Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов

и провалов из-за плохой координации действий разных ведомств. С предложением Коржакова поэтому согласился.

И уже вскоре на трассе появилась реклама… А мне оставалось лишь жалеть, что не поинтересовался суммой потенциального отката и не посадил «визитеров».

Этот эпизод часто вспоминал, когда шесть лет спустя над шоссе вблизи МКАД протянулся «рекламный» плакат: «Рома любит семью. Семья любит Рому. Рома — хороший мальчик. Он хорошо устроился», и Ельцин был обречен проезжать под глумливым обращением к Абрамовичу, Дьяченко с Юмашевым и… к нему самому.

А чего стоили другие перлы на «президентской» трассе, в сущности, тоже адресованные Ельцину, но уже в связи с «алюминиевым» сражением Чубайса с братьями Черными и другими алюминиевыми баронами: «Остановите толлинг — хватит грабить Россию», и в ответ: «Остановите петтинг — хватит грабить Россию?!»

Уход «семерки» и «девятки» были единственными важными организационными изменениями того года. Что омрачало настроения в коллективе, так это постоянное отставание денежного довольствия от растущих цен. На карманах сотрудников и их настроениях это сказывалось заметно. Мы это называли «зубьями пилы»: число рапортов с просьбой об увольнении росло до повышения довольствия (в том году оно производилось четыре раза), затем резко падало и снова начинало расти до следующего повышения. Постоянно приходилось слышать ламентации на тему: мы тут за Родину жизнь отдать готовы и живем в бедности, а эти, в малиновых пиджаках, кутят в ресторанах вовсю.

Ответ всегда был один: они получают много, но недолго, и наша задача — время процветания жуликов и бандитов сократить.

Кое-что, о чем можно рассказать

В условиях стремительной смены экономической системы Управлению пришлось вернуться к своим «чекистским» истокам: борьбе с саботажем[165].

История началась со звонка Лужкова:

— Евгений Вадимович, нужна ваша помощь. Мы начали переход от централизованной системы снабжения продовольствием к коммерческим поставкам. Карнаухов (Владимир Карнаухов в то время был заместителем премьера правительства Москвы, отвечающим за потребительский рынок) назаключал контрактов на поставки продовольствия, и теперь ни продовольствия, ни денег. А поставщики от нас бегают.

— Пришлите, пожалуйста, списочек.

Через несколько дней руководители провинившихся фирм собрались в актовом зале Управления («собрались» — здесь несколько условный термин, его надо трактовать в духе организации собрания боссов преступного мира в фильме «Приключения принца Флоризеля») в демонстративно суровой обстановке.

Послушав покаянные отчеты и клятвы исправить ситуацию в кратчайшее время, начальник Управления поблагодарил собравшихся за понимание важности и ответственности их миссии. И добавил: поскольку в ближайшее время вы будете так заняты, что у вас не будет время для всяких развлечений и поездок за рубеж, мы у вас сейчас загранпаспорта соберем, а через две недели здесь встретимся и поговорим об итогах.

Собираться вновь не потребовалось. Еще до истечения назначенного срока снова позвонил чрезвычайно довольный Лужков и сказал, что все выполнили свои обязательства.

Этот случай заставил взглянуть на проблему коррупции под несколько другим углом. Строительство рыночной экономики только начинается, у фирм нет ни историй, ни репутаций. Велик риск, что неизвестные коммерсанты, получив деньги, могут с ними раствориться, да так, что концов не найдешь. Что деньги пропадут, еще полбеды. Хуже, что город без продовольствия останется. Раздача контрактов компаниям друзей и родственников сити-менеджеров, недопустимая при выстроенной экономике, была некоторой страховкой от подобных рисков. Позднее, по мере приватизации торговых сетей и продовольственных баз, проблема решилась сама собой, и мы к ней больше не возвращались.

Изменения в системе международных отношений, в первую очередь международных военных отношений, резко сокращали сферу деятельности разведок и контрразведок. Одни направления вообще отмирали, другие радикально меняли формы.

Активно развивалось сотрудничество по сокращению ракетно-ядерного потенциала, оружия массового поражения. В 1991 году распалась Организация Варшавского Договора, а потом и СССР. Россия выводила свои войска из восточноевропейских стран. Страны НАТО (кроме США) резко сокращали свой военный потенциал и военные расходы, а США выводили войска из Европы, происходила ее демилитаризация.

Формировались правила и практики легальных двусторонних и многосторонних инспекций вооруженных сил, арсеналов и предприятий военно-промышленного комплекса. Значительные области военной и военно-промышленной сферы, бывшие еще вчера объектом работы разведчиков и источником получения результатов, стали с обеих сторон прозрачными. И — «о чудо!» — сокращение вооружений и прозрачность не приводили к подрыву безопасности нашей страны. Наоборот, никогда еще мы не были так уверены в отсутствии внешних угроз. Это означало: основной угрозой нашему народу, нашей стране был не НАТО, а собственный коммунистический режим, три четверти века готовившийся к войне, которую сам и готовил, нагнетавший истерию и страх, чтобы обосновать свое существование.

Чем больше я присматривался к работе служб разведки и контрразведки, чем больше узнавал о том, что происходит в этом загадочном пространстве, тем сильнее становилось ощущение, что разведки и контрразведки мира — один гигантский биоценоз, в котором существование одних — непременное условие существования других. Отсюда естественным образом возникала мысль — нельзя ли попробовать выработать некое соглашение о возможном ограничении разведывательной и контрразведывательной работы. Ведь если мы собираемся поддерживать мир в наших отношениях, завеса секретности может быть помехой и создавать хорошую питательную среду для взаимных подозрений и страхов. Но если выйти на такой договор было хотя и трудно, но возможно (начать следует с резкого сокращения перечня сведений, составляющих государственную тайну), то выработать процедуры проверки его соблюдения не удалось. Хотя общая идея была очевидна: резкое взаимное сокращение перечня охраняемой информации.

С другой стороны, именно в начале 90-х годов стали более отчетливо вырисовываться перспективы дальнейшего осложнения обстановки в странах к югу от бывшего СССР и в бывших союзных (среднеазиатских) республиках. И очень скоро мы это почувствовали. И на границах Таджикистана, и на Кавказе…

В 1992 году за рубеж собралась группа сотрудников одного из подмосковных институтов, занимающегося разработкой тяжелых ракет. Ну почему бы и не съездить, мир посмотреть. Но пара обстоятельств смущала: «туристы» собрались не в Египет, а в Северную Корею, работы которой по созданию ракетно-ядерного оружия вызывали обоснованные подозрения, и выехать должно было более 60 человек, включая семьи специалистов.

К сожалению, информация поступила довольно поздно, проверять и перепроверять мотивы и цели отъезжающих времени не было и пришлось выступить в качестве душителя прав человека: туристов сняли прямо с трапа самолета и на некоторое время запретили им зарубежные вояжи. Последующие события показали, что действовали мы правильно, хотя и не вполне эффективно: Северная Корея все-таки создала свои ракеты и стала даже космической державой, постоянно шантажирующей соседей возможным нападением.

Двадцать лет спустя у эта история имела неожиданное продолжение. В 2011 году в Конгрессе США мы обсуждали ряд проблем двусторонних отношений с Ричардом Перлом, ветераном американской политики, разработчиком знаменитой поправки Джексона — Вэника. Он был