Рани, или История одного брака (СИ) - Анна Туманова

— О, да мы с вами единомышленники! — Иронично улыбнулся в ответ лорд Дарен.

— Что будем делать с этим заморышем?

Магистр-историк легонько пнул неподвижно лежащего человека.

— Предлагаю запереть его ненадолго в одной из камер академии. Думаю, одиночество пойдет ему на пользу. А потом, можно будет и побеседовать, — магистр-теоретик задумчиво уставился на пленника.

Кивнув, лорд Дарен активировал портал и левитировал в него тело нападавшего.

— Полагаю, вы справитесь? — Посмотрел на коллегу герцог Эршейский. — Мне хотелось бы убедиться, что с… адепткой больше ничего не случится.

— Справлюсь. Но потом, я желал бы поговорить с вами, лорд Аль-Шехар.

— Как вам будет угодно, лорд Дарен.

Мужчины раскланялись и разошлись, но Рания ничего этого не видела.

Она спокойно дошла до академии, постучала в запертую дверь проходной и прикрыла глаза в ожидании ответа.

— Кого там ирг принес? — Заспанное лицо мелькнуло в окошке. — А, опять ты! И чего не спится?

Толстый мужчина неохотно открыл дверь и посторонился, пропуская герцогиню. Несмотря на то, что девушка всегда возвращалась в одно, и то же время, неприветливый страж академии встречал ее постоянно повторяющимся вопросом — чего неспокойной адептке не спится, когда все добрые люди почивают в своих постелях?

Вяло поздоровавшись с привратником, Рания прошла через проходную и пустынную площадь, машинально открыла массивные двери общежития, поднялась в свою чердачную комнатку и рухнула на кровать, не снимая одежды. Она так устала, что не смогла раздеться, и сон сморил герцогиню, едва та донесла голову до подушки.

Девушка уснула настолько крепко, что не видела вошедшего чуть позже мужчину, не почувствовала ласковое прикосновение затянутой в перчатку руки, не услышала тихих слов заклинания, снимающего усталость. Нет. Ее сон не потревожило ни чужое присутствие, ни тихое дыхание склонившегося над ней человека.

Герцогине снилась родина.

Широкая Саяра, неспешно несущая свои воды меж зеленеющих полей, красивый белоснежный замок, высящийся среди бескрайних виноградников, цветущие луга и весело убегающие вдаль дороги… Тарса. Родная и любимая Тарса.

Во сне, Рани бежала к замку, а навстречу ей, раскрыв объятия, приближались родители. И Нарина. И слуги…

Счастливая улыбка озарила лицо спящей девушки, заставляя мужчину замереть. Он всматривался в любимые черты и не мог отвести глаз. Еще ни разу, он не видел свою жену такой спокойной и расслабленной. Осторожно поправив упавший на лоб девушки локон, герцог, а это был именно он, неслышно отступил в тень и мгновенно растворился в мерцающей дымке портала.

Проснувшись через несколько часов, Рани с удивлением поняла, что чувствует себя великолепно. От усталости минувшей ночи не осталось и следа. Радостно потянувшись, девушка изумленно уставилась на исходящие ароматным паром тарелки. Ломти мяса, овощи, мягкие сдобные булочки, разрезанные фрукты. А чуть в стороне — большая чашка с хаясом. Старый выщербленный стол оказался накрыт белоснежной скатертью, а на ней расположились все эти лакомства.

Рания долго удивленно взирала на неожиданное пиршество, а потом, вдруг, неожиданно покраснела и кинулась к зеркалу. Приглаживая растрепавшиеся со сна волосы, девушка с волнением смотрела в глаза своему отражению и в смятении размышляла о том, что герцог заходил, пока она спала.

«А может быть, это не он?» — Мелькнула непрошенная мысль.

«А кто еще знает, что я люблю хаяс? — Тут же возникла другая. — Тем более, откуда в Аверее мог взяться этот иринейский напиток?»

Правда, долго раздумывать над происходящим, у герцогини не было времени, и она, быстро умывшись и приведя себя в порядок, присела к столу. Выпив хаяс, Рания выбежала из комнаты, а спустя пару минут, уже стучала в дверь своей подруги.

— Кто? — Раздался недовольный сонный голос.

— Мари, это я, открой, — тихо ответила Рани.

Мариса мгновенно открыла дверь и уставилась на подругу.

— Ты чего так рано? — Зевая, спросила она.

— Одевайся, и идем завтракать. Ко мне, — загадочно улыбнулась герцогиня.

— С чего это? — Не поняла Мари.

— Давай-давай, — поторопила ее Рания. — Быстро, а то все остынет.

Когда Мариса собралась, и девушки вошли в комнату герцогини, Мари удивленно присвистнула.

— Ничего себе! Откуда такое богатство?

— Какая разница? Считай, что повезло, — отмахнулась Рани. — Садись, давай.

Марису не пришлось долго уговаривать — спустя минуту, она уже сидела за столом и уплетала за обе щеки щедрый завтрак.

— Даже не буду спрашивать, где ты все это взяла, — наевшись, откинулась на спинку стула Мари. — Не хочу знать, кого пришлось ограбить.

Рани рассмеялась, видя блаженное выражение лица подруги.

— Наелась?

— Угу. Даже не знаю, как теперь по лестнице спускаться буду.

— Скатишься, — улыбнулась герцогиня. — Ладно, пошли.

Девушки прихватили сумки, и вышли из комнаты. Неожиданное пиршество подняло настроение, и подруги, довольно переглянувшись, отправились покорять вершины знаний.

В подвалах академии было сумрачно. Ни один звук не нарушал зловещую тишину. Тут, в самом сердце замка, отчетливо раскрывалась его сущность. В вечной полутьме, которую лишь слегка рассеивали тусклые магические светильники, шла своя, неведомая обитателям верхних этажей жизнь. Извилистые коридоры петляли, уходя в темноту и теряясь в ней, складские помещения постоянно менялись местами, а камеры, сохранившиеся со времен Урбана Великого, владевшего замком в стародавние времена, хаотично трансформировались, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах.

В одной из таких камер неподвижно сидел человек. Сколько времени он тут находится, бедолага не знал и уже отчаялся, не надеясь, что о нем хоть кто-нибудь вспомнит. Стены камеры, то наползающие на него, то расходящиеся в стороны, внушали пленнику дикий ужас, а холод, пробирающий до костей, заставлял вспоминать огонь очага и горячую соргу. Часы заключения тянулись для несчастного пленника медленно и безнадежно. Прошел тот миг, когда он надеялся на скорое избавление и сыпал отборными ругательствами. О, тогда человек не скупился на обещания всевозможных кар, красочно описывая, что сделает с похитителями! Злость и обида душили его, заставляя изрыгать проклятия.

Однако время шло, а о нем никто не вспоминал. Мертвая тишина подвального этажа исподволь давила на беднягу, заставляя его прислушиваться, в надежде распознать хоть какой-то звук, а тонкий мышиный писк вызывал брезгливую гримасу на красивом, породистом лице.