Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами - Федор Раззаков

Год спустя в Орле организовали ансамбль военного округа, куда стали собирать талантливую молодежь. А поскольку Фатьянов именно к таковой и относился – был актером, поэтом, да еще играл на многих музыкальных инструментах, начиная от баяна и заканчивая роялем, – его обойти вниманием никак не могли. Там Фатьянов быстро выбился в первые люди – составлял программы концертов, был ведущим.

Начало войны Фатьянов встретил все в том же ансамбле. Как и многие в те годы, он рвался на фронт, но его долго не отпускали, объясняя причины отказа вполне стандартно: искусство – тоже оружие. Насколько правильным оказалось это определение, Фатьянов понял достаточно скоро.

Его ансамбль находился в эвакуации в Оренбурге, где в эти же дни был известный композитор Василий Соловьев-Седой. Узнав об этом, Фатьянов однажды набрался смелости и в городском сквере «Тополя», что на берегу реки Урал, подошел к Соловьеву, чтобы познакомиться. Как расскажет много позже сам композитор, Фатьянов ему понравился с первого же взгляда: высокий, статный красавец с открытым лицом. Узнав, что он еще и поэт, Соловьев и вовсе подобрел. Фатьянов передал ему свои стихи, попросив почитать их на досуге и дать свое заключение. Соловьев прочитал их в тот же день и был потрясен: настолько певучими и лиричными были эти произведения. По словам композитора: «Именно этот парень как-то незаметно, не думая о своем влиянии, заставил меня встряхнуться. В его стихах я слышал русский характер, родную природу, русскую речь, тот уклад жизни, который был мне близок». На два из переданных ему произведений композитор практически сразу написал песни, которые вскоре узнает вся страна: «На солнечной поляночке» и «Ничего не говорила».

Сообщить свое мнение Фатьянову композитор тогда не успел – тот сумел-таки добиться своего и был отправлен на фронт. Тогда Соловьев, используя свои многочисленные связи, стал хлопотать, чтобы Фатьянова вернули назад и разрешили работать в тылу. «Он талантливый поэт, его надо беречь», – уверял начальников Соловьев. Его старания увенчались успехом: Фатьянов был возвращен и зачислен в ансамбль Александрова. С этого момента началось его тесное творческое сотрудничество с Соловьевым-Седым. И хотя в тот раз продлилось оно недолго, всего год, но итогом его стало рождение такой песни, как «Соловьи».

В 1944 году творческий тандем Фатьянов – Соловьев-Седой временно распался. Причем по вине самого поэта, который угодил в весьма некрасивую историю. Подробности ее до сих пор так и неизвестны и существуют только в виде слухов. Единственное, что не вызывает сомнений, это то, что все случилось на почве любви к «зеленому змию». Якобы Фатьянов, будучи навеселе, оскорбил офицера (вполне возможно, что и за дело, поскольку к любой несправедливости поэт относился нетерпимо), за что был арестован и отправлен в штрафной батальон. Сражался в нем Фатьянов храбро, о чем вполне наглядно говорит серьезное ранение и награждение медалью.

После окончания войны Фатьянов еще целый год продолжал служить в армии. Однако времени на стихи теперь стало намного больше, и он вновь вернулся к активному творчеству. Писал в основном для своего главного автора Соловьева-Седого, с которым они в 45-м году явили на свет еще два несомненных шлягера, которые запела вся страна: «Потому, что мы пилоты» для фильма «Небесный тихоход» и «Где же вы, друзья-однополчане?»

С Никитой Богословским Фатьянов написал еще один безусловный хит «Три года ты мне снилась» для второй серии фильма «Большая жизнь», но эту песню ждала печальная участь – она не понравилась Сталину, как и вся картина. Не понравилась настолько сильно, что 9 августа 1946 года на Оргбюро ЦК ВКП (б) вождь обрушился на фильм с критикой, а музыку в нем назвал «кабацкой», что автоматически вело к ее запрету. Фатьянова обозвали «поэтом кабацкой меланхолии», то есть подвели под ту же статью, что и Сергея Есенина.

46-й год запомнился Фатьянову и с другой стороны – светлой. Именно тогда он встретил свою главную любовь. Девушку звали Галина, и была она «генеральской дочерью» – генералом был ее отчим. Молодые встречались всего лишь три дня, после чего Фатьянов сделал девушке предложение. Галина приняла его сразу, поскольку с первого взгляда влюбилась в Фатьянова. Ее даже не испугали слова, сказанные им тогда: «Учти, у меня ничего нет, кроме пишущей машинки с немецким шрифтом. Вот на ней и будешь спать». Это было сущей правдой – автор знаменитых песен, которые распевала вся страна, был гол как сокол. В отличие, например, от его соавтора Соловьева-Седого, который в 1943 году был удостоен Сталинской премии за цикл военных песен. Но Фатьянов не роптал, поскольку человек он был широкий, незлобивый и за личным благосостоянием никогда не гонялся. Даже на собственной свадьбе он был в костюме с чужого плеча. Правда, благодаря тому, что отчим у невесты был генералом, торжество удалось справить по высшему разряду: на 7-м этаже теперь уже не существующей гостиницы «Москва». В те годы были так называемые «лимитные книжки», по которым их обладателям полагалась в ресторанах пятидесятипроцентная скидка. Отчим-генерал собрал у своих друзей все такие «лимитные книжки» (так научил его директор ресторана), и благодаря этому гулянка получилась «на полную катушку».

В те годы Фатьянов был прописан у сестры по адресу: Ново-Басманная улица, дом 10. Однако прописка была номинальная, так как Фатьянов все военные годы там практически не жил. И привести молодую жену туда тоже не мог – у сестры была своя семья. Поэтому молодым пришлось какое-то время скитаться по разным съемным квартирам. Однако, несмотря на это, у них за эти несколько лет родилось сразу двое детей – девочка и мальчик, поскольку Фатьянов этого очень хотел. Он говорил жене: «В доме должны быть столы, лапти и лавки. А детей – сколько получится. А если сделаешь аборт, значит – не от меня…»

Имена детям придумывал Фатьянов. Например, жена была против имени Алена, утверждая, что такого в русском языке нет – есть Елена. Но Фатьянов упорно стоял на своем. Тогда жена заявила: ступай в ЗАГС и сам ее регистрируй. Фатьянов накупил в магазине конфет, рассовал их по карманам и отправился обольщать работниц ЗАГСа. Удалось.

По поводу имени для сына никаких споров в семье не было, но там произошла другая история. У Соловьева-Седого была только одна дочка Наталья, и у нее детей не было. А ему почему-то нравилось имя Глеб. И когда у Фатьянова родился сын, композитор прислал ему телеграмму-молнию: «Поздравляю, назовите Глебом, плачу тысячу». На что Фатьянов ему ответил: «Тысячу беру. Называю Никитой».

Несмотря на тот отрицательный резонанс, который вызвал отзыв Сталина на фильм «Большая жизнь», Фатьянов продолжал работать во славу советской песни. И хотя все его труды по-прежнему больших дивидендов ему не приносили, однако поэта успокаивало одно – песни на его стихи народом были любимы. А это признание дорогого стоило. В конце 40-х к таким песням принадлежали: «Дождик» (с Соловьевым-Седым), «Мы люди большого полета» (с Борисом Мокроусовым), «В городском саду играет» (с Матвеем Блантером). В 1950 году в Театре сатиры был поставлен спектакль «Свадьба с приданым», в котором звучали куплеты в исполнении актера Виталия Доронина «Хвастать, милая, не стану», которые тоже принадлежали перу Фатьянова.