Грабеж и спасение. Российские музеи в годы Второй мировой войны - Коринна Кур-Королев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конкретные мероприятия
После завершения разминирования и вывоза строительного мусора можно было начать работы по консервации: фиксировать сохранившиеся фрагменты убранства, разыскивать среди обломков архитектурные детали, элементы настенного и потолочного декора, одним словом – образцы, которые нужны были для научно обоснованной реставрации дворцов. На поддержку со стороны местного населения первое время не рассчитывали, так как большинство жителей близлежащих городов эвакуировались в тыл или были насильственно переселены немецкими оккупационными властями: так, в освобожденном Павловске проживало всего 400 человек982. По мере того как люди возвращались, их привлекали к разбору развалин и уборке дворцов и парков983. Летом и осенью 1944 года, когда разминирование было почти завершено, население расчистило парки от мусора; на воскресники в парках Петергофа добровольно собиралось до 2000 человек984. Однако для обеспечения безопасности зданий требовались не добровольцы, а специалисты. Поскольку строительные организации были заняты восстановительными работами в Ленинграде, исполком городского совета обратился к командованию Ленинградского фронта, в состав которого входило Военно-строительное управление985. Солдаты-стройбатовцы провели первые ремонтно-восстановительные работы в Екатерининском дворце986. Наиболее оригинальное и, как оказалось, оптимальное решение нашла Анна Ивановна Зеленова. Она буквально «дошла до Москвы» и добилась, чтобы работы в Павловске были выполнены силами Главного управления аэродромного строительства Народного комиссариата внутренних дел СССР987 – организации, имевшей технику для выполнения сложных строительных задач и рабочую силу. К работам во всех пригородных дворцах привлекались и военнопленные.
Объем необходимых реставрационных работ превышал все известные до того времени масштабы. Дворцовые ансамбли представляли собой синтез различных эпох и индивидуальных художественных стилей и поэтому требовали творческих решений. Масштабы разрушений дополнительно осложняли дело. К тому же советские архитекторы, художники и реставраторы не имели опыта решения подобных задач. Никаких инструкций сверху пока не поступало, и музейные работники были вынуждены сами принимать решения о том, как действовать. В Павловске А. И. Зеленова разработала комплексную процедуру реставрации, включавшую в себя описание проекта для реставраторов, в процессе подготовки которого был по ее поручению создан специальный научный аппарат: собирались архитектурные детали, элементы лепнины и фрагменты расписного декора, производилась их фотофиксация, создавался фотоархив…988 Для каждого зала были зафиксированы его специфические характеристики. С этой целью зарисовывалось на кальку архитектурное оформление зала в стиле того или иного архитектора, например Винченцо Бренны, придворного архитектора Павла I, – или Джакомо Кваренги, строившего Александровский дворец и часть Екатерининского дворца, или Карло Росси, много работавшего в Павловске. Каждому архитектору присвоили свой цвет; при наложении листов кальки друг на друга можно было видеть, как с течением времени менялся внешний вид зала989. Этот «метод Зеленовой» был рекомендован и для остальных дворцов-музеев в пригородах Ленинграда.
Большой вес придавался мнению реставраторов, так как их умение восстанавливать утраченные ремесленные техники и разрабатывать новые методы моделирования и восполнения деталей барочного или классицистического декора имело огромное значение990. В этой сфере работали сотрудники созданной в июле 1945 года Ленинградской архитектурно-реставрационной мастерской, впоследствии преобразованной в Специальные научно-реставрационные производственные мастерские991. У всех дворцов-музеев были одни и те же проблемы, но каждый выбирал собственную стратегию их решения и собственную систему приоритетов. Так, в Павловске основное внимание уделялось восстановлению дворца; в Пушкине приоритет при производстве работ отдавался Камероновой галерее и Агатовой комнате; в Гатчине сначала принимали экстренные меры по консервации, но именно здесь организовали и первые выставки; символом возрождения Петергофа стали его знаменитые фонтаны и парки. Летом 1945 года парки всех пригородных дворцов открылись для посетителей, но это был скорее символический жест, ведь, как писала главный хранитель петергофских дворцов и парков Марина Александровна Тихомирова, «все в них напоминало о войне»992.
Фонтаны Петергофа в то лето еще не работали, но уже через год их хотя бы частично восстановили993. Первая очередь фонтанов заработала 25 августа 1946 года. Это стоило огромных усилий, начиная с разминирования и заканчивая заменой труб и установкой сложной гидротехнической системы, которую разработала проектная мастерская во главе с профессором архитектуры Андреем Андреевичем Олем994.
До войны пуск петергофских фонтанов в мае, в период белых ночей, был излюбленным праздником ленинградцев – и их «возрождение» должно было стать символическим празднованием возрождения города на Неве. Настроение было оптимистически-праздничное и в то же время окрашенное печалью. Руины Большого дворца затянули огромными полотнищами, в центре красовался канонический барельеф с профилями Ленина и Сталина, по бокам от него – портреты близких соратников вождя – министра иностранных дел В. М. Молотова и А. А. Жданова, с 1934 по 1944 год первого секретаря Ленинградского областного и городского комитета ВКП(б). На ступени Большого каскада, до сих пор несшего на себе следы военных разрушений, вернулись бронзовые статуи, которые удалось спрятать в 1941 году. Другие пьедесталы пустовали: самые крупные фигуры – «Самсон», «Тритон», «Волхов» и «Нева» – были увезены немцами на переплавку; на месте «Самсона» в центре Большого каскада стоял бронзовый вазон с цветами995. Впоследствии утраченные скульптуры и декоративные элементы восстановили: с помощью архивных материалов и старых фотографий, опираясь на оригинальные фрагменты и прибегая к художественным аналогиям, реставраторам удалось заменить более 330 скульптур996.
Самым большим событием стала установка «Самсона», воссозданного к открытию второй очереди фонтанов 14 сентября 1947 года. Заказ на изготовление фигуры получил ленинградский скульптор Василий Львович Симонов. Он располагал очень скудной информацией: известна была высота фигуры (3 м 29 см), а также ее вес (пять тонн). Но нашлось много фотографий – с их помощью Симонов реконструировал габариты и художественный облик статуи. Он создал несколько моделей, прежде чем летом 1947 года окончательная версия отправилась на Ленинградский завод бронзового и чугунного литья997. 31 августа позолоченного «Самсона», стоящего на платформе, провезли из литейного цеха по Невскому проспекту и затем в Петергоф.
К нему сбегались со всех сторон, ему аплодировали, его провожали. Одно
