Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна

— Подготавливает организм потенциальной матери к беременности и впоследствии защищает ее? — закончил Дрэйк.

— Вдруг прежде уже случались парные привязки между жрицами и членами Тринадцати? Вдруг поэтому братство и избавляется от подобных мне — чтобы исключить малейшую вероятность встречи и возможного возникновения привязки? Тем более если вы способны найти нас по одному лишь запаху. — Я повернулась к Нордану. — Вдруг, получая ваш яд при укусе, мы, в свою очередь, становимся ядом для вас? И братство уничтожало как нас, так и собственных же собратьев.

— Болезнь, отравляющая нас хуже настоящего яда, — повторил Нордан слова Бевана. — Думаешь, под разрастающимся сорняком старшие имели в виду жриц твоей богини?

— Предположение имеет смысл, — согласился Дрэйк. — И Тринадцатью мы стали называться после приема последнего поколения. На тот момент нас оставалось девять. Что интересно, когда пятьюдесятью семью лет годами ранее набирали мое — тоже девять.

— Почему? — растерялась я. — Вас было двенадцать, так почему же после последнего приема стало тринадцать, а не шестнадцать?

— Те трое бедолаг погибли почти одновременно при исполнении чего-то крайне секретного на благо ордена лет за десять-пятнадцать до нас, — объяснил Нордан и на сей раз прозвучавшая в голосе насмешка более едкая, злая. — Помнится, нам даже портреты их показывали, висящие в галерее памяти, и разве что цветочки не попросили принести для павших героев. В конце концов, ничто так не поднимает дух вступающего в орден бессмертных, как заявление, что и после гибели его будут помнить и чтить.

— Предположительно, предатель успел узнать и передать нашим врагам способ нашего убийства, — добавил Дрэйк. — Основной версией был заговор, но расследование быстро сошло на нет. Точные обстоятельства смерти погибших нам неизвестны.

Значит, в братстве уже неоднократно оставалось меньше двенадцати членов, в том числе при Дрэйке. Они слабели, начинали медленно, но стареть. Наверное, поэтому Дрэйк выглядит старше Нордана. И Валерия упоминала, что Рейнхарт внешне кажется ровесником ее отца в его нынешнем возрасте. Я не знала, сколько сейчас лет Октавиану, но на вид императору больше пятидесяти, соответственно, Рейнхарт должен выглядеть немолодым уже мужчиной.

— А почему их раньше оставалось девять? — увлеченная разговором, я только сейчас отметила, что уже не дрожу мелко, непрерывно и холод отпустил почти, лишь иногда пробегая слабой волной озноба, тая снегом залежавшимся, поздним.

— Внутренние разногласия.

— Тогда они еще верили, что незаменимых нет. Что угробишь сегодня одного, а завтра найдешь на его место другого, молодого, неопытного и сговорчивого. Наплетешь ему всякого-разного возвышенного бреда на уши, задуришь голову, и он станет твоей послушной псинкой, мальчиком на побегушках. Не так ли, Дрэйк, разве Рейнхарт не для этого нас натаскивал: тебя, меня и Бевана? С Вэйдаллом вот не вышло, он предпочел другую компанию.

— И никакого равенства, — я не спрашивала — утверждала.

— Ради Кары, Шель, какое равенство? Равенством заманивают, равенство обещают где-то там, в далеком-предалеком будущем, равенством машут перед носом доверчивой толпы. Нам говорят, что в своем кругу мы все равны, что мы высшая власть, никто не должен нам указывать и поэтому между нами не может быть главных и подчиненных. А что на деле? Этого изволь слушаться, а вон того нет, потому как не дослужился он еще до командира. Зато вот этому надо повиноваться беспрекословно. Почему? Надо, и все тут, он, видишь ли, заслуженный работник ордена.

Тепло успокаивало, убаюкивало. Мужчины умолкли, и я закрыла глаза. Братство убивало своих же, женщин, чья вина была лишь в том, что их запах привлек не того мужчину, возможно, и детей. Каким он был, плод союза, взаимоотношений жрицы Серебряной и собрата? И был ли, позволяли ли ребенку родиться? Почему в храме нам ничего не рассказывали о такой вероятности? Известно ли нашим старшим жрицам о связях одаренных милостью богини и братства?

— Охота на магов, во время которой убили большую часть лунных жриц, — нарушил молчание Дрэйк. — Шестой век?

— Первая половина, — уточнил Нордан. — Считаешь, и здесь есть связь?

— Не уверен, но имеет место странное совпадение, на которое я никогда раньше не обращал внимания. Период активных внутренних разногласий тоже приходится на первую половину шестого века. Жаль, на доступ в архив вряд ли стоит рассчитывать в ближайшее время…

— Тише. Уснула.

Я ощущаю смутно, как проводят легко кончиками пальцев по моей щеке, как меня гладят невесомо по волосам. Не могу понять, где чье прикосновение, и действительно засыпаю.

Впервые с отъезда мужчин мне даже не тепло — жарко немного. Я шевельнулась, пытаясь выбраться из тесного кокона одеяла и покрывала. Почувствовала, как нос щекочет аромат сандала и лета, открыла глаза. Дрэйк полулежал рядом, опершись спиной на подушку, и наблюдал за мной. Успел снять пиджак и галстук, расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке.

— Доброе утро, Айшель, — полуулыбка, сдержанная по обыкновению, но теплая, отзывающаяся радостью в сердце. — Как ты себя чувствуешь?

— Доброе. — Я перевернулась с бока на спину, потянулась осторожно всем телом, прислушиваясь к своим ощущениям. Холода нет. И, что удивительно, привычной уже тошноты тоже. — Хорошо, — только часть постели справа от меня пуста. — Где Норд?

— Ушел.

— И… когда он ушел? Посреди ночи не выдержал и сбежал? Или сразу же, едва я заснула?

— Час назад по делам, — ответил мужчина спокойно.

И оставил меня с Дрэйком? Странно. Или…

Вчера Нордан провел весь день со мной, пока Дрэйк занимался какими-то своими делами. Сегодня дела уже у Нордана, а Дрэйк остается со мной.

— Вы меня охраняете? — догадалась я. — По очереди?

— Присматриваем, — поправил мужчина. — По очереди.

Я приподнялась, пригляделась к Дрэйку. Не думаю, что он спал позапрошлой ночью.

— Вы хотя бы немного спали этой ночью?

— Нет, — мужчина помолчал чуть и продолжил: — Когда ты вчера говорила о жизни по указке инстинктов, ты даже не представляла, в какой степени это относится и к нам. Инстинкты сродни животным, первобытным, которые прежде не давали о себе знать, и теперь не поддаваться, контролировать их куда сложнее, чем я предполагал еще недавно.

— Ты тоже хочешь вырвать горло сопернику, посягнувшему на твою… женщину?

— Нет. Хотя скорее да. Трудно спать в таком состоянии.

И в присутствии соперника.

Я коснулась щеки Дрэйка, колючей, горячей. Жар исходил от его кожи, от тела, словно я подносила руку к настоящему пламени.

— Ты, наверное, не мерзнешь зимой.

— Не сильно.

— И открытый огонь тебя не обжигает?

— Нет. Но здесь тоже требуется строгий контроль. Мне огонь не повредит, однако может случайно сжечь мою одежду или окружающие предметы.

Я выбралась из-под одеяла и покрывала, босиком проскользнула в ванную. Мне казалось, утренняя тошнота не проходит так быстро. Я не жалуюсь, просто не понимаю причин своего хорошего самочувствия.

Умывшись и одернув как следует сбившееся за ночь платье, я покинула ванную. Дрэйк уже стоял возле кровати, поправлял манжеты рубашки.

— Куда именно ушел Норд?

— По делам.

И все. За видимой мягкостью интонации — сталь предостережения, нежелания давать подробный ответ на мой вопрос.

— Тебе надо было сразу рассказать о всплесках магии.

— Я говорила… Норду, что стала… мерзнуть.

— Мерзнуть и материализация силы — разные вещи.

— Вчера… было впервые, чтобы вот так… — начала я и осеклась вдруг.

Не впервые. Когда я призналась Нордану, рассказала о второй привязке, о Дрэйке, мне было холодно. И мои слезы превращались в льдинки.

— Значит, не впервые, — мужчине хватило моей заминки, одного быстрого взгляда на мое растерянное лицо. — Пойми правильно, Айшель, всплески опасны, тем более хаотичные. Как для тебя, так и для окружающих. И наблюдая за тобой вчера, я сделал вывод, что ты даже не пытаешься их контролировать.