь ледяные поля проталкивались сквозь узкие горлообразные проливчики, сжатие достигло огромной силы. Пройти можно было только посередине пролива и со скоростью не более нескольких миль в день. Однако стонущий лед дрейфовал на юг быстро. Устойчивый туман словно вуалью завешивал берега справа и слева, однако мы видели поодаль от берегов острова, по которым и определяли свое местоположение. У острова Дунд дрейф прекратился, и мы постарались пробраться к берегу полуострова Гринелл. Продвинувшись на восток, ближе к земле, мы увидели, что лед стал исключительно труднопроходимым. Однако погода стояла великолепная. На прогалинах между снежными наносами, на теплой почве, покрытой согревающим мхом, появились накопившие за зиму силы пурпурные и фиолетовые цветы — первые цветы, которые мы видели после долгой полярной ночи, и это глубоко взволновало меня. С окутанных туманом вершин до нас доносился вой волков. Повсюду виднелись следы песцов и леммингов. На горизонте появлялись гаги и чайки.

Вся природа сверкала радостной улыбкой середины лета. Вокруг расстилалась бодрящая, сказочная страна, по которой так истосковались наши сердца, со своей музыкой, от которой наши барабанные перепонки давно отвыкли. Это был настоящий оазис. Море являло собой постоянно движущуюся картину белого льда и сверкающей синевы. Теперь, когда наши души освободились от леденящих шор, эти солнечные мотивы входили в сердце радостными порывами. В этой словно сонной тишине мы все же держались моря, где слышали стон пакового льда, который напоминал нам о родных берегах. Снежная капель положила конец нашей жажде. Фонтаны китов и тюленей сулили нам такую роскошь, как топливо, в то время как низкие утиные крики как бы готовили нас к приему лакомства.

Когда мы, дрейфуя на юг, приблизились к покрытому мхом небольшому острову, то увидели на снегу сильно заинтересовавшие нас следы птенца снежной куропатки. Собаки навострили уши и задрали носы, а мы обшарили ясное небо глазами, силясь слухом или зрением уловить местопребывание этого полярного цыпленка. У меня выработалось особое пристрастие к нежному мясу куропатки, и оставшиеся во мне угрызения совести были приглушены для того, чтобы я мог не отказать себе в этом удовольствии.

Пока я лелеял свое чревоугодие, снежная куропатка занималась делами иного рода. Два каплуна ворковали любовные песенки застенчивой курочке, а потом, внезапно решив, что тут нет места для двоих, развернули сражение со штормом крыльев и многочисленными выпадами. Находясь в состоянии такого возбуждения, они оба скатились в трещину во льду, где могли бы стать легкой добычей для нас. Однако даже при пустом желудке иногда наступает потребность проявить великодушие, которое льстит сознанию и закрывает глаза на гастрономические прихоти.

В тот же день позднее мы увидели вдали нечто такое, что напоминало две движущиеся человеческие фигуры. Мы заторопились к ним, чтобы удовлетворить свою потребность в общении с себе подобными. Фигуры то казались очень высокими, то превращались в обыкновенные точки на горизонте, и я подумал, что это происходит из-за того, что эти двое перемещаются по неровному льду. Однако полярная оптика часто играет злые шутки с глазами человека и его восприятием перспективы. Когда мы внезапно поднялись на торос, с которого открывался более широкий обзор, объекты нашего наблюдения взлетели вверх. Это были вороны. Их размеры увеличивались или сокращались отражающими и рефлектирующими поверхностями различных по плотности слоев атмосферы, так же как вогнутое зеркало превращает человеческое лицо в карикатуру на его обладателя. Я горько рассмеялся. И все же, несмотря на разочарование, эти живые существа доставили мне радость.

Медведи больше не покушались на наш лагерь, однако тюлени с удобствами располагались на льду вдоль нашего пути. Добрый, щедрый мир округлил наши талии до вполне приличных размеров.

Теперь мы с гораздо большим вожделением охотились на уток и земноводных животных. Мы стали разборчивы в еде. Покуда мы находились в подобном расположении духа, нам удалось добыть трех карибу. Это были прекрасные создания, которые угодили нашим не только гастрономическим, но и эстетическим вкусам. К сожалению, из-за очень неровного, грубого льда мы не смогли унести мяса более чем на несколько дней. Обычно мы брали с собой только самые лакомые куски, однако каждый съедобный кусочек карибу был погружен на нарты.

С таким мобильным запасом продовольствия и топлива мы, не ^ омраченные предчувствием острого разочарования, продвигались вдоль побережья пролива Веллингтон к бухте, уверенные в том, что продвигаемся к дому.

23 Сушей к проливу Джонс

Ледяная пытка. Студеный шторм в полярном море. В парусиновом каноэ по извилистым полыньям. Мы голодаем, но идем

Когда мы приблизились к бухте Пионер вдоль побережья Северного Девона, стало совершенно очевидно, что дальше нам пути нет. Устойчивый южный ветер напрочь забил пролив льдом, и путешествие на нартах стало делом безнадежным. Лето было в полном разгаре и не сулило хорошей ледовой дороги по берегу, а вокруг не было открытой воды, чтобы мы могли пополнить свои запасы охотой. Мы съели почти все мясо карибу и начали ощущать неумолимые позывы голода — результат сокращения рациона. Хотя до пролива Ланкастер было недалеко, путешествие по суше стало невозможным, и мы, не имея продовольствия, надеялись только на дрейф. Неуверенные в появлении животных, мы серьезно забеспокоились, а дожидаться без запасов какого-либо судна было рискованно. Если появятся животные, тогда мы сможем оставаться на льду, между делом занимаясь охотой и накоплением запасов мяса для путешествия на парусиновой лодке.[153]

Эта лодка была нашей надеждой на продвижение к югу, однако до сих пор она оставалась бесполезной. Вынужденные пробавляться главным образом охотой на птиц, мы быстро расходовали ружейные патроны, и было необходимо что-то предпринять для того, чтобы предотвратить голод.

Мы могли бы повернуть к охотничьим угодьям на полуострове Гринелл, однако нам показалось более благоразумным добраться посуху до пролива Джонс. Там, полагаясь на данные Свердрупа, мы могли рассчитывать на обильную охоту. Двигаясь на восток, мы оставляли в резерве возможность вернуться на север, если нам не удастся встретиться с китобоями. Температура почти неизменно держалась на уровне замерзания воды, а в первых числах июля установилось и давление.