Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

Кэтрин сжала губы и захлопнула окно. Это ничего не значит. Он всегда так флиртовал. Но он клялся, что изменился, а в глазах Вульфхильд был не просто флирт.

Когда Луи вошел в комнату, он все еще дожевывал последний кусочек лепешки. Он слегка задыхался от быстрого подъема по лестнице, но шаг его был упруг, а глаза блестели.

– Смотрю, ты начала наконец шевелиться, – сказал он, снимая пояс и начиная стаскивать доспехи, как змея кожу. – Я не увидел тебя в зале и подумал, что ты решила весь день проваляться в постели.

Молодая женщина принялась помогать с тяжелой кольчугой.

– Не сомневаюсь, ты нашел, чем развлечься.

Он лукаво посмотрел на нее и провел языком по губам, чтобы слизнуть все крошки от лепешки.

– Например?

– Например, Вульфхильд. Луи закатил глаза.

– Господи, это же просто кухонная девка. Она шла мимо, и я взял у нее лепешку, чтобы полакомиться.

– Это все, чем ты у нее лакомился? Он нетерпеливо фыркнул.

– Неужели из этого окна наблюдают за каждым моим движением и разбирают его? Я говорил с ней. Я взял лепешку из ее корзины. Господни мощи, да что с тобой такое? Ты собираешься помочь мне или нет?

Кэтрин сжала губы и взялась за тяжелую кольчугу.

– Как объезд? – коротко спросила она.

– Неплохо, – ответил он приглушенным голосом, потому что наклонился. – Людям вечно нечего сообщить. Они слишком заняты тем, чтобы юркнуть за дверь или убрать с моих глаз самую хорошую скотину, но никаких тревожных признаков я не заметил – Луи выпрямился, слегка раскрасневшись. – Кроме того, игра Матильды кончилась после того, что случилось в Оксфорде под Рождество. Ее высочеству и могуществу пришлось бежать в метель в одной ночной рубашке. – Он провел языком по губам и усмехнулся. – Вот на это определенно стоило бы посмотреть.

– Вот этого точно никто не видел, – бросила Кэтрин. Ей не нравилась Матильда, но еще больше ей не понравилась насмешка над женщиной, прозвучавшая в тоне Луи. – Насколько я поняла, она бежала не в ночной сорочке, а в белом платье, чтобы не отличаться от окружающей местности, и это ей удалось.

– Да, но Оксфорд теперь в руках Стефана. Она утратила все преимущества, которые у нее когда-то были. Осталось только подождать. – Золотое шитье на его платье сверкнуло, когда он подошел к оконному проему и налил кубок вина. – О да, ее стойкость восхитительна, но напрасна. Королева вполне может садиться на корабль и отправляться в Анжу к своему мужу. Он, кстати, поступает весьма благоразумно, не покидая собственных берегов.

Кэтрин смотрела, как муж пьет вино, и чувствовала раздражение: какая уверенная поза, насколько неуважителен тон.

– Не думаю, что королева так поступит, – покачала она головой. – Граф Роберт понимает в военном деле не меньше, чем Стефан, если не больше, и с каждым годом ее позиция укрепляется, потому что подрастает сын.

– Не думаю, что ей удастся продержаться еще девять лет. – Луи сделал большой глоток вина и протянул ей кубок. – Хочешь?

Кэтрин опять покачала головой, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

– Разумеется, для ее сторонников это был бы крах, – продолжал он, пристально наблюдая за ней. – Они потеряют свои земли, а тем, кто уже лишился земель, придется искать нового хозяина. В Анжу армия ей не понадобится.

– Ты имеешь в виду Оливера, не так ли? – Голос Кэтрин зазвенел от гнева.

– Я говорил о всех вместе, – развел руками Луи. – Честно говоря, я сочувствую их неудаче. Я играл, Кэтти, и выиграл.

Он обвел довольным взглядом роскошные покои.

Желудок молодой женщины чуть не перевернулся от самодовольства, прозвучавшего в его голосе. Он сказал, что сочувствует их неудаче, но это было не столько сострадание, сколько удовольствие.

– Да, ты выиграл, – сказала она, недовольно скривив губы. – Но не придется ли тебе скоро опять играть, Луи? Надолго ли ты сохранишь все это? – Она обвела рукой комнату так, как он только что сделал это взглядом. – Ты обираешь до нитки деревни, чтобы ни в чем себе не отказывать. Ты продаешь шерсть, хотя овец даже еще и не стригли.

Он напрягся, его ноздри гневно расширились.

– Я хозяин замка. Мне необходимо показывать свое богатство. Можно подумать, что ты предпочитаешь жить в шалаше.

– Я жила в шалаше и живу до сих пор! – налетела на него молодая женщина. – Ты показываешь чужое богатство. Ты живешь ложью, Левис из Чепстоу, жалкой, ничтожной ложью!

Последнее слово перешло в отрывистый вскрик, потому что Луи ринулся от окна и ударил ее по лицу.

– Заткнись, карга! Жена должна чтить и уважать мужа, а я что-то не вижу от тебя ни того, ни другого!

– Мое почтение и уважение с тем, кто их заслуживает! – бросила Кэтрин. Ее щека онемела от удара. С нарастающим страхом и гневом она смотрела, как муж потянулся за ремнем.

– Нет, милорд, – выступила вперед Амфрид с выражением ужаса на круглом, простом лице.

– Проваливай! – рыкнул Луи и проорал это еще раз во всю силу своих легких, когда служанка заколебалась. Амфрид метнула испуганный взгляд на свою госпожу и выскочила из комнаты.

Кэтрин смотрела в лицо мужа, часто и прерывисто дыша; желудок так сжался, что горло непроизвольно совершало мелкие глотательные движения, словно удерживая рвоту.

– Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен выбить из тебя яд, – сказал он, крутя в изящных пальцах кожаный ремень.

Молодая женщина сжала губы. Она не издала бы ни звука, чтобы спасти собственную шкуру, но на ставке сейчас было большее. Она могла бы дать ему самую вескую причину в мире, если бы была способна заговорить. Ее лоб покрылся холодным потом, комната плыла и колыхалась, как палуба корабля.

– Ну? – спросил он, подняв брови. – Или тебе развязать язык ремнем?

Она покачала головой и сглотнула.

– Нет, Луи. Но, прежде чем ты разукрасишь меня, узнай, что я беременна.

– Ты что? – переспросил он, оборачивая ремень вокруг руки. Взгляд, в котором были только господство и мужская жестокость, просветлел от изумления.

– Я беременна, – повторила она, падая на колени в сухо захрустевший тростник.

Луи отшвырнул от себя ремень, как ядовитую змею, и бросился на колени рядом с ней, внезапно весь преисполнившись нежности и заботы:

– Почему ты мне не говорила?

Она содрогнулась и оперлась на его сильную руку, руку, которая чуть не избила ее за слова правды.

– Я совсем недавно узнала сама. Хотела убедиться.

– А я-то все удивлялся, почему ты последнее время стала такой сварливой. Теперь понятно, так что прощаю.

Кэтрин чувствовала себя слишком слабой, чтобы ответить на это заявление, как оно того заслуживало. У нее больше не было сил продолжать борьбу.