Николай II - Марк Ферро

Однако в заключении по делу, опубликованном в 1924 году, Н. Соколов не принимает во внимание выводов следствия, проведенного службой А. Кирсты.

В самом деле работники этих служб обнаружили в Перми следы императорской семьи.

Отметим прежде всего три документа, которые являются лишь косвенными свидетельствами, но в которых затрагивается вопрос о перевозке Романовых и установлении личности тех, кто их сопровождал.

Все три документа были составлены непосредственно в период событий, о которых в них говорится.

Первый документ, обнаруженный Саммерсом и Менгольдом, принадлежит английскому агенту, находившемуся в Екатеринбурге. Два других содержатся в книге, изданной Россом, и являются частью следственного дела, составленного судьей Сергеевым до того, как его отстранили от расследования.

Во всех трех содержится утверждение о перевозе, но неизвестно, кого именно. Во всех трех предполагается, что казнен был только царь со своими приближенными, но не с женой и дочерьми. Сохраняется также первое свидетельство о том, что у них были острижены волосы, чтобы изменить внешность. Готовились ли они все к отъезду? Вспоминается, по свидетельству большевиков, восклицание Николая II: «Так нас никуда не повезут?»

Приведем сначала показание, которое Саммерс и Менгольд обнаружили в английских архивах; оно принадлежит сэру Чарлзу Эллиоту, военному комиссару в Сибири.

«Положение обнаруженных пуль позволяет предположить, что стреляли в жертв, стоящих на коленях, а в некоторых стреляли, когда они лежали на полу… Видимо, они хотели встать на колени перед смертью… Можно предположить, что было пять жертв: царь, доктор Боткин, служанка царицы и двое слуг… Ни один из трупов не был обнаружен, только палец доктора Боткина в шахте… 17 июля поезд со спущенными шторами покинул Екатеринбург в неизвестном направлении. Полагают, что там находились оставшиеся в живых члены императорской семьи… Поскольку нет никаких следов, нельзя исключить, что царь тоже остался в живых… Тем не менее в Екатеринбурге распространено мнение, что императрица, ее сын и четыре дочери не были убиты, но выехали в северном или западном направлении… Рассказываемая история о том, что они были сожжены, вытекает из того, что была обнаружена их сожженная одежда с одним бриллиантом, зашитым в подкладку… а также волосы одной из княжон. Можно предположить, что императорская семья была переодета, чтобы не быть узнанной, перед отъездом. Я не смог получить никаких сведений об их участи в Екатеринбурге, однако то, что говорят об убийстве великих князей и княгинь, не может не вселять беспокойства».

Второй документ противоречив и неточен. В нем говорится об убийстве только одного царя и о каком-то свидетеле, утверждавшем, что в объявлении о его смерти говорилось совсем не то. Однако в документе ясно указывается, что семью увезли на поезде.

Свидетельство Федора Ивановича Иванова от 13 декабря 1918 года:

«Я имею парикмахерскую на новом вокзале Екатеринбург-I. Я хорошо помню: за день или два до объявления в Екатеринбурге большевиками о том, что бывший царь Николай II ими расстрелян, у меня в парикмахерской был комиссар станции Екатеринбург Гуляев и стал говорить, что у них много было работы. На мой вопрос: «Какой работы?» он ответил: «Сегодня отправляем Николая», но куда — не сказал, а я спросить его считал неудобным, так как в парикмахерской была публика. В тот же день вечером Гуляев опять заходил в мою парикмахерскую. Я его спросил, как и куда отправили Николая, так как на этот вокзал его не привозили. Гуляев ответил мне, что его увезли на Екатеринбург-II, но подробностей не рассказывал.

На следующий день утром ко мне заходил комиссар 4-го штаба резерва красной армии Кучеров, которого я спросил, правда ли, что Николая II увезли на станцию Екатеринбург-II. Кучеров ответил мне: «Правда», а на мой вопрос, куда его отправили, он сказал: «Тебе какое дело?» В этот же день я, встретившись на вокзале с Гуляевым, спросил его о судьбе Николая. Он ответил мне, что уже «халымуз». Я переспросил его, что это значит. Он сказал мне: «Готов!» По его ответу я понял, что Николай убит… На второй день после этого разговора было выпущено объявление, что Николай расстрелян здесь, в Екатеринбурге. После этого объявления я, встретив Гуляева и Кучерова у буфета на вокзале обоих вместе, спросил их, почему объявление о Николае выпущено так, а они говорили иначе. Они сказали: «Мало что пишут!»

Кажется, в тот же день я спросил матроса Григория: «…Правда ли, что Николая расстреляли здесь?» Он ответил мне: «Едва ли». А на мой вопрос: «Правда ли, что его увезли?» он ответил, что его увезли из города живым, но куда — не сказал.

Вообще между всеми ними… была большая тайна… О семье бывшего Государя из них никто ничего не говорил, и я боялся спросить их…»

Ф. И. Иванов не знает, в каком направлении отправился поезд.

В третьем свидетельстве, которого тоже нет в деле Соколова, направление указано и упоминается смерть царевича.

«…Я сошлась с ним, членом Чрезвычайной комиссии Константином Васильевичем Коневцевым, и была с ним в интимных отношениях. Он был мне противен, и я отдавалась ему физически, почему и, не интересуясь их большевистскими делами, не расспрашивала его об их секретах. Помню, что за день, за два до объявления об убийстве б. Государя Императора Коневцев днем, часа в 4, зашел ко мне на квартиру и сообщил, что большевики б. Государя убили. Мне показалось, что, говоря это, у Коневцева были на глазах слезы, и он как-то отвертывался от меня. Он же на мои вопросы сообщил мне, что его зарыли «там же, верно, во дворе», что в него было выпущено 52 пули. О семье же Государя Коневцев тогда же сообщил мне, что она увезена в Невьянск. О Наследнике сказал, что он умер… На второй день после нашего разговора Коневцев уехал, как он говорил, в Пермь за золотом.

Подпись: Зинаида Андреевна Микулова,

примерно 9 августа 1918 года».

Следующие свидетельства говорят о присутствии семьи в Перми и мимолетно упоминают о побеге Анастасии.

Свидетельство Наталии Васильевны Мутных от 8 марта 1919 года: «Мне случайно стало известно, что семья б. Государя Николая II — его супруга и 4 дочери — из города Екатеринбурга были перевезены в Пермь и секретно ночью поселены в подвале дома Березина, где была мастерская.

Из этого подвала одна из дочерей бежала в сентябре месяце, была поймана где-то за Камой и увезена в чрезвычайку, а семья б. Государя перевезена…

Я заинтересовалась содержанием семьи б. Государя в Перми и, воспользовавшись тем, что мой брат Владимир Мутных должен был идти на дежурство в место заключения семьи б. Государя, упросила его взять меня с собой и показать их мне. Брат согласился, и мы пошли. Было это в сентябре. В доме Березина мы зашли в подвал, и я видела комнату, в которой, при слабом освещении сальной свечи, различила б. Государыню Александру Федоровну и ее четырех дочерей. Были они в ужасном состоянии, но я их хорошо узнала. Со мной была тогда Аня Костина, секретарь Зиновьева; ныне она уехала в Петроград.