Комендантский час - Владимир Николаевич Конюхов

Юрий, не успев позавтракать, выпил стакан воды.

— Я, Серега, вчера одну из последних точек в этой трагедии поставил. — И он коротко рассказал о своем посещении семьи Шаранов.

— Почему ты молчал все годы?

— Не задавай мне таких вопросов, — нахмурился Юрий. — Спрашивать всегда легче.

Вертоусов, задумавшись, сел у окна.

— До последней точки — ох как далеко. Надо установить точное число погибших, произвести перезахоронение, реабилитировать невинно осужденных. И самое главное — принять закон, исключающий повторение подобного.

— Такие задачи, что хоть назначай специальную сессию Верховного Совета.

— Вопрос по Новочеркасску поднимался. Два года топчутся на месте болтуны.

— Может, и правильно. Ко всему нужно здраво подходить. Уж мы с тобой своими глазами видели. Те плохие, но и эти не агнцы.

Вертоусов после своей вчерашней промашки внимательно следил за окном. Поэтому, услышав звук заводимого мотора, поспешно прикрыл его.

— Согласен. Но чем больше я думаю о тех днях, тем больше прихожу к страшной мысли, что к расстрелу специально готовились.

— Серьезная версия. А впрочем…

— Посуди сам. Утром того рокового дня, когда рабочие собрались возле завода, наверное, можно было убедить их не следовать в город. И уж если лопухнулись, то хотя бы на мосту через Тузлов установили не танки, а брандспойты, и не было бы никакой демонстрации. А потом вовсе случилось необъяснимое. Столько техники было в городе, а к горкому вовремя пригнать ее не догадались… Прокурор утверждает, что военнослужащие охраняли имущество. Когда стрельбу открыли, в атаманском дворце уже похозяйничали. Люди погалдели и сами бы разошлись.

— Надо было преподнести урок?

— Наконец и ты догадался.

Калачев, задетый за живое, рассердился.

— Не ты один у нас умный. Но хочется спросить и тех героев, кого не научил пример Новочеркасска. Почему, как настает очередная «оттепель», так сразу волнения и беспорядки? Кто науськивает, тот в стороне, а люди страдают.

— Не мешай все в кучу.

— Я не мешаю. Но вседозволенность не привела ни к чему хорошему. Власть надо уважать, а не замахиваться на нее.

— Будут люди всем довольны — ни один горлопан не то что толпу, родную жену из дому не выманит.

— Никогда не следует забывать о последствиях.

Сергей вслед за Юрием хлебнул воды, поразмыслив, ответил:

— Когда человека намеренно томят жаждой, он просит пить, не думая о том, что, выполнив его желание, мучители найдут другую каверзу. Люди, требуя исполнения насущного, не гадают о плохом.

— Плохо, что не гадают… Вчера на митинг не здорово разогнались. И не оттого, что дачи-огороды, а потому что боятся… Стоит однажды страху нагнать, помнить долго будут.

Сергей Андреевич, гладя за окно, не столько Калачеву, сколько сам себе сказал:

— Трагедия комендантского часа в том, что он сидит в каждом из нас. Если душа человека не свободна — он раб и подчиняется не высшим заветам мудрости, а требованиям комендантского часа.

— Ты по профессии философ, с тобой трудно спорить.

— Был да вышел. Давно переквалифицировали меня… Но суть в другом. Пока на свете есть разбой, пока дети заболевают уже в утробе матери, пока не наказаны злодеи всех мастей, для нас с тобой комендантский час не может быть отменен.

— Почему именно для тебя и меня?

— Такая доля выпала нам. Судьба нас пощадила, и мы должны отработать ее благосклонность.

Калачев едко усмехнулся. Из-за чего собственно спор и при чем здесь он? Или ему нечем больше заниматься, как и Сереже… Время обедать, а на работе даже не знают, где находится зампредисполкома.

И тем не менее, начавшийся спор следовало закончить.

— Тебе не кажется, что мы с тобой чересчур многим обязаны?

— Многим или много? — уточнил Сергей.

— И многим и много, — терял терпение Калачев. — И родителям, и учителям, и Родине, и соседям, теперь еще и судьбе. Мало того, что мы тогда натерпелись, так должны еще и отрабатывать за то, что остались живы?.. Ты это хочешь сказать?.. Нет уж, с меня довольно. Третий день как на иголках… Приехал на мою голову.

Вертоусов слегка поклонился.

— Спасибо, Юрий Васильевич. Жестко, но зато откровенно.

— Серега, поверь, у меня дел невпроворот, — помягчел Калачев. — Должность собачья и разводить тары бары…

— Я понимаю. Ты иди.

Калачев, соединившись по телефону с приемной, вызвал машину к гостинице.

— Вечерком звякни мне. Нет — прямо так заходи.

— Видимо, не придется. Поэтому последняя к тебе просьба — сделай мне сегодня же билет на Москву.

— С ума сошел. В день отъезда и билет. Это тебе не прежние времена.

— И все же постарайся, очень прошу. И еще… — Сергей, помявшись, подал бумажку. — Бога ради, найди Риту. Она должна знать, что я уезжаю.

Юрий не без восхищения прицокнул языком.

— Кругом молодец. Не та ли это особа, которую мы знаем с тех самых пор? А ведь не будь ее…

Пообедав, Сергей не спеша собрался и, бреясь в ванной, поспешил на звонок.

Калачев передал, что с билетом полный порядок, а даму очень трудно разыскать. Но весь его маленький штат, сочувствуя залетному ловеласу, задействован на полную катушку.

Поблагодарив, а заодно и обозвав приятеля трепачом, Сергей спросил, не приедет ли тот на вокзал. Но Юрий уже повесил трубку.

Долго дожидаясь автобуса, Сергей Андреевич вдруг изменил планы и, сев к частнику, назвал адрес.

Прикрыв глаза, думал, насколько безобразна жизнь, когда горечь расставания перевешивает радость встреч. Он же, как никогда, поддался чувству, убаюкав себя очевидной фантазией. Скорее всего, Сергей уже никогда не приедет в Новочеркасск; собственно его уже ничто не связывало с некогда родным городом, и если только…

На пустынной улице отпустил шофера и, уняв волнение, вошел во двор, где прятался в зелени большой дом. Очень давно Вертоусов первый и последний раз переступил его порог.

Встреча с Ритой еще не сняла свой отпечаток, и было ощущение, что все эти годы она не покидала его сердце.

Он ясно видел Риту-первокурсницу и, казалось, протяни руку… Но Сергей не сделает этого, как и однажды не затронул ее, когда пришел сюда…

Тогда тоже был июнь, середина месяца. Сергей находился в Ростове в командировке и перед отъездом заехал в Новочеркасск. Весь день он отыскивал предлог, но так ничего и не придумав, направился к Рите, когда стемнело. Он не знал, чем объяснит свое появление, хотелось хотя бы мельком увидеть ее, а там…

В доме горели все окна, доносились голоса. Немного погодя прошли две пожилые женщины, и Сергей из разговора понял, что в доме горе… Послышались сдавленные женские рыдания. Листва карагача скрывала ее, но Сергей угадал Риту. Она была одна,