Балаустион - Сергей Конарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не знаю, и, клянусь короной Зевса, не желаю знать. Я….
— Облезлая свинья! — выпятив, подобно тарану, тяжелую грудь, тетка Арита перешла в медленное наступление. — Это добро дома Эврипонтидов, первого рода в Лакедемоне! Понял, червяк занюханный?
— Но-но, милейшая, полегче! — ощерился бородатый, но был вынужден отступить на полшага, так как массивный таран почти вошел в соприкосновение с заклепками на его панцире. — Следи за языком, не то….
— Что «не то», курицын сын? — продолжала наступать матрона. — Да я те щас пипиську оборву, сопля замореная!
— Ча-аво-о? — узкая часть лица ахейца, не закрытая бородой, побагровела. — Ах ты, ведьма старая!
Он вскинул руку с растопыренными пальцами, толстыми, как тот орган, что пообещала оторвать ему тетка Арита.
— Опусти руку, — прозвучал спокойный голос Эвполида. Держа руку на поясе, у меча, он вышел из-за левого плеча матроны, для чего ему пришлось сделать порядочный крюк. — Иначе мне придется ее отрубить. Ну!
Парни за спиной бородатого потянули руки к оружию. Леонтиск почувствовал, как из груди к щекам хлынул жар боевого азарта.
— Стоять смирно, головастики! — крикнул он, выходя из-за правого плеча тетки Пирра. — Поберегите головы, дорогие гости!
Нахохлившиеся ахейцы, похоже, не собирались следовать доброму совету, но нападать не спешили, ожидая команды бородатого. Тот, стоя нос к носу с равной ему ростом дородной теткой Аритой, сцепился с ней в остервенелом поединке взглядов. Завидев ссору, вокруг начала собираться толпа.
— Эй, афиненок, — раздалось оттуда. — Если помощь нужна, только свистни. Разделаем ахейцев, как свиней.
— В колодец их! — поддержал другой голос.
— Нужно позвать стражу, — возразил третий. — Эй, кто-нибудь видел «рыбаков»? (На арго простого люда так назывались воины городской стражи.)
Бородатый, наконец, принял решение.
— Пойдем, — мотнул он головой своим сопровождающим. — Пусть их собаки загрызут, этих дикарей шпоканых….
С этими словами он повернулся к матроне спиной и двинулся прочь. Его товарищи, бормоча проклятия, поспешили следом.
— Обосрался, урод! — звучно бросила в спину бородатому старая тетка. Толпа ответила дружным хохотом. Ахеец обернулся.
— Чего скалитесь? Слезы лить впору. Наши бабы на такое бы не осмелились, они знают свое место!
— Зато только наши рожают мужей, — отозвался кто-то из спартанцев.
— Ну, тетка Арита, ты просто боевой слон какой-то, а не женщина! — воскликнул Леонтиск, восхищенно глядя на старую матрону.
— Катафракт! — поддакнул из-за спины Эвполид.
— Сам ты катаракт, — выдохнула тетка. — А ну, подбирать добро!
Пока раб и помогавшие ему афиняне собирали раскатившиеся в стороны луковицы и оливки, толпа рассосалась. Весь остаток пути друзья оживленно обсуждали возможное развитие событий, если бы ахейцы осмелились обнажить мечи. Тетка Арита шла молча и с достоинством, и мало кто мог бы поверить, что эта чинная матрона знает выражения, способные вогнать в краску матерого надсмотрщика за кандальными рабами.
Уже у самых ворот дома тетка Арита снова дала повод для удивления. Пристально оглядывая раба, несшего короба с продуктами, она вдруг резко скомандовала:
— Постой, Арам!
Невольник остановился, покорно посмотрел на хозяйку.
— Поставь корзины на землю.
Арам повиновался.
— В чем дело, тетушка? — удивленно спросил Леонтиск. — Что-то случилось?
— Ничего не пойму, клянусь веретеном Геры, — пожала круглыми плечами матрона. — Пусть меня назовут старой, выжившей из ума дурой, но вот эта корзина — не наша.
Палец тетки ткнул в направлении одного из коробов, на вид совершенно не отличавшегося от второго.
«Все-таки перенервничала тетка, — понял Леонтиск. — Да и то понятно, не каждый день ее называют старой ведьмой и норовят пятерней в лицо ткнуть. Хорошо еще, сердце не прихватило, у крупных людей это орган самый слабый…».
— Что ж в ней не то, тетушка? — ласково сказал он вслух. — Корзина как….
— Дурак ты, афиненок, — отрезала Арита. — Говорю — не наша, значит — не наша. Я что, своих корзин не знаю? Уже, почитай, четыре десятка лет хозяйство на мне, всю утварь сама покупаю. А этим плетенкам уже восьмой год пошел, я с ними едва ль не каждый день на рынок да с рынка. Подменили нам, сынок, корзинку, подменили… Та, что рассыпалась, вот она стоит, наша, а вторая… А ну-ка….
Она потянулась к крышке, закрывавшей верх короба.
— Не тронь! — вырвалось у Леонтиска. Уверенность старой матроны пробудила в нем подозрения. — Я сам.
Вытащив из ножен астрон, сын стратега поддел его концом крышку короба и отбросил ее в сторону. Ничего не взорвалось, изнутри не прыснули ядовитые гады и не выскочил убийца с кинжалом. Корзина была доверху заполнена свертками и сосудами, точно так же, как полчаса тому назад, на базаре, когда Леонтиск в последний раз видел ее открытой.
— Ну я же говорила — подменили! — уверенный голос тетки Ариты не дал молодому воину расслабиться. — Последними я покупала латук и капусту, они и лежали сверху. А здесь что? Каперсы и мальва, а капуста аж под ними. Да и кочанок меньше….
Арита нагнулась над корзиной, но Леонтиск осторожно взял ее за локоть.
— Ни к чему не прикасайся, тетушка, — мягко сказал он. — Эта еда отравлена.
Тетка выпрямилась, ее лицо приняло суровое выражение. Ей ничего не нужно было объяснять.
— Ай да бородатый, — только и произнесла она. — Я сразу поняла, что с ним что-то не то. Сучья масть!
— Они специально затеяли бучу, чтобы подменить корзину, — мрачно констатировал Эвполид.
— И сделали это, — горько сказал Леонтиск. — А мы, бараны… Если б не тетка Арита, эта дрянь отправилась бы на кухню, и кто-то из нас, пробуя еду царевича, отправился бы к праотцам… Эй, Арам, сожги эту корзину со всем содержимым. И не вздумай ничего съесть!
— Слушаюсь, господин Леонтиск, — кивнул раб. — Вторую тоже?
— Вторую забери для челяди, — решительно кивнул головой сын стратега.
— Еще чего! — возмутилась тетка Арита. — Там отборная вырезка и белая мука по семь драхм за модий!
— Что выпущено из рук, не может считаться надежным, — отрезал Леонтиск. — Так что придется нам, тетушка, сходить на рынок еще раз. Скажем спасибо господину Горгилу с его штучками.
Тетка Арита покраснела от гнева.
— Полмины! — закричала она с таким горем, как будто у нее умер единственный сын. — Полмины мулу под хвост, прости меня боги! Все этот проклятый бородатый урод! Ну, я его еще найду, сучья масть, он за все заплатит!
— Сомневаюсь, что найдешь, — вежливо произнес Эвполид. — Борода наверняка была накладная. Этот мерзавец — не обычный бузотер….
— …а человек Горгила, — закончил за него Леонтиск. — Признаться, господин убийца действует довольно активно.
— Он уже начинает действовать мне на нервы своей активностью, — проворчал Эвполид.
В этот момент из-за угла вывернул Галиарт. Он шел торопливо, почти бежал, и на его лошадином лице не было и следа обычной плутовской ухмылки.
— В чем дело, Галиарт? — Леонтиска охватили нехорошие предчувствия.
— Дурные новости, — выдохнул товарищ. — Вчера в Персике поймали сопляков, которых я послал пошебуршить в вещичках ахейцев. И среди них оказался Орест, брат царя. Понятия не имею, как он там оказался — я строго-настрого запретил «малькам» брать его с собой.
— Дурная горячая кровь Эврипонтидов, — фыркнула тетка Арита. — Этот салажонок такой же беспокойный, как его старший братец.
— Что, большой скандал? — поинтересовался Леонтиск, косо глянув на языкастую тетку.
— Еще не знаю, — Галиарт поморщился, как будто ему наступили на любимую мозоль. — Но не сомневаюсь, что ахейцы выжмут из этого инцидента все, что можно. Моя вина — нужно было послать кого-нибудь из Второго лоха, так нет же….
— Ты поступил правильно, доверив это нашим, — попытался ободрить друга афинянин. — Другие могли и проболтаться. А эти, хоть и сопляки, и под плетьми будут молчать.
Судя по всему, это замечание мало утешило Галиарта.
— Ладно, — обреченно махнул он рукой. — Пойду доложу командиру. Ох, и взгреет же он меня….
Тоскливо покачав головой, сын наварха Каллиброта ушел в дом. Леонтиск повернулся к остальным.
— Я вижу Арама, он возвращается с новыми корзинами. Поспешим на рынок. Время идет, а повару нужно время, чтобы приготовить обед. Идем!
— Сучья масть! — смачно определила свое отношение тетка Арита.
Наварх Каллиброт нежился в большой круглой купели, наполненной горячей водой. Наварх старался придерживаться старинных спартанских добродетелей, но горячее купание любил безмерно, считая его высшим достижением человеческой цивилизации. В дни перемены погоды, такие, как сегодня, только ласковое тепло могло прогнать сверлящую кости тупую боль.