Безрассудные сердца - Бонни Винн

— Почему бы тебе не закончить работу пораньше? Я сам вычищу лошадь и закрою сарай.

До них доносился запах обеда, который готовил Генри.

— Уж очень здорово пахнут жареные цыплята, — признал Джон.

— Ну, и отправляйся отведать их.

Джон не нуждался в дополнительных уговорах. Очевидно, его признания были для него достаточно болезненны и ему хотелось поскорее остаться одному.

Бойд закончил чистку лошади, закрыл сарай, умылся прямо у колодца и направился в большой дом. Необходимо было сказать Абигейль о повышении платы рабочим, хотя он немного боялся этого. Все дело в том, что она очень беспокоилась о своих людях и настолько входила во все подробности их жизни, что каждый человек становился ей очень близок.

Он заглянул в столовую и обнаружил, что стол накрыт, но никого нет. Звуки, доносящиеся со стороны кухни, свидетельствовали о том, что там готовится обед. Он подошел к боковому шкафчику, открыл графин с виски и налил себе добрую порцию.

Еле уловимый шелест материи послышался за спиной. Он повернулся и чуть не поперхнулся: Абигейль стояла прямо за ним, одетая в шелковое кружевное платье, которое надевала на свадьбу Билли. Открытые плечи, нежная кожа, напоминающая цвет созревающего персика, сужающиеся к талии контуры, которые привлекли его внимание к изгибу бедер… Она была неправдоподобно хороша.

Бойд откашлялся, но его голос все равно звучал хрипло.

— По какому случаю ты так оделась?

Ее улыбка была очаровательной и пленительной.

— Просто так. К обеду.

«Одета, как ангел», — подумал он. Но тут же вспомнил слова Джона Симса и вернулся от фантазий, навеваемых ею, к реальности, которой они оба хотели избежать.

— Ты очаровательно выглядишь, Абби.

Ее ресницы на мгновение опустились.

— Спасибо.

Ему чрезвычайно нравилась эта смесь застенчивости и непредсказуемости. У них не было периода обычного ухаживания, однако он подозревал, что Абигейль вскружит голову любому мужчине.

— Могу ли я тебе предложить стаканчик шерри?

Она кивнула и взяла предложенный стакан.

— Я одет не по случаю, — заметил Бойд, допивая виски и глядя на свои пропыленные брюки.

— Я просто подумала, что на один вечер мы можем избавить себя от повседневной серости.

Вздохнув, Бойд поставил свой стакан на боковой столик.

— В чем дело? — встревожилась Абигейль.

— Боюсь, что мне придется нарушить твои планы…

— Что-то опять произошло? — В ее словах зазвучал страх.

Он подумал о нападении, о табуне диких лошадей, который ворвался и разметал стадо, но решил, что пока не стоит рассказывать об этом, поскольку никто из людей не пострадал.

— Никто не пострадал, — заверил он ее.

Она с облегчением вздохнула — одновременно с Мирандой, которая принесла и поставила на стол деревянную миску и разложила ножи.

— Но я разговаривал с Джоном Симсом.

Глаза Абигейль расширились, беспокойство и страх вновь появились в них.

— И что ты выяснил?

— Он не из тех, кого следует опасаться. Я не хочу утверждать, что предатель не работает среди нас, но это не он.

— Откуда ты знаешь?

— Верь мне, Абби. Это не Джон Симс. Да, парень действительно не сводил с тебя глаз, но это связано просто с тем, что он восхищался тобой после того, как ты сделала Билли Кендаллу операцию. — Бойд импровизировал, стараясь убедить ее, но не желая открывать секрет Джона. — Не очень-то много женщины способны провести подобную хирургическую операцию.

— О-о, — произнесла она, с шумом выдохнув воздух.

— И кто-то продолжает работать среди нас, сообщая врагу важные сведения, так что мы всегда оказываемся позади событий.

— Кто, по-твоему, это может быть?

Бойд пожал плечами.

— Джон сказал, что ему было сделано предложение уйти от нас. И все наши рабочие получили такое же предложение, а за работу в другом месте им обещали более высокую плату. Любой из них нуждается в деньгах, так что…

— Тогда почему они еще не ушли?

Бойд внимательно посмотрел на нее.

— Преданность. Это просто и понятно.

Он заметил слезинки на ее ресницах.

— Я не заслужила такого отношения. Мы подвергаем опасности их жизнь, однако они остаются.

— Я сказал Джону Симсу, что мы повысим плату до уровня, предложенного нашими противниками.

— Конечно, — ответила она рассеянно. — Но мне хотелось бы не подвергать их опасности. Однако пока продолжаются попытки захвата ранчо, это невозможно.

Заглушив возникшую в сердце боль, он прямо спросил ее:

— Ты готова сдаться?

— И потерять тебя? — Ее голос дрожал, а лицо побледнело еще больше. Под глазами залегли черные круги, и Бойд с болью ощутил ранимость Абигейль и безграничную доброту ее сердца, которое сейчас разрывалось на части.

— Ты никогда не потеряешь меня, Абби, пока сама не велишь мне уйти.

Он прижал ее к себе, ощущая, как дрожат ее руки. Убаюкивая ее в своих объятиях, Бойд не заметил, как за Мирандой беззвучно закрылась кухонная дверь.

Миранда, не постучав, вошла в кабинет и закрыла дверь на ключ. Камерон в удивлении поднял голову, но, увидев, кто вошел, широко улыбнулся.

— Миранда, я очень рад тебя видеть. Если ты закончила подавать хозяйке обед, мы можем пообедать вместе. — Но по мере ее приближения он все яснее различал признаки волнения на ее лице и встал из-за стола. — Что случилось?

Чувствуя, что сердце ее вот-вот разорвется, Миранда смотрела на человека, сумевшего разрушить стены, которые она возвела вокруг себя и укрепляла всю свою жизнь, но не смогла отбросить возникших подозрений. Она приводила себе тысячу причин, которые могли объяснить, почему О’Доннелл создал вокруг себя атмосферу таинственности. Страстное желание любви и семейной жизни почти заставляло ее отвернуться и проигнорировать то, что она видела, то, в чем все еще подозревала его. Почти, но не совсем.

— Камерон… — К ее ужасу, непрошеные слезы наполнили глаза, сдавили горло.

Он сразу оказался рядом и схватил ее за руки.

— Скажи мне, Миранда, что произошло?

— Надеюсь, что ничего страшного, — прошептала она и, подняв голову, заглянула прямо в его черные глаза, всматриваясь в их глубины и убеждаясь, что в них нет обмана. Миранда горячо молила Всевышнего, чтобы такими они и остались. — Кто-то среди нас передает противнику достаточно сведений, чтобы захватить Трипл-Кросс.

Цвет его глаз изменился.

— И ты думаешь, что это я?

Беспокойство в его глазах уступило место выражению, присущему раненому, преследуемому человеку и, что особенно больно было видеть, покорившемуся судьбе.