Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов

Собрали жителей поселка, показали видеозапись, велели всё принести назад и предупредили, что либеральничаем в последний раз. Подействовало.

К числу самых ответственных относились операции, связанные с захватами воздушных судов. Из них важнейшей стала операция 1994 года в Махачкале. В том году на фоне обострения в Чечне произошло несколько захватов воздушных судов, самолетов и вертолетов. И ни одна из контртеррористических операций не была успешной. В последней из них, 28 июля (командовал заместитель министра внутренних дел Куликов), в Минеральных Водах погибли четыре заложницы, были ранены остальные заложники и несколько сотрудников МВД. Так что фон был неблагоприятный.

Вечер 27 сентября, дача, звонок Степашина:

— Захвачен Як-40 с заложниками рейсом на Махачкалу. Ельцин велел (?!), чтобы операцией командовал ты.

— Понял, вылетаю.

— Нет, он велел, чтобы ты оставался здесь.

— Сергей, командир-заочник — это бред. Еду в Управление, готовлюсь к вылету, а ты с Ельциным как-то это утряси, или пусть кто-то еще командует.

По дороге в Москву связался с Зайцевым, командиром «Альфы», В. З-ровым, коллегой из ФСК Сыромолотовым, начальником Дагестанского УФСК Папсуевым (он был по местным законам еще и министром безопасности Республики Дагестан).

Приехав на работу, стал решать вопрос по борту до Махачкалы. Быстрее всех отреагировал президент «МОСТ-Банка» Гусинский, сказавший, что готов немедленно выделить и самолет, и деньги, которые затребовал террорист.

Но тут позвонил Степашин, сказавший, что президент передумал и дал добро на мой вылет.

Решение Верховного Главнокомандующего сразу позволило задействовать военно-транспортную авиацию. Деньги тоже нашлись по казенной линии.

За полночь из военного аэропорта «Чкаловский» вылетели в Махачкалу (я, Сыромолотов, В. З-ров, «Альфа»). По дороге непрерывно уточняли обстановку: кто захватил, кто захвачен, требования, поведение, развертывание местных сил и т. д.

По прибытии на место (единственное удобство было в том, что приземлились там же, где находился объект предстоящей операции) первым делом позаботились об изоляции всех представителей прессы: нам было ни к чему информировать их усилиями всех и вся о том, как мы научились работать.

К трем часам все заложники были из самолета благополучно эвакуированы. Штаб радостно зааплодировал.

Начало штурма отложил до утра: в темноте всегда выше риск неоправданных потерь (приборов ночного видения у нас тогда не было).

Но Москва торопила начать операцию немедленно.

Опять пришлось прибегать к испытанному доводу: «Я людьми рисковать не буду. Хотите — отстраняйте меня и командуйте сами».

Подействовало.

Рано утром, едва рассвело, я прошел к самолету, еще раз всё осмотрел и составил окончательный план действий. Вскоре операция была завершена. Я первым вместе с сапером вошел в самолет, поскольку нужно было обеспечить сохранность переданных 3 миллионов долларов. Уф! Все деньги оказались на месте и целехоньки.

На пресс-конференции с двумя десятками злых, как черти, журналистов, по моей вине пропустивших все самое интересное, один из них съязвил:

— А как же это у вас получилось, господин Савостьянов, что и заложники живы, и террористы убиты, и даже все деньги после взрыва остались целы?

Наконец, появилась возможность пошутить:

— Теперь я убедился, что доллар — действительно твердая валюта.

Домой мы возвращались в отличном настроении: успех полный, ОК[171]. «Прекрасный день», — думал я, радостно улыбаясь на трапе в «Чкаловском». Внизу меня встретили оглушающей новостью: днем при попытке разминирования на шоссе Энтузиастов погиб сапер ФСК Михаил Чеканов, прекрасный специалист своего дела, с которым мы немало поработали… От радости до горя коротка дорожка.

Главный итог махачкалинской операции: захваты воздушных судов, до того происходившие раз в квартал, прекратились. И еще. «Орденом Мужества» за эту операцию меня наградил в мае… 2008 года президент Путин — по представлению директора ФСБ Патрушева. «Награда нашла героя» спустя 14 лет.

Важным направлением работы была для нас борьба с нелегальной торговлей оружием и взрывчатыми веществами. Под руководством Ю. Ст-ва и Валентина Власова была развернута острая спецоперация с внедрением нашего сотрудника в эту часть преступного мира. В результате разоблачение и арест торговцев и изготовителей (в частности, на оружейных заводах Тулы) были поставлены на поток.

Приятней любых государственных наград для нас было то, что со временем, ведя переговоры с покупателями или продавцами по поводу очередной «сделки», стали слышать условие: «Только все прокручиваем не в Москве. Там ГБ свирепствует».

Надо отдать должное коллегам из МВД и особенно РУБОПов: иногда мы попадались на таких сделках, и приходилось заниматься эквилибристикой, чтобы не дискредитировать операцию.

Пресса начинала перемывать нам косточки, и — делать нечего — приходилось терпеть.

Накануне гражданской войны. Противодействие политическому экстремизму

Ни одно направление работы спецслужб не вызывает столько подозрений и обвинений, как борьба с политическим экстремизмом. В первую очередь — потому что определение понятия «политический экстремизм» в высшей степени зависит от сути государства. Скажи мне, какой у тебя политический экстремизм, и я скажу, какое у тебя государство. Характерный пример — СССР, где спецслужбы боролись с инакомыслием.

«Идеологическая диверсия» велась против аморального строя, антинародного государства. Тоталитарная система, антинародный строй, загримированный продажной пропагандой, существовали, и речь шла об их защите. Фактически же защищала себя верхушка коммунистической партии.

Так называемая антисоветская пропаганда была по нормальным меркам ненасильственной оппозиционной деятельностью, которая становится преступлением лишь при тоталитарных режимах, претендующих на знание «единственно верного пути» и потому — на незаменимость и несменяемость («Тысячелетний рейх», «Торжество коммунизма», «Долгое государство» и пр.). Демократические государства открыты нормальной политической конкуренции и потому защищают не конституционный строй, а законный (по букве и по духу) порядок его изменения.

Увы, очень часто находятся те, кто намерен силой навязать народу свои идеологические пристрастия. Такие люди и сообщества и являются «клиентами» спецслужб в борьбе с политическим экстремизмом. Отдельный вопрос — об использовании аппарата негласных сотрудников.

Работа по отражению внутренних политических угроз государству состоит из следующих основных этапов:

а) определение опасностей;

б) выявление и профилактика угроз;

в) борьба с преступлениями.

На первом этапе общество и государство, в том числе эксперты и журналисты, выявляют зарождение процессов, чреватых политическим насилием.

На втором этапе спецслужбы выявляют сообщества, в которых такие процессы развиваются и достигают уровня угрозы — заговоры, терроризм, узурпация власти или конституционных прав человека. Это называется «политический сыск», «внутренняя политическая разведка», «защита конституционного строя» — слова разные, суть одна. Спецслужбы должны вовремя обнаружить переход общественного/политического процесса в угрожающую стадию, выявить конкретных лиц и предотвратить преступление против общества и государства. Если спецслужба со своей задачей не справилась и преступление совершено, ее тонкие хирургические методы отходят на второй план.

Начинается третий этап, регламентируемый уголовным законодательством. На первый план выдвигается дубинка полицейских сил или, в самом крайнем случае, тяжеловесный армейский каток.

Если мы соглашаемся с этой логикой, то должны признать, что спецслужба обязана вовремя увидеть и услышать возникновение