Радио Судьбы - Дмитрий Сафонов

Внезапно... Одна простая мысль осенила его. Будь он на месте байкера, он бы выбрал PIN-кодом номер своего мотоцикла. Точно!

Но это ничего не меняло. Во-первых, он все равно не помнил цифры на номерном знаке, а во-вторых, мысль несколько запоздала. Целых две причины, хотя вполне хватило бы и одной.

Невидимый НЕКТО вложил в его руки ружье. Правда, с одним патроном. «Не очень-то щедрый дар! Но все же лучше, чем ничего».

Мезенцев никак не мог уловить скрытый в этом смысл. В этом был какой-то намек, но какой...

«Ружье... Патрон... Мне бы лучше – машину, мотоцикл, мотороллер, велосипед. На худой конец, сгодился бы асфальтовый каток... ТРАКТОР!!!»

Мезенцев резко обернулся. Слово «трактор» прозвучало не в голове, а будто – в воздухе. Словно кто-то, стоявший за его спиной, громко и звучно сказал: «ТРАКТОР!»

«Ха-ха! Если бы это было так просто. Ружье на трактор не обменяешь. У меня такое подозрение, что ТОТ, кто сидит за рулем, и не захочет меняться. Ну что? Пригрозить ему?»

Он вспомнил разбитые машины и разрушенные дома. «Такого парня ружьем не запугаешь. Значит, что?»

Ехидный внутренний голос пропищал: «А что бы сделал капитан Некрасов?»

– А капитан Некрасов залез бы обратно в пишущую машинку и заткнулся. И помалкивал бы в тряпочку, пока его не спросят! – зло сказал Мезенцев. – «Капитан Некрасов»! Пусть гоняется за своими террористами, твой капитан Некрасов!

Внутренний голос обиделся и замолчал.

Мезенцеву предстояло самому найти выход. И, кажется, он его уже видел.

«Стрелок из меня, правда, неважный... Но... Чем черт не шутит? Это может сработать...»

Он прислушался к реву дизеля. Картинка была почти идиллической – если не присматриваться. «Рабочий полдень». В домах – никого, все в поле, бьются за урожай. Тишину июльского дня нарушает лишь мерное гудение тракторов. Ха!

Мерное гудение тракторов.

Он прошел до самого конца ограды и прикинул расстояние до лежащего журналиста. Метров семьдесят. Неплохо.

«А если он выедет не отсюда? – Мезенцев пожал плечами. – Ну что ж, тогда будем считать, что парню не повезло. А я? Я успею отбежать?»

Он огляделся. «О да, успею. Бегать я могу».

Да, он придумал хитрый план. Немного коварный, но... Назовем это не коварством, а военной хитростью.

Мезенцев прошелся по траве, выискивая камни. Попадались всякие, но некоторые были слишком крупные, некоторые– напротив, мелковаты. Он набрал пять штук размером с куриное яйцо и рассовал их по карманам.

Затем дошел до угла ограды, взвел курок и положил ружье в траву, под забор.

На лице его появилась недобрая усмешка. «Хорошо, что парень не видит. Ничего. Должна же быть у него какая-то своя роль во всем происходящем. Чтобы побить слона или ладью, пешкой можно пожертвовать».

Он пошел к лежащему журналисту, вспоминая, как его зовут. «Как же его зовут? А!»

– Володя! – позвал он. Соловьев не пошевелился. Мезенцев снова позвал – чуть громче.

– Володя!! – Парень не слышал его.

Мезенцев достал из кармана камень, подбросил на ладони, задумался и убрал камень в левую руку. Затем он нагнулся и нашел камешек помельче. Размахнулся и точно бросил прямо в Соловьева.

Журналист дернулся и сел, озадаченно хлопая глазами.

– Володя! – вновь позвал его Мезенцев. – Не в службу, а в дружбу... Посмотри, мои там не едут? Мне кажется, я слышу шум мотора.

Соловьев был еще на полпути между сном и реальностью, поэтому он не сообразил, что капитану с того места, где он стоял, должно быть лучше видно дорогу. Он посмотрел на шоссе, уходившее в сторону Тарусы:

– Нет, никого! – оглянулся на Мезенцева и... наконец заметил разрушенный дом за его спиной. – Это... – Соловьев тыкал пальцем, словно не мог найти подходящих слов, – это... – Он перевел взгляд в сторону, и Мезенцев увидел, как лицо его изменилось.

– Володя, ты умеешь свистеть? – перебил Мезенцев. Соловьев кивнул, будто пытался проглотить что-то, застрявшее в глотке.

– Стой там и смотри на дорогу. Никуда не уходи. Как только увидишь машины, сразу свисти. Понял? Соловьев снова кивнул.

– А... это? – попробовал он спросить.

– Позже. Не волнуйся, спецназ не дремлет. Капитан Не красов контролирует ситуацию.

Соловьев пристально посмотрел на него, и Мезенцев подумал, что парень, видимо, сильно сомневается в этом. «Правильно делает. Чувствует».

До того времени, как журналист окончательно придет в себя, оставалось совсем недолго. Если он сойдет с места, хитроумный план может сорваться.

Мезенцев развернулся и побежал между оградами соседних домов назад. ТУДА, где гудел дизель.

Он бежал ровно, не таясь. Он и не собирался таиться, наоборот, хотел, чтобы его заметили.

Он увидел огромный бело-зеленый «Т-150», катающийся по задворкам и крушащий все, что попадалось ему под колеса. Трактору самому сильно досталось: навесные панели, закрывавшие двигатель, болтались, как рваные тряпки, левое переднее крыло отскочило, от фар и решетки радиатора не осталось даже воспоминаний, сломанная выхлопная труба лежала перед кабиной, подпрыгивая, когда трактор прибавлял обороты.

– Эй! Я здесь! – Мезенцев достал первый камень и запустил в трактор, целясь в стекло кабины.

Камень мелькнул в воздухе, описав стремительную пологую дугу, и ткнулся в покрышку. Мезенцев достал следующий.

– Эй! – На этот раз он кинул сильнее. И попал. Боковое стекло покрылось сетью трещин, напоминавших паутину.

– Эй! – Мезенцев достал третий снаряд, ощущая кипение адреналина в крови. Это было чертовски опасной и увлекательной забавой. Он дергал тифа за усы. – Эй!

Человек, сидевший в кабине, стал озираться. Он отклонился назад – трещины не давали хорошо рассмотреть, откуда прилетали камни, пущенные меткой рукой. В этот момент третий камень угодил точно в центр паутины, но это была не безобидная муха, а мощный шершень, стекло хрустнуло и вдавилось внутрь.

Трактор угрожающе заревел, черный дым повалил из обрубка трубы, трактор стал ломаться, поворачиваясь вокруг центрального шарнира, он дернулся всей исполинской тушей и скакнул вперед.

Мезенцев развернулся и побежал обратно. Если он все рассчитал правильно, если он успеет...

Ноги несли его вниз, он выскочил на прямую и увидел вдали остолбеневшего Соловьева. Мезенцев успел помахать ему на бегу, мол, все нормально, ситуация под контролем... Она действительно была под контролем. Трактор еще не вышел на прямую и тот, кто сидел в кабине, не мог видеть убегающего человека.

На какое-то мгновение Соловьев подумал, что капитан бежит к нему: может, хочет сообщить что-то важное, а может... Но, присмотревшись, он понял: спецназовец не бежит, а УБЕГАЕТ.

У Соловьева пересохло во рту, и снова появилось противное сосущее чувство в животе. Он подумал, что сейчас самым правильным будет последовать примеру капитана, но... Ноги приросли к земле.

Капитан повел себя странно: он добежал до угла ограды и, отпрыгнув в сторону, прижался к земле, словно хотел зарыться в нее... Что это могло означать?

Внезапно из-за дальнего конца ограды вывалилось огромное четырехколесное чудовище, и дремлющий мозг Соловьева вспыхнул, как двухсотваттная лампочка, будто кто-то нажал кнопку выключателя. Он уже видел, какие автографы оставляют эти шины с косыми выступами...

«На крыше раздавленной машины...»

Рукам потребовалось что-то делать, они запорхали вокруг худого тела, как испуганные птицы: хватались за голову, трогали кофр с фотоаппаратом, хлопали по бедрам... Энергия уходила впустую. Он стоял и не мог двинуться с места.

Рот Соловьева искривился, из глаз потекли слезы. Парнишка закрыл лицо руками, но подумал, что так еще страшнее. Он растопырил пальцы и закричал:

– МАМА-А-А!!!

Чудовище неслось прямо на него.

Мезенцев уперся ладонями в землю, словно приготовился отжиматься. С этого он начинал каждое утро: двести раз – четыре серии по пятьдесят. Это было очень похоже на утренние упражнения, и в том, и в другом случае от него требовались терпение и выдержка.

Нельзя вскочить на ноги раньше, чем трактор пронесется мимо него. И слишком поздно нельзя – тогда вероятность прицельного выстрела будет равна нулю. До него только сейчас дошло, что он не посмотрел, чем снаряжен патрон: может быть, мелкой птичьей дробью?

«Ну, значит, не судьба. Одним журналистом станет меньше».

Он замер. Гул нарастал, он ощущал его всем телом. Земля мягко дрожала от тяжелой поступи убийцы. Свист турбины был уже совсем рядом, но Мезенцев заставил себя лежать. ЛЕЖАТЬ!

Из-за штакетника показалось огромное колесо. Мезенцев смог различить каждый болт на ступице. Он стиснул зубы и замер.

Трактор несся вперед, приминая траву, когда заднее колесо целиком выехало из-за угла ограды, Мезенцев вскочил на ноги и схватил ружье.

Упер приклад в плечо и прижался к нему щекой.

Руки не дрожали. Он широко расставил ноги, чтобы придать телу устойчивость, поймал на мушку голову человека, сидящего в кабине, и медленной поводкой проследил стволами ее движение. Палец лег на спусковой крючок, когда он вдруг вспомнил, что надо немного прибавить на упреждение. Он слегка приподнял ствол, теперь мушка была над головой тракториста. Мезенцев затаил дыхание, собрался, будто вспоминая, все ли он сделал правильно... Но медлить было нельзя, расстояние до трактора стремительно увеличивалось. Эффективная дальность боя охотничьего ружья – тридцать-сорок метров. А если в патроне окажется не пуля, или, на худой конец, картечь... Он уже думал об этом.