Хивинские походы русской армии - Михаил Терентьев

Читая такую горячую защиту, приходишь к выводу, что Гродеков ставит приказ об истреблении иомудов выше манифеста об освобождении крестьян. Конечно, это его личное мнение, но по крайней мере здесь виден человек, не прибегающий к уверткам, к отрицанию факта к замалчиванию. Такой образ мыслей встретил, как видно, сочувствие в высших военных сферах Петербурга, и 27 марта начальник главного штаба граф Гейден запросил Кауфмана шифрованной телеграммой: «Не встречается ли препятствия командировать полк. Гродекова в распоряжение кавказского начальства, согласно его желанию, для участия в экспедиции против Теке». Кауфман ответил 28 числа, что «препятствия командировать полк. Гродекова, как сказано в телеграмме номер 815, не встречается». Это был большой шаг для Гродекова. Но, как известно, текинцев поголовному истреблению не предавали и лошадей не отнимали.

Итак, кажется, мы доказали достаточно неопровержимо, что приказание истреблять иомудов поголовно было действительно отдано и неуклонно исполнено…

Оставшиеся в живых, конечно, подчинились требованию контрибуции, но собрать ее в назначенном размере не могли.

Видя, что хазаватские иомуды не в силах внести 300 тыс., Кауфман сбавил эту цифру наполовину, вызвал на 21-е число старшин остальных родов, кроме иомудов, и приказал им внести 310 500 руб., половину верблюдами, а половину деньгами или золотыми и серебряными вещами. Золотник золота ценился в 4 руб. 40 коп., фунт серебра — в 25 руб., а верблюд с седлом — в 50 руб.

Первая половина должна быть внесена к 27 июля, а вторая ко 2 августа. Хотя в материалах и проливаются крокодиловы слезы насчет того, что де «как ни тяжела была для всех, начиная от главного начальника до последнего солдата, обязанность реквизиции с туркменов, тем не менее дело это, во что бы ни стало, нужно было довести до конца». А почему нужно? Потому-де, что «малейшая уступка с нашей стороны туркменам имела бы вид… нашего бессилия и немощи»… Это, конечно, парадная сторона, для реляции… А проще сказать: это было нужно, потому что деньги были нужны. Интендантские транспорты сплоховали, два месяца уже Кауфман теребил полевую кассу, покупая всякое продовольствие, а тут надо готовить запасы и на обратный поход. Денег было взято в обрез: 107 175 руб. 95 коп. на снаряжение войск и проч. и 430 882 руб. 19 коп. от интендантства на жалованье, рационы и приварочные офицерам и нижним чинам. Но эти деньги составляли только 3-месячный оклад, а поход тянулся уже пятый месяц и денег в кассе не могло быть…

К сроку туркмены, однако, пени не внесли в учрежденные комиссии. Пришлось срок продолжить. Ко 2 августа все-таки внесена только треть, на 46 200 руб. верблюдами и 45 539 руб. деньгами и вещами; при этом поплатились опять бабы: кольца, браслеты, монисты — все у них отобрали мужья и передали в русские комиссии. Ввиду такого успеха Кауфман, собрав 2 августа всех старшин, объявил им, что разорять их не хочет и откладывает срок на неопределенное время, а в обеспечение уплаты возьмет 26 заложников. Для обеспечения войск, оставляемых на правом берегу Аму-Дарьи, требовалось 48 000 батманов муки. Это было разложено на туркменов за плату по 85 коп. за батман с доставкою в Ханки.

3 августа туркестанцы и кавказцы выступили с Измыхшира обратно в Хиву, куда прибыли 6-го числа. По дороге возвратившимся на свои пепелища иомудам объявлено, что ввиду их потерь с них будет довзыскано только 108 тысяч рублей, а в обеспечение взято 14 старшин заложниками.

Перед выходом отряда с Измыхшира в Хиву подполк. Скобелев вызвался произвести рекогносцировку от Измыхшира к Ортакую. Это ему посоветовал флигель-адъютант Милютин, незадолго перед тем прибывший с Кавказа. Кауфман разрешил. И вот в ночь на 3 августа 6 человек, по-видимому, туркменов, выехали в степь. Настоящих туркмен-проводников было только трое: Назар, Нефес-Мерген и Дурды, служившие еще в Красноводском отряде при Столетове в 1870 г., где их и знал Скобелев, остальные были переодетые: Скобелев, его слуга Мишка Игнатьев и льготный уральский казак Андрей Лысманов. Партия была хорошо вооружена и кроме верховых имела 4 вьючных лошади с сухарями и джугарой.

Пройдя колодцы Чагыл и Кизил-Чакыр (24 и 78 верст), партия запаслась здесь водой, наполнив 6 бурдюков, и прошла, не поя коней, 132 версты до колодца Доудура, где воды не оказалось. Поэтому отсюда пошли не на Ортакую, до которого оставалось 40 верст, а в сторону к Нефес-кули, всего в 19 верстах. Здесь в 2 верстах от колодца кочевал аул иомудов, бежавших от Головачова. От пастухов узнали, что аул этот был на Ортакую, но там на него напали текинцы, убили 6 человек, многих поранили и увезли одну женщину. Иомуды зарыли колодцы Ортакую и перебрались сюда. Поэтому Скобелев не решился идти к Ортакую и пошел назад другой дорогой — на Якежде, разв. Ярти-кумбет и Кизил-чакыр, куда прибыл 7 августа, а в Хиву 11-го числа.

Полторацкий приводит со слов Скобелева рассказ о том, как во время отдыха его на одном колодце сюда подъехала на водопой партия туркменов в 30 человек. Проводники уложили Скобелева на землю, укрыли кошмами, а на расспросы туркмен отвечали, что это их караван-баш, схвативший жестокую лихорадку. В материалах упоминается только про 3 туркменов, подъезжавших к кол. Чагылу узнать, что за люди пришли сюда, но Назар пошел им навстречу, рассказал, будто он караван-баш и догоняет со своими людьми караван, идущий к кол. Сакар-ага. Туркмены поверили и удалились.

Далее Полторацкий говорит, будто на каком-то Имды-кудуке, которого в официальном отчете Скобелева вовсе нет, разговоры наших смельчаков подслушал мальчишка-пастух, бравший при них воду из колодца и расположившийся в нескольких шагах, будто бы спать… Мальчишка будто бы побежал в аул с криками… Наши пустились наутек в карьер, а за ними увязались до сотни иомудов и, конечно, не догнали, иначе Скобелеву не пришлось бы об этом рассказывать.

Все это похоже на его реляции о своих подвигах и, может быть, потому именно не попало в материалы… Положим, он сам и его бывший крепостной «фолетор Мишка» могли быть беспечными, вследствие неопытности, но как могли бы допустить соглядатая-мальчишку туркмены проводники и старый казак, видавший виды? Как не догнать было верхом мальчишку и не охладить его усердия? Подозрительно.

Как бы то ни было, а Скобелев тоже до Ортакую не дошел, но кроки из склеенных листов представил, обозначив и Орта-кую по расспросам. Если он действительно дошел до Нефес-Кули, то, значит, сделал 253 версты, а всего с обратным путем до Хивы 600 верст в 7 дней. Местная кавалерская дума ордена Св. Георгия из наличных кавалеров признала его после бурного заседания «достойным по парагр. 15 статута». Добился-таки. Всем его спутникам дано по 50 руб. и пожалованы знаки отличия военного ордена.

Глава XV

Чтобы соединенным отрядам успеть дойти до своих постоянных штаб-квартир ранее наступления холодов, надобно было торопиться выступлением из Хивинского ханства, да и тиф появился. Первым выступил оренбургский отряд, обменявшись с туркестанским 6-ю сотнями очередными на 3 льготных. 6 августа он был уже в Куня-Ургенче. 9-го выступил и мангышлакский отряд, прибывший в Кунград 18-го.

Не надеясь на прочность обещаний хана, на прочность достигнутых результатов по отношению обеспечения наших владений от вторжения по-прежнему разных барантачей, Кауфман испросил Высочайшее соизволение на присоединение к России хивинских земель правого берега Аму-дарьи, что должно было избавить нас от повторения тяжкого похода в будущем.

Когда соизволение это воспоследовало, то 12 августа Кауфман заключил с ханом мирный договор, заключавший в себе 18 пунктов, по которым:

1) Хан признает себя покорным слугою императора всероссийского, и без разрешения высшей русской власти в Средней Азии не может ни заключать договоров с соседними владетелями, ни объявлять им войны.

2) Границею России будет Аму-Дарья от Кукертли до отделения от нее последнего протока (Талдыка), затем по этому протоку, до впадения его в Аральское море. Далее граница наша будет идти по южному берегу моря до мыса Ургу, оттуда вдоль подошвы южного чинка Устюрта по старому руслу р. Аму.

3) Все хивинские земли правого берега отходят к России.

4) Если часть этих земель будет передана нами Бухаре, то хан должен признать эмира законным владетелем этих земель.

5) Исключительное и свободное плавание по Аму-Дарье предоставляется только русским судам, а хивинские и бухарские допускаются только с разрешения русской власти.

6) Русской власти предоставляется право строить пристани и на левом берегу; охрана их лежит на ответственности ханского правительства.

7) Русским предоставляется также строить на левом берегу и фактории для склада товаров. Земля для них отводится ханским правительством.

8) Русские купцы получают право свободной торговли во всех городах и селениях ханства. За безопасность караванов и складов отвечает ханское правительство.