Драма лихих 90-х - Юрий Николаевич Безелянский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из прокуратуры пришлая официальная бумага с печатью, в которой я признан жертвой политических репрессий (как сын репрессированного отца). Я пошутил Щекастику: «Я теперь дважды жертва: политических репрессий и издательского произвола».
27 мая отмечали 5-летие московского филиала «Нового русского слова». Была вся редакция во главе с Жорой Вайнером и Далем, и «семь золотых перьев России», как выразился Даль Орлов: детективщик Сергей Устинов, трио из «Литературки» (Рубинов, Добровольский и Игорь Гамаюнов), Леонид Радзиховский, Вадим Дубнов из «Нового времени» и Ю.Б. Отличный стол и всякие литературные истории, как Вадим Кожевников оставил в завещание двум дочерям 800 тысяч, но разрешил пользоваться лишь процентами с них, а в 1992 году все деньги обесценились. И про одну актрису свердловской оперетты, которая на пикнике встала в ворота и двусмысленно заявила: «Приму любой 11-метровый…».
Звонил Анисим, жаловался, что рухнула газета, что вот оно, еврейское счастье! А Гришу уволили из «Времечко», это – армянское счастье?.. Согласно еврейской мудрости: от счастья до несчастья – шаг, от несчастья до счастья – вечность.
8 июня
Меня накрыл вал неплатежей и утопаю в миражах. Лиза из «Присцельса» загорелась моей рукописью и говорит, что из нее сделает «книгу-спектакль» (?!), хочет поручить ее оформить Леониду Рабичеву, но ему 71 год и сейчас он в больнице, главное, чтобы он «загорелся»… Продолжает мучить Пескова, сделала энное количество пробных листов в цвете, – ну, прямо, барокко! – и мечтает вслух за оформление «Сада любви» получить премию во Франкфурте…
Коваленко из «Каприза» пригласила на какую-то тусовку: «Будут банкиры!..». Банкиров не заметил, а общался с некоей Аленой Кожевниковой, эмигранткой из 3-й волны, работала на Би-би-си и знала легендарного Александра Максимовича Гольдберга. Он, прежде чем читать у микрофона, расстегивал ворот рубашки, а заодно расстегивал ширинку на брюках, – пикантная подробность аса радиожурналистики.
14 июня
Печальная дата: 45 лет, как умерла мама…
«Живите в грезах, как все живут», – последний призыв Вознесенского из подборки в МК. Оседлал когда-то лошадку популярности и гонит ее, гонит… И все время кто-то сходит с дистанции. Смерть с косой стоит и косит людей: певец Женя Белоусов – 30 лет, красавица Ирина Метлицкая – 36. И старшее поколение уходит: диктор радио Герциг (я был маленький, а он читал), поэт Межелайтис, актер Евгений Лебедев («Холстомер»), драматург Вадим Коростылев и, вот, Булат Окуджава – 12 июня в Париже, – 73 года… «Дураком быть выгодно, да не очень хочется. Умным – очень хочется, да кончится битьем…». Вот и закончился Булат, и «шарик улетел». Жутко жалко Булата, с его уходом закончилась целая душевно-песенная эпоха. «Возьмемся за руки, друзья!». Хрен кто теперь возьмется. Все по одиночке и все только за себя. «Что ж вы дремлете, ребята? Больше нет у нас Арбата! А какая улица была…».
Ще говорит: напиши об Окуджаве. Возможно, напишу, но не сейчас, а потом.
Закрыли московское отделение «Нового русского слова»: все свободны. На улицу и без пособий. Лично мне жалко публикации. Немного поддержало письмо, пришедшее в «Крон-пресс» от читателя Кулагина, среди прочего он написал: «У вас грустный вид на портрете. Когда Есенин производил такое же впечатление на кого-нибудь и его спрашивали о причине невеселости, он отвечал: «Такова Русь!». В этом ответе что-то есть, и к вам подходит. Или нет? Приятно знать, что такой человек, как вы, живет на свете и даже где-то рядом…».
Увлекся Луной и стал сочинять некую лирическую импровизацию про ночное светило. «В небе вон луна такая молодая, что ее без спутников и выпускать рискованно…» (конечно, Маяковский).
Купил 21-й том «Минувшего» (а тираж-то всего 2 тыс.экз.!) – как обычно, там масса интересного: и дневники, и письма. Георгий Адамович писал Ирине Одоевцевой 6 января 1956 года: «…и хочу изложить это на бумаге, а то помрешь, и ничего не останется. Но если бы я изложил, то негде печатать…». Вот и у серебристов были проблемы!..
22 июня
Еще одна утрата: в Кельне умер Лев Копелев… Ну, а я в жару (под 30 градусов) пишу о холодной Луне. Позвонил Кипснис: «Я на вас удивляюсь: работаете, как угольщик, все выдаете на-гора, и никаких забастовок!..».
20-го закончил Луну. Если в первом варианте, в 1987 году, было 40 стр., то теперь 91! Через 10 лет вернулся к написанному в стол и теперь уже переиначил и увеличил в коммерческих целях: торговля Луной! Это вам ни сигареты, ни пиво, ни ботинки!.. Случайно по ТВ увидели «Старую квартиру» (1954), показали Ще крупно – красавица! Так что ушел я оттуда красиво…
3 июля
Продолжаю поиски «своего» издательства. Ищу, нахожу, разговариваю: «Интердиалект +», «Стелс», «Дом Русановых», фонд Сытина, и ни у кого нет денег, все хотят и не могут. В фонде Сытина Владимир Ильич (но не Ленин, а Десятирик): «Ищите спонсора и приходите ко мне… Издадим – пальчики оближете!..». Но где взять этого спонсора?.. А «Присцельс»? Тоже эпопея. Пришлось поехать в Боткинскую больницу к больному художнику. Нейрохирургическое отделение, все ходят с забинтованными головами – сюр да и только! Еле нашел Рабичева. Рядом с ним в палате сидит его жена и читает мою рукопись, а он соображает, как ее лучше смакетировать. И вслух фантазирует, на какой бумаге издать, с чего открыть титул, первую часть о 1932 годе непременно дать на цветной бумаге и т.д. Художник, поэт и дизайнер. Простой вопрос: а сколько будете стоить эта книга-сенсация, как он выразился? Пошел к Лизе, она в задумчивости: «Надо подумать… с этим надо переспать…». Такое впечатление, что это второй вариант «Сада любви»: хотят супер, а выходит пшик… Меня эти фантазеры и фантазерки раздавливают. Проще надо, проще. И не надо три пирожных, которые выпекает Пескова. Лучше реальный сухарик… «Утешил» Черняк: он уже два года не получает с книг ни одного рубля.
6 июля
Издательские страдания перебила поездка в Клин, к матери Аркадия. Приехали, на мосту-переходе нас ждал Аркаша и двинулись по улице Карла Маркса (какой Клин без Маркса?!). А далее – дальняя улица Чапаева, где живет мама – Татьяна Васильевна, приятная и обходительная старушка.
