Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Александр Артёмов

480. ПАМЯТНИК ПОЭТУ

Где царь; вознесся на конеИ замер в сумраке зловещем,Поэт завидовал волне,Что ей простор морской обещан.

И в самой зависти шумливейВолны он тосковал о мщенье.С плаща стекал осенний ливень,И капли плыли по теченью.

А он куда направит бегСудьбы своей? Где кинет сходни?Иссякнет ливень, хлынет снег —Тоска и злоба безысходны.

Пока дворцовые огниБлистают, словно эполеты,Пока подобьем западниРоссия кажется поэту.

Нева черным-черна у ног,Ночные воды непроглядны.На что надеяться он мог?Чего желать? Ночь… Плеск невнятный…

Где конь на каменной волнеС разлету брызнул медной пеной,Всё отзывается во мнеНегодованье лиры пленной!

481. ПАМЯТНИК КАМЕНОТЕСУ

Гранит и мрамор вознесенСтеной отвесной. Вид утесаЯвляет город, и во всемЯ узнаю каменотеса.Он узловатою рукой.Лица широкою тоскойНапоминает мне о днях,В былом затерянных. Не слезы,Но своды города роднятМеня с тоской каменотеса.

Ему, строителю дворцов,Дарован был в конце концовГодами скопленный сугроб,Сухой, что дым гранитной пыли,Чахотки угол — узкий гроб —И крест сосновый на могиле.

Цари, вельможи, торгаши,Хоромы ваши хороши!Но вашей участи последнейВеселый день был смерти днем,И я, дворцов его наследник, —Наследник памяти о нем.

И чтобы образ, вросший в своды,Увидел позднюю родню,Я все преддверия, все входы,Весь этот город охранюОт всех подкупных и продажных,От злобствующих столько зим,С каменотесом враждовавших,С прославленным мастеровым.

482. ПОСЛЕ БОЕВ

Меня разбудят громы. Я откроюОкно, увижу: вновь по мостовойРебристые идут гора с гороюБок о бок… И увижу: вестовойИдет, высокий, статный, с донесеньем.Так, родина, о славе возвестятСыны твои стальные в том весеннемНочном часу, когда поэты спят.

Полотнищем обтянут кумачовымИ хвойными ветвями убран кузов.Но чем водитель скроет след ночевокВ пути своем среди снегов и грузов?От сна в кабине словно стал сутулейИ много старше… Что еще заметим?Правей руля, в стекле, пробитом пулей,Дробится луч, — водитель свыкся с этим.

Был воздух чище влаги родниковой(Два-три в году — так редки эти дни).Шла конница, притуплены подковыОб острые карельские кремни.Когда прошли по-боевому спороДва скорбных, неоседланных коня,Я шапку снял — почтил бойцов, которымНе довелось прожить такого дня.

483. ПАМЯТЬ О ДЕТСТВЕ

Едва припомню барский сад,Опять привидится раскосый,Хмельной, широкогрудый, босыйСадовник — отставной солдат.

Таким привидится он мнеИ в сотый раз, едва припомнюОсенний сад, пролом в плетне,Коловший до крови шиповник.

Была пуглива ветвь ветлы,Был клен багрян наполовину,А он лишайные стволыОбмазывал раствором глины.

И не терпелось тем сильнейВломиться в сад, назло солдату,Чем больше красного аркатаРоняли воробьи с ветвей.

Рубаху красную на Пасху,Кожух дубленый к Покрову,Картонную на святки маску —Зеленоклювую сову, —

Меня подарки утешали,Но было больно мне смотреть,Как мяла мать каемку шали,Лица не в силах утереть.

Она обнову мне дарилаИ снова, так, что жизнь отдашь,Кого-то доброго молила:«Даруй нам пищу, боже наш!»

И проливала, вопрошая,Святые слезы — сердце жглось…Так голодать до урожаяНам с божьей помощью пришлось.

Божницу подпирал плечамиЦерковный староста, покаТянули жребий поречанеИ снаряжали ходокаВ Торжок за солью, за свечами.

Минуя села и слободки,Ворча на жребий свой, ходокПо насту вешнему неходкоСпешил к Ефремию в ТоржокСушить опорки и обмотки.

Костер на площади соборнойНе угасал тогда. ПопыВзамен свечей и соли сорнойВыманивали у толпыПчелиный воск и холст узорный.

А поречане на дорогуГлядели сумрачно в ночи.И остывало понемногу,Как непосоленные щи,Их упование на бога…

Под матицей коптила плошка,На сходке маялся народ:Делили соль столовой ложкой —По ложке поровну на рот,А было соли всей — лукошко…

Когда Папанин в океанеЛедовом вырос, как гора,Дворы покрыла ропакамиИ айсбергами детвора.

Кто: те ли, эти ли любимей?Равно имели мы в видуИ тех, дрейфующих на льдине,И этих, зябнущих на льду.

Нам дорог берег, обретенныйОтцами в схватках боевых.Котовский, Щорс, Чапай, Буденный —Герои сверстников моих.

Есть, не в пример наукам хитрым,Совсем не хитрая одна:Распознавать по детским играм,Чем озабочена страна.

484. ВОСЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Прибрежной липы ствол дуплистыйУвидел я издалека.Услышал плеск листвы росистой,Подобный плеску ручейка;Чуть испытав сердец томленье,Там мы расстались у реки,Я уповал на примиренье,На кроткость крохотной руки.И упований долголетье —Как сон тревожный в мире том,Где мы, расставшись на рассвете,С восхода солнца встречи ждем.Благословенна свежесть маяИ утренняя дрожь ветвей,Дорога к берегу лесная,Листва над хатою твоей!

Только белая блузка —Грустный времени след —И короткой и узкойСтала за восемь лет.И глаза словно те же,Тот же выговор слов,Только русая режеПрядь спадает на лоб.Только гостеприимстваМолчаливей обряд.Ярче свет материнства —Светлый женственный взгляд.

Маньчжурские сопки, карельские скалы,Бесчисленных странствий моих колеиНа сгорбленном глобусе, верю, искала,Сжигая шальные открытки мои.А ныне… А ныне — как не было странствий,Дороги и годы не выкрали страсть.Дай руку, уверься в моем постоянстве,Дай сердцем натруженным к сердцу припасть.

485. У РЕКИ

Левый берег в огне, а на правомПеплом кроются угли костра,И связисты сквозь тьму к переправамТянут кабель, — работа быстра.

И, незримы, сползая по скатам,Пробираются к лодкам стрелки.Возвестит предрассветным набатомБатарея о штурме реки.

Тишину разорвут на клочьяВсплески весел и гром пальбы.Берег с берегом, мерясь мощью,Водяные взметнут столбы.

Вспенят волны реки величавойМастера лобовых атак,И рванутся в штыки у причалов,И отхлынет, не выстояв, враг.

А связисты протянут кабельНад водой и отправят весть:Там, где буйствовал враг и грабил,Жег и рушил, — вершится месть.

486. «Дождями омытые тропы…»