8000 рыбацких советов от знатока - Алексей Горяйнов

Я долго искал на берегу подходящее рыболовное местечко и делал пробные забросы, пока не увидел выступающий в воду мыс. Зайдя на его оконечность, я вскрыл несколько ракушек мидий, подрезал ножом мышцы, удерживающие створки, и насадил это плотное и вместе с тем аппетитное для рыбы мясо на крючки. Потом, держа бутылку в левой руке, а правой раскручивая над головой грузило, резко послал его вперед. Бутылка сыграла роль безынерционной катушки. Грузило устремилось далеко в море, увлекая за собой оснастку с поводками и наживленными крючками. Только я натянул леску, как почувствовал рывки рыбы. На второй потяжке сделал подсечку и, ощутив приличное сопротивление, вскоре вытянул на берег рыбу, чем-то напоминающую бычка, только значительно крупнее – в ней было граммов шестьсот. Вскоре я поймал другую рыбу – она была похожа на серебристого черноморского окуня смариду, но опять-таки гораздо большего размера. Я решил, что для ужина достаточно, и отправился домой. Хозяева, у которых я снимал дом, увидев меня, поздравили с уловом, а их двадцатилетний сын пояснил, что рыба, похожая на бычка, называется кэтфиш, а другой трофей – это кабильон. Я поджарил обе рыбы, ужин запил сухим вином, удовольствие от еды получил потрясающее.

В другой раз я отправился прямиком на этот мыс. Пришел пораньше, когда в прозрачной воде, неподалеку от меня, хорошо просматривались снующие стаи рыбок. Гряда камней уходила от мыса далеко в море полоской рифов, на которых росли длинные, до двух метров, и узкие, не более 5–6 см, водоросли. Они змеями извивались у поверхности воды по направлению постоянно дующего южного ветра. Он, видимо, создавал у поверхности течение. В местах прикрепления водорослей к камням находились большие колонии крупных мидий, которых я набрал для наживки.

Сделав заброс на всю длину донки в левую сторону от рифов и намотав конец лески на руку, стал ждать поклевки. Но рыба не клевала. Тогда решил перебросить снасть в правую сторону от рифов – леска натянулась сразу же. Подсек, и на донке заходила крупная рыба. Сняв с крючка и отправив в пакет увесистую кэтфиш, я освежил насадку и закинул донку на прежнее место. Опять поклевка, и снова рыба бьется на леске. На этот раз я выудил крупного морского карася – его здесь называют кольстерт. Рыба клевала постоянно: то кабильон попадется, то кэтфиш, то кольстерт. Забросы влево от подводного мыса были безрезультатны: видимо, рыба скопилась там, где течение вымывало из водорослей какой-то корм. Причем иногда достаточно было сделать заброс всего на каких-нибудь 5—10 метров от берега, чтобы выудить приличную рыбу.

Однажды я испугался от неожиданности, когда прямо передо мной вдруг всплыла черная усатая морда. Это был морской котик. Он, как и я, выбрал рыбное место. С появлением крупного хищника рыба куда-то ушла, но не надолго. Вскоре снова начался клев. Вообще, котики мне особо не докучали: они охотились в основном на отдаленных от берега рифах. Кстати, там рыбалка вообще потрясающая: рыба берет беспрерывно. В этом я смог убедиться, когда в дальнейшем познакомился с одним пожилым немцем. Он имел солидный приработок от того, что с двумя такими же, как он, пенсионерами отправлялся на лодке в море и ловил рыбу донкой, смонтированной на спиннинговом удилище. За зорьку на троих они брали не менее 200–300 кг отборного кабильона, которого сбывали местным торговцам.

Вообще же по здешним законам рыбу меньше 30 см следует отпускать в океан. Ограничения по лангусту – 25 см. Кстати, лангустов очень много живет в норах среди водорослей на том подводном мысу, где я ловил рыбу. Иногда я специально отправлялся за ними и при удачном стечении обстоятельств добывал за пару часов до 10 штук деликатесного продукта. Любительская ловля лангустов и рыбы лицензирована. Один день ловли стоит 17 юаровских рэндов или 17 намибийских долларов, что равняется всего 1,7 евро.

Обычно, отягощенный уловом, я брал за пол-евро такси и отправлялся на другой конец города к Гансу. Этот пожилой немец помог мне найти здесь работу. Он усаживал меня на своей просторной веранде, с которой открывался красивый вид на море, и пока его чернокожий повар готовил ужин, мы разминались охлажденным бутылочным пивом. А уже под готовых, дымящихся на красиво украшенном блюде лангустов Ганс непременно выставлял большую бутылку «Смирновской».

Однажды в один из таких вечеров Ганс, показав на стоящие в углу спиннинговые снасти, предложил мне порыбачить прямо напротив его виллы. Здесь был такой же выступающий в море мыс, от которого шел подводный риф. Прихватив с собой выпивку и закуску, мы спустились к морю, и я забросил довольно далеко от берега донку с наживкой из мидии. Вскоре на нее попалась небольшая рыбка, которую я оставил на крючке, чтобы слишком часто не беспокоили поклевки мелочи. Второй поводок мне вообще пришлось снять.

Мы прекрасно отдыхали, любуясь закатом, лучи которого уже начали подкрашивать желтым оттенком океан, как вдруг кончик стоящего на подставке удилища начал гнуться. Я схватил спиннинг и размашисто подсек. Сопротивление рыбы поначалу было настолько сильным, что я едва сдерживал ее рывки, понемногу стравливая леску. Но уже минут через двадцать рыба стала явно уставать, и я понемногу стал подтягивать ее к берегу.

– Hai! (Акула!) – воскликнул Ганс, рассмотрев силуэт рыбы, оказавшейся на мелководье. Он уже праздновал победу, радостно потирая руки, как вдруг акула резко развернулась и с таким напором пошла в океан, что я не мог удержать катушку. Однако беспокойство наше оказалось напрасным: упорство рыбы было недолгим. Мне удалось подвести полутораметровую акулу к отлогому берегу и вытащить на сушу. Сразу откуда-то набежал народ и собрался вокруг нас. Все ахали и громко переговаривались.

– Хороший экземпляр куньей акулы, – сказал Ганс. – Смотри, какой переполох ты наделал. Теперь я вижу, что ты, Миша, настоящий рыбак.

Намибия – сказочная страна, но через три месяца мне пришлось вернуться в Европу, а оттуда домой, поскольку моя виза закончилась.

Горох сработал!

– Я там хочу поймать сазана, – сообщил мне приятель.

– Где, в Пахре? – удивился я.

– Ну да, а что тут удивительного? Я два дня назад там такого подцепил, да поводок 0,3 не выдержал. Он как рванул вверх по течению – я его остановить не смог. Теперь поставил поводок 0,35 и запас лески на катушке побольше сделал.

Мне-то сазан не нужен был, но я знал, что Слава уже неделю «бомбил» участок реки на нашем любимом месте, и, по его словам, подлещика, плотвы и карася там собралось предостаточно.

И вот рано утром мы оказались на Пахре – над ней еще курился туман. Машина осталась на пригорке, а мы спустились по высокой росной траве к берегу и заняли свои места – друг мой слева от пышного зеленого куста, а я справа. И у него и у меня по паре донок с кормушкой. Прикормку готовил каждый сам себе, и Слава в свою добавил процентов 30 от общего объема пареного гороха. С видом знатока он пояснил, что на клев подлещика это не влияет, а вот поймать сазана шанс увеличивается. Я только скептически улыбался, считая, что этот его сазан случайность.

– Во, классно, – сказал Слава, глядя на стремительно плывущий по воде тополиный пух, – плотинщик открыл заслонки, а то тут как-то дня три полный отстой был, мужики ему даже на бутылку скинулись, чтоб хоть часа на три открыл, ведь когда течение слабое, рыба совсем не берет.

Забрасывать приходилось под тот берег – это было не просто сделать нашими примитивными спиннингами, но только там вдоль полосы кувшинок шла глубокая и достаточно широкая ложбина, на которую выходила жировать рыба, когда открывали плотину.

Первого подлещика я поймал на перловку почти сразу, потом через какое-то время села на крючок плотва граммов на триста, затем снова взял хороший подлещик. Я боялся, что от частых перебрасываний снастей рыба разбежится, но, наоборот, чем больше я «бомбил» участок тяжелыми, забитыми кормом груз-кормушками, тем поклевки следовали чаще, особенно тогда, когда начал клевать карась. А карась в Пахре ого какой! Монстры. Бывает, килограмма на полтора ввалится. Дошло до того, что караси стали хватать насадку на лету, в тот момент, когда она падала ко дну, и было такое ощущение, что шлепок кормушки о воду был сигналом для их атаки. Вот ведь как рыбу можно выдрессировать!

У Славы тоже позванивали колокольчики, но мне казалось, не так часто, как у меня. Часам к одиннадцати, когда солнце стало сильно припекать и клев заметно ослабел, я пошел проведать друга. В его садке плавала только пара подлещиков, несколько плотвиц и один карась, правда, очень большой, в то время как мой садок был уже на треть заполнен рыбой. Мы выкурили по сигарете. Слава пожаловался, что уступил мне более клевое место. Я парировал, что он переборщил с горохом. И вдруг колокольчик той донки, что стояла ниже по течению, пару раз качнулся, даже не звякнув – Слава быстро опустил руку к удилищу и, когда леска стала натягиваться, чуть ли не вытянувшись в струну, сделал резкую подсечку.