Шаг в палеолит - Сергей Николаевич Быков

Только скажу, что лишь корпус пришлось переделывать трижды. И это при том, что я твёрдо знал, куда двигать, чего хочу и как этого достичь. Но сделали. Аллилуйя!

Деревянный каркас, обшитый прессованной клеёной берестой, пролаченный, с изящными обводами. Лёгкий, надёжный, прочный. Три с хвостиком метра длины и восемьдесят сантиметров в самом широком месте. Верхние части закрывались тонкими кожаными пологами, по типу байдарки. Да и сам чёлн был очень на неё похож. В комплект шли вёсла. Двустороннее, как у байдарки, и другое – как у каноэ. Осталось по весне провести испытание на воде и… устранить недостатки, тьфу-тьфу-тьфу, не дай боже.

Ну и последний, масштабный проект – это прядильный станок. Обыкновенная, простенькая вертикалка. Как говорится, маленький шаг в счастливое будущее. Процесс отделения волокна крапивы мы освоили ещё в прошлом году. Но мять, драть, сучить, прясть – свободных рук просто не было. А теперь – да! Крапивы набрали – стога! Без преувеличения. И начали мы освоение прядильного мастерства с сучения ниток, шнурков и верёвок. Пока я возился со станком, народ прилично поднаторел в этом деле. Да и что там сложного? А потом, считай, уже к самому половодью мы получили первый кусок полотна. Совсем первые тренировочные кусочки-пробники как бы не в счёт. А теперь уже полноформатный, можно сказать, полутораметровой длины и шириной в шестьдесят сантиметров, ровный, серовато-зеленоватый, с лёгким блестящим отливом кусок ткани, приятный глазу и гладкий на ощупь. Читал я, что крапивная ткань чем-то напоминает шёлк, а и правда, есть немного.

– Прекрасно, да! Прекрасно. – Або Светлый Ручей гладила ткань сухонькой рукой, прикладывала её к щеке, вдыхала запах, в общем, вовсю «сканировала» своими методами то, что у нас получилось. – Значит, вот как получается твоя странная одежда, сынок?

– Ну, в принципе – да.

– В принципе? – Або закивала. – Ага, ага, понимаю. А знаешь ли, сынок, эта ткань совсем не такая, как у тебя, тут есть то, чего нет в твоей другой странной одежде. Другая энергетика.

– Знаю, уважаемая. – Я в своё время читал о крапивном полотне, нитках и верёвках. Там и правда полно полезных качеств.

– Помню, ты говорил, что знаешь ещё другие растительные волокна, из которых можно делать ткань.

– Да, есть. Лён, хлопок, шёлк. Последний очень дорогой, но имеет множество достоинств.

– Знаешь, как получить?

– Ну-у, теоретически.

– Теоретически… – Або снова задумчиво кивает. – Ага, ага, понимаю.

– На шёлк я не очень надеялся бы, уважаемая. Хотя читал о дубовых шелкопрядах, но что там и как… не помню.

– Ничего-ничего, ты у меня всё вспомнишь, – ласково улыбается добрая старушка.

– Зато я точно знаю, как делать шерстяную ткань, – быстро соскакиваю я с предстоящих «ментальных пыток», как я это называю. Рассказал тут я, было дело, на свою голову о технике гипноза. И о том, что человек в принципе запоминает всё, что видит, слышит и чувствует, навсегда. Теперь люди-сенсы – Крук, Соле и Сильвер – под руководством мудрой або не спеша, осторожно идут по этой непростой, но очень перспективной дороге. Ну а самой лакомой точкой приложения усилий является голова Великого знающего.

– Шерстяная ткань?

– Шерстяная ткань! Тёплые вещи, одеяла, ковры… В наших местах она понужнее шёлка будет.

– Шерстяная ткань… – Або снова с закрытыми глазами вдыхает запах крапивного полотна. – Великолепно!

Я стоял на том же месте, что и в первый раз, когда только появился здесь два года назад. Третье половодье, которое я наблюдаю на Волге. Грандиозное, можно сказать, мистическое зрелище. Я вдыхал полной грудью весенний тёплый ветер.

– Ты знаешь, старый, – обратился я к стоящему рядом Хатаку, – когда я попал, то есть пришёл к вам, единственной моей мыслью было устроиться как можно комфортней и тихо, спокойно дожить до конца своих дней, сколько бы мне их ни было отпущено. Но сначала Соле и Яр, потом Хват, потом другие… Дела, беготня, колгота. Я сам колгочусь и не даю покоя другим… Или они мне не дают. Идеи сидят на планах и проектом погоняют. Вот затеяли Хвата отправить в приключения, не дай бог каждому!

– Мгм… – как всегда по-своему отозвался старый путешественник. – Да он рад до усраки! Ему сейчас скажи, что пойдёт кто другой, он на месте помрёт от горя!

– Возможно. – Я снова уставился на великую половодку. – Но где растекание по древу, где покой, старый? Я – словно флаг над баней… мотает беспрестанно!

– Так ли уж ты жаждешь покоя, Идущий Обратно?

– Теперь не знаю, мой друг, не знаю… Я всегда мечтал сидеть с удочкой на берегу тихоструйной речки, ковыряя в носу… Думал, хоть здесь…

– Хмм… Наинывыный…

Хатак отлично понимал по-русски и вполне сносно говорил, но порой коверкал слова безбожно.

– Наивный, Хатак! Правильно – наивный.

– Да пох… Ты понял, о чём я.

– Вот скажи мне, ты, старая жужелица, – внимательно посмотрел я на бесстрастное, можно сказать, каменное лицо Хатака. – Ты специально коверкаешь слова. С матом, как я заметил, у тебя вообще никаких проблем.

– Как ты мог такое подумать, Пётр? – изобразил он «честное» лицо. – Просто у мата слова короткие, запоминающиеся.

– Не свисти. Многие, которых ты нахватался, далеко не короткие, а некоторые и весьма заковыристые. И произносишь ты их чётко, а комбинируешь – мастерски! Э?

– Что – э?

– Спрашиваю: почему?

– По кочану!

– Ну, как-то так я и подумал…

На четвёртый день, после того, как начала отступать полая вода, случилось знаковое событие. Прибежали ребята и сообщили, что на берегу Хрустальки, с нашей стороны, найдены следы большого Длиннолапого. Кстати, на нашем изолированном пятачке в изобилии водились всякие пернатые, зайцы-кролики, мелькали лисы, иногда забредали мелкие травоядные – косули, козы. Пару раз пробегали небольшие волчьи стаи. Нескольких гиен, забредших к нам, мы тут же прикончили. Но никого из травоядных тяжеловесов или крупных хищников у нас не появлялось. Где-то в распадке, вверх по течению Хрустальки, было логово Большого Полосатого Кота. Так утверждал Хатак. Но мы его не тревожили, и он нас не трогал. Вероятно, соблюдал святое правило – не пакости, где живёшь.

Кстати, как оказалось, именно большие кошки являются природным регулятором волчьего поголовья, может, поэтому нас последние и не беспокоят. Тут им не уютно. И вот такое нехорошее известие. Вооружившись до зубов, выдвинулись к месту обнаружения следов.

Когда Хатак только бросил взгляд на чётко отпечатанные на влажном ещё иле следы лап огромного зверя, он прям в лице поменялся. Мод и Лили глухо ворчали, скаля зубы и вздыбливая загривок. Они, активно обучаемые Сильвером, давно гавкали лишь по команде или по очень серьёзной причине.

– Это он, сука! Он, Пётр! Дух Зверя! – возбуждённо и зло закричал старый охотник.

– Точно он?

– Он! – Потом последовали продолжительные оч-чень народные идиоматические обороты. – Видишь, видишь, – тыкал Хатак пальцем, – правая задняя лапа слегка загребает внутрь. Я его, мразь, из тысячи узнаю! – Хатак