Приключение Питера Симпла - Фредерик Марриет

— Не знаю, — сказала она мне, — вправе ли я просить вас об одном, но думаю, вы можете оказать мне эту милость.

— Что такое, Селеста?

— Вы отпускаете на берег более половины наших матросов; другие должны остаться, несчастные; да и трудно решить, кому из них идти, кому остаться. Нельзя ли отпустить всех?

— Ради вас, Селеста, я отпущу их. Когда оба бота отчалят, я спущу другой и отошлю остальных вслед за вами; но мне пора ехать…

Боты отчалили, пассажиры, удаляясь, махали нам платками. Я отправился к бригу. Но сначала, спустив бот, я усадил в него остальной экипаж французского корабля и отослал на берег. Я знал, что О'Брайен не будет сердиться за их освобождение, в особенности, когда узнает, кто просил об этом.

Корабль назывался «Викториной», имел четырнадцать пушек, двадцать четыре человека матросов и одиннадцать пассажиров. Он был нагружен шелком и вином и составлял очень ценный приз. Селеста успела сообщить мне, что ее отец четыре года, как переехал в Мартинику, оставив ее воспитываться во Франции, и что теперь она переправляется к нему. Прочие дамы были жены и дочери офицеров французского гарнизона, занимавшего остров; некоторые же из других пассажиров были офицеры; но так как это было поверено мне за тайну, то я, конечно, не был обязан знать это, в особенности, когда они были не в мундирах.

Добравшись до брига, я тотчас же прошел к О'Брайену; мы отправили на приз для переноски раненых хирурга с его помощниками и потом удалились оба в каюту, где я рассказал ему все случившееся.

— Хорошо! — сказал О'Брайен. — Все хорошо, что кончается хорошо; но это не очень удачное предприятие. Вы спасли меня взятием этого корабля, Питер; надобно написать теперь рапорт покрасноречивее. Клянусь Богом, ведь это счастье, что корабль четырнадцатипушечный — это великолепно звучит. Мы в донесении смешаем все так, что адмирал подумает, что мы хотели овладеть обоими кораблями сразу, да оно бы так и было, если бы мы знали, что и этот там. Но мне хочется поскорее услышать от хирурга, что с этим Озбалдистоном. Питер, сделай одолжение, перейди на приз и поставь двух часовых к люкам, чтобы никто не заходил туда и не обшаривал углов. Ради полковника О'Брайена, я хочу отослать на берег все, что принадлежит пассажирам.

В рапорте хирурга значилось: шесть убитых, шестнадцать раненых. Убиты были: Фаррел и Пеппер, двое матросов и двое морских солдат. Старший лейтенант Озбалдистон был тяжело ранен в трех местах, но поправлялся; пятеро матросов было ранено опасно, остальные десятеро, по всей вероятности, должны были вернуться в строй до истечения месяца. Лишь только перенесли раненых, мы с О'Брайеном взошли на приз и спустились в каюту. Все имущество пассажиров было сложено в одну кучу; сундуки, оставшиеся открытыми, были заколочены. О'Брайен написал генералу О'Брайену вежливое письмо и приложил к нему список вещей, посылаемых на берег. Мы отправили к ближайшей батарее баркас под парламентерским флагом; после некоторых формальностей он был принят и сдал вещи. Не дожидаясь ответа, мы тотчас же отправились к Барбадосским островам.

На следующее утро мы похоронили мертвых. О'Фаррел был прекрасный молодой человек, храбрый, как лев, но очень вспыльчивого характера. Из него вышел бы прекрасный офицер, если бы он остался в живых. О бедном маленьком Пеппере все сожалели. Ему было всего двенадцать лет. Он уговорил матросов второго катера позволить ему спрятаться под передними шканцами бота. Честолюбивой цели этой, увенчавшейся так плачевно, он достиг с помощью своей дневной порции водки. На сердце у нас стало легче, когда отпевание закончилось и тела исчезли в волнах. Смутное беспокойство владеет моряками, когда на борту труп.

Теперь же мы весело плыли далее в сопровождении нашего приза, и прежде чем достигли Барбадосских островов, большая часть раненых выздоровела. Однако раны Озбалдистона все еще очень болели; ему посоветовали отправиться домой, он согласился, и тотчас же по приезде в Англию был повышен в чине. Он был веселый товарищ, и мне жаль было расставаться с ним, хотя я и был повышен в должности до старшего лейтенанта, так как лейтенант, назначенный вместо него, был моложе меня. Вскоре по возвращении Озбалдистона домой брат его сломал себе шею на охоте, и он наследовал его имение. Это заставило его выйти в отставку.

У Барбадосских островов мы встретили адмирала, который очень милостиво принял О'Брайена и его донесение. О'Брайен взял два приза, а это достаточно было бы для прикрытия множества грешков, если бы они водились за ним. Впрочем, и то сказать, донесение было* написано превосходно, и в своем письме в адмиралтейство адмирал с похвалой отозвался об успешном и смелом поступке капитана О'Брайена. А на самом-то деле успех взятия «Викторины» был обеспечен советом Суинберна держаться берега. Но правды доискаться в делах этого рода очень трудно, как я убедился в течение времени, посвященного мною службе.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

О'Брайен уверяет свой экипаж, что на соленой воде один англичанин стоит трех французов. — Экипаж подтверждает это. — Встреча со знакомым, которого, впрочем, нельзя назвать приятелем.

Вслед за тем мы получили приказ крейсировать у берегов Гвианы и в Мексиканском заливе, где шмыгали взад и вперед около трех месяцев, не встречаясь ни с кем, кроме вест-индских купеческих кораблей, шедших в Дсмерару, Бервис и Суринам и только изредка преследуя какого-нибудь корсара; но при тихом ветре бег их оказывался быстрее нашего, и они ускользали. Впрочем, мы весьма способствовали торговле, и при расставании с этой стоянкой О'Брайен получил от купцов благодарственное письмо и в подарок серебряное блюдо. На второй день пути к Барбадосским островам мы заметили шесть парусов с подветренной стороны по носу. Скоро разглядели, что это были три купеческих корабля и три шхуны, и мы решили, что и подтвердилось впоследствии, что это, должно быть, корсары и взятые ими в плен вест-индские купеческие корабли. Мы пустились за ними на всех парусах, и сначала трое корсаров также добавили ходу, но потом, сосчитав наши силы и не желая лишиться призов, решили дать сражение. Вест-индские корабли повернули к ветру и сменили галс, а трое корсаров убавили парусов и стали нас дожидаться. Мы забарабанили к бою. Когда все было готово и мы находились только в одной миле от неприятеля, О'Брайен созвал матросов на квартердеке.

— Ну, ребята, — сказал он им, — вы видите тут трех корсаров и три вест-индских корабля, взятых ими в плен. Что касается корсаров — они нам под стать: один англичанин всегда побьет трех французов. Корсаров должно поколотить ради чести и славы, а вест-индские корабли надобно отнять у них ради выгоды, потому что вам понадобятся деньги на берегу. Ну, так вам предстоит поработать, а там мы пообедаем.