Чужестранка - Диана Гэблдон

Я сидела за письменным столом с гребнем в руке и изучала свое отражение в зеркале, когда вошел капитан. Он устремил на меня взгляд, вобравший и мой неприглядный облик, и обысканный шкафчик, и разрисованную промокашку.

Глазом не моргнув, он придвинул стул и уселся наискосок от меня, лениво развалясь и положив ногу на ногу. Плеть для верховой езды свисала с изящной аристократической руки. Я следила глазами за тем, как медленно покачивался черно-красный кончик плети, завязанный узлом.

— Идея имеет свои привлекательные стороны, — заметил он, проследив за направлением моего взгляда. — Но я мог бы придумать и что-нибудь получше, стоит только сосредоточиться на несколько минут.

— Смею считать, что вполне можете, — сказала я, отбрасывая со лба прядь волос, которая лезла в глаза. — Но закон не разрешает вам пороть женщин, да?

— Разрешает при определенных обстоятельствах, — вежливо ответил он. — Ваш случай этим обстоятельствам не удовлетворяет — пока. Кроме того, это слишком публично. А мне вначале хотелось бы поближе познакомиться с вами в приватной обстановке.

И он потянулся к буфету за графином. Мы молча потягивали кларет, глядя друг на друга поверх рюмок.

— Я совсем забыл принести вам поздравления с вашим замужеством, — неожиданно произнес он. — Простите мою неучтивость.

— Не стоит извинения, — ответила я изысканно-любезным тоном. — Я уверена, что семья моего мужа будет вам чрезвычайно признательна за оказанное мне гостеприимство.

— Я в этом сомневаюсь, — сказал он с обаятельной улыбкой. — К тому же я не собираюсь сообщать им, что вы здесь были.

— А почему вы думаете, что они об этом не узнают? — спросила я, начиная ощущать внутри себя пугающую пустоту — вопреки принятому мною заранее решению держаться вызывающе.

Я бросила быстрый взгляд на окно, но оно выходило не на ту сторону. Солнца не было видно, но свет казался желтым; возможно, прошла уже половина послеполуденного времени? Сколько понадобилось бы Джейми, чтобы найти мою лошадь? И сколько времени надо, чтобы отыскать мои следы, ведущие к ручью, — и, возможно, там потерять их? В бесследном исчезновении есть свои недостатки: если Рэндолл не сообщит Дугалу, где я нахожусь, шотландцам никоим образом не удастся узнать, куда я подевалась.

— Если бы они узнали, — заговорил капитан Рэндолл, приподняв элегантно изогнутую бровь, — они бы, несомненно, уже обратились ко мне. Принимая во внимание те прозвания, которые Дугал Маккензи давал мне по случаю нашей последней встречи, я вряд ля могу думать, что он считает меня подходящим компаньоном для своей родственницы. А клан Маккензи настолько ценит вас, что готов скорее принять вас в лоно семьи, нежели видеть, что вы попали в мои руки. Мне трудно представить, чтобы они оставили вас томиться здесь.

Он посмотрел на меня весьма неодобрительно — и на мое испорченное водой платье, и на нечесаные волосы, и вообще на весь мой непрезентабельный облик.

— Черт меня побери, если я понимаю, зачем вы им нужны, — продолжал он. — Или если вы столь ценны для них, то какого дьявола они позволяют вам бродить одной по лесам и полям. Я полагаю, что даже варвары лучше заботятся о своих женщинах, чем они.

В глазах у него внезапно вспыхнул огонек.

— А может быть, вы решили распрощаться с ними? — спросил он и откинулся на стуле, по-видимому, заинтригованный этим новым предположением. — Брачная ночь оказалась более тяжким испытанием, чем вы предполагали? Признаюсь, я был просто поражен тем, что вы предпочли разделить ложе с одним из этих волосатых полуголых дикарей, нежели продолжить беседы со мной. Это свидетельствует о высоком чувстве долга, мадам, и я должен поздравить вашего нанимателя, кем бы он ни был, с тем, что он сумел его вам внушить. Но, — он еще дальше откинулся на спинку стула, удерживая в равновесии на колене стакан с кларетом, — боюсь, я по-прежнему должен настаивать на том, чтобы вы открыли мне имя вашего хозяина. Если вы и в самом деле порвали с Маккензи, то вероятнее всего предположить, что вы французский агент. Вот только чей?

Он уставился на меня, как змея, которая надеется зачаровать птичку. К этому времени я выпила уже достаточно кларета, чтобы в какой-то мере заполнить холодную пустоту страха во мне. И тоже откинулась на спинку стула.

— О, — заговорила я, стараясь выдержать предельно вежливый тон, — так я, оказывается, тоже участвую в разговоре? Я полагала, вам достаточно самого себя. Продолжайте, прошу вас.

Красивая линия его рта слегка поджалась, и глубокая складка возле туб сделалась глубже, но он ничего не сказал. Отставив стакан с вином, он встал, снял парик, подошел к шкафчику и поместил парик на свободную распялку. На минуту остановился, заметив темные песчинки на втором парике, но выражение его лица почти не изменилось.

Волосы у него были темные, густые, тонкие и блестящие. Длинные до плеч и перевязанные сзади голубой шелковой ленточкой, они выглядели потрясающе знакомыми при всем несходстве прически. Он развязал ленточку, взял со стола гребень и распушил волосы, слежавшиеся под париком. Потом снова завязал в хвостик, Я подняла и подала ему зеркало, чтобы он мог судить об окончательном эффекте. Он взял у меня зеркало с подчеркнутой любезностью, водворил его на место и почти со стуком закрыл дверцу шкафа.

Не знаю, была ли эта нарочитая медлительность рассчитана на то, чтобы подействовать мне на нервы, — если так, то он вполне преуспел, — или он просто не мог решить, как ему вести себя дальше.

Напряжение уменьшилось с появлением ординарца, принесшего поднос с чаем. Все еще не говоря ни слова, Рэндолл налил и подал мне чашку. Мы отпили понемногу.

— Ничего не говорите мне, — нарушила я молчание. — Позвольте высказать догадку. Это что, новая форма убеждения, придуманная вами, — пытка мочевым пузырем? Вы накачиваете меня напитками в надежде, что я пообещаю вам сообщить нечто в обмен на пять минут наедине с ночным горшком?

Он был так поражен, что засмеялся от души. Смех преобразил его лицо, и мне теперь не составило труда понять, почему так много надушенных конвертов, надписанных явно женской рукой, скопилось в левом нижнем ящике его письменного стола. Сбросив маску, он не подавил смех, но продолжал смеяться. Кончив, посмотрел на меня с полуулыбкой.

— Кем бы вы ни были, мадам, но с вами не соскучишься, — заметил он.

Потянул за шнур колокольчика, висевший у двери, и, когда появился ординарец, распорядился отконвоировать меня в нужное место.

— Но смотрите не потеряйте ее по дороге, Томпсон, — прибавил он, отворяя передо мной дверь с насмешливым поклоном.

Я в изнеможении прислонилась изнутри к двери уборной, которую мне показали. Избавление от его присутствия было облегчением, но всего лишь кратким. У меня было достаточно возможностей судить о характере Рэндолла как по рассказам, так и на основании личного опыта, Но дьявол их побери, эти проблески черт Фрэнка из-под жестокой оболочки! Было ошибкой вынудить его рассмеяться, подумала я.

Я уселась, не обращая внимания на вонь и сосредоточившись на собственных проблемах. Бежать отсюда, похоже, не удастся. Бдительный Томпсон снаружи, к тому же офис Рэндолла расположен в окружении других зданий форта. Укрепление обнесено всего лишь частоколом, но частокол этот высотой в десять футов, а двойные ворота охраняются.

Я подумала, не стоит ли прикинуться больной и задержаться в этом убежище, но тотчас отбросила эту мысль — и не только из-за неприглядности того места, где я сейчас находилась. Неприкрашенная правда заключалась в том, что тактика промедления не имела смысла, если для нее нет основательных причин — а их не было. Никто не знает, что я здесь, и Рэндолл никого не собирается ставить об этом в известность. Я находилась у него в руках на то неопределенно долгое время, пока ему угодно играть со мной в кошки-мышки. Один раз я заставила его засмеяться. Садист с чувством юмора особенно опасен.

Лихорадочно перебирая в уме все, что имело отношение к Рэндоллу, я искала нечто, могущее оказаться полезным. И натолкнулась на одно застрявшее в памяти имя. Услышано оно было вполуха и запомнилось случайно, но я надеялась, что оно мне и нужно. Ничтожно мелкая карта для игры, но другой у меня в запасе не нашлось. Я глубоко втянула в себя воздух, но тотчас поспешила вытолкнуть его назад и вышла из своего укрытия.

Вернувшись в кабинет, я положила сахар себе в чай и размешала его не торопясь. Теперь добавим сливки. Затянув церемонию насколько могла, я вынуждена была взглянуть наконец на Рэндолла. Он сидел в своей любимой позе, откинувшись на спинку стула, грациозно держа чашку на весу таким образом, чтобы смотреть на меня поверх нее.

— Ну? — заговорила я. — Вам незачем беспокоиться, что вы испортите мне аппетит, потому что у меня его и так нет. Как вы собираетесь поступить со мной?