Париж… до востребования - Наталья Котенёва

— А знаете, думаю, эта задача все-таки решаема! Есть у меня кое-какие идеи… Вы сейчас идите, у вас наверняка дела есть… Я позвоню, скажу, когда вам снова прийти. Думаю, вдвоем с Александрой мы справимся. — Я замахала руками, давая понять, что не буду принимать участие ни в какой авантюре. — Да, Саша, не возражайте, вы будете мне нужны в первую очередь. Ну, все, идите, мне подумать надо…

Мадам Юсупова буквально выставляла нас из дома. Я еще раз подумала, какой же у нее все-таки несносный характер! Настоящая ведьма!

На пороге Марго напомнила:

— Алекс, когда в следующий раз приедете, возьмите что-нибудь их вещей Клода, у вас ведь еще остались его вещи? Не обязательно одежду, можно ручку, любимую книгу, лучше всего фотографию, что угодно, что-то, чего он часто касался. Вы, — Марго посмотрела на Ратманова, — тоже будете нужны. Я позвоню.

Мне не трудно было сообразить, что Марго собирается вызвать фантом Клода, а я ей нужна как приманка. Вспомнилась моя благодетельница, общение с Агнией Аркадьевной не прошло даром. Она успела мне рассказать, как можно общаться с теми, кто ушел от нас, с теми, кого мы любим и помним. Вот ведь Марго, хитрая ведьма! Опять в своем подземелье колдовать будет, с книгами своими советоваться… Интересно, как она это будет делать? Ладно, пусть колдует, любые способы хороши, только бы сработали.

— Пройдемся? — предложил Андрей, едва ворота дома закрылись за нами.

— Давай…

— Саш, — начал Ратманов, — объясни, что это было. К чему все эти расспросы, таинственность, кто такая Маргарита? Я тебе подыграл, теперь колись! Ты во что-то вляпалась? Давай рассказывай, и, желательно, в деталях.

Если бы Марго не решила, что Андрей тоже должен принять участие в задуманном ей ритуале, то фиг бы я ему что рассказала. Я и в гости к мадам Юсуповой его привела только для того, чтобы эта въедливая мадам от меня отстала. Поэтому выворачиваться наизнанку, вываливать все я не собиралась, но любопытство молодого человека хоть немножко, решила удовлетворить.

— Андрей, ни во что я не вляпалась. Марго — старинная знакомая моей московской наставницы. Та написала мне и посоветовала, чтобы я познакомилась с Маргаритой. Она была ученицей Агнии Аркадьевны. Ну, ты понимаешь?..

— Нет, Саша, пока ничего не понимаю. Продолжай.

Вот ведь стервец! Ну, ладно, сейчас получит, сейчас я продолжу! Расскажу голубчику кто такая Маргарита Юсупова!

— Так вот, Маргарита — ведьма, ну, колдунья. Теперь понятно?

— Понятно, — Ратманов и бровью не повел, даже, если и удивился, то не показал.

Он остановился, посмотрел мне в глаза и сказал:

— Значит, вляпалась…

Помолчал, все так же глядя на меня, и я снова заметила смеющихся чертей в синих глазах.

— Ну, ведьма, так ведьма, где наша не пропадала, — Ратманов махнул рукой и не стал больше задавать вопросов.

Он взял меня за руку, крепко сжал. В этом его жесте чувствовалась поддержка. Но в душе не стихала тревога. С момента возвращения в Париж у меня не было времени обдумать свою дальнейшую жизнь и решить, как быть дальше. А ведь нужно было решать, что делать с Д’Иссеньи, он просто так меня не отпустит, это ясно, как Божий день. Хоть Марго и отвадила от меня бывшего любовника, но честно предупредила, что это не насовсем.

Пока мы шлепали по мокрым улицам, я размышляла о том, что кроме своих дурацких планов, которые мне успел навязать Андрей, а именно: его намерение найти какие-то документы, относящиеся к экспедициям Клода, у меня есть моя работа, мне нужно готовить выставку, мой совместный с Ильей проект выставки, от которого уже невозможно ни отказаться, ни что-либо изменить, слишком много людей уже работают на него. А Ратманов упорно вовлекает меня в свои планы!

На город опустился вечер, в домах засветились окна, уличные фонари бросали вокруг рассеянный свет, воздух был влажным с капельками изморози и чувствовалось, что вот-вот пойдет дождь.

Мы шли молча, Андрей держал меня за руку. Размеренный ритм шагов, как всегда, выстраивал мысли в порядок, а теплая рука мужчины грела мои холодные пальцы. В тот момент я чувствовала в моем спутнике что-то такое надежное, очень мужское, такое, чего мне очень давно не хватало. Да, неожиданное ощущение. Совсем недавно, каких-то несколько часов назад этот человек раздражал, казался лишним в моем доме, бесил меня своей ухмылкой и иронией. А сейчас мне было приятно идти рядом с ним. Я чувствовала, что после того, как он был принят Марго, мое недоверие к нему поуменьшилось, преграда, разделяющая нас, истончилась и появмлась вера, что этот человек меня не подведет.

Как странно, что спустя всего несколько дней после знакомства я уже готова ему доверять, нет, я уже ему доверилась. Вот к Марго притащила, правда, та сама его затребовала! Но, Бог мой, я уже столько раз ошибалась! Доверялась людям, а в ответ — облом. Я сильно обожглась с Жоржем Д’Иссеньи, поверила человеку, тому, кто с самого начала был моим врагом. Теперь-то я понимала, что дело не обошлось без энергийных манипуляций. Я все время была, как под гипнозом. Но я и сама виновата, ведь могла же мозги включить, подумать, что мне известно о любовнике, но я плыла по течению, словно думать разучилась. Да, дорогая, нет тебе оправданий, и гормоны здесь не при чем, у всех гормоны, а я — просто идиотка. Теперь уже и не знала, можно ли вообще кому-то верить. Как это говорят? "Обжегшись на молоке, на воду дуешь".

Андрей вел меня за руку, словно это он был здесь старожилом и знал каждый переулок и закоулок. Что ж, пусть сегодня будет так, веди меня, мой Вергилий.

Париж зимой совсем не похож на то, каким он является восторженным взорам приезжих и местных аборигенов жарким летом, или прекрасной осенью. Зима нависает над городом как серая безысходность. Даже разноцветные всплески Рождества и Нового года не в состоянии разогнать налет тоскливой грусти зимних дней, а моросящие дожди слишком часто напоминают о том, что этот город имеет много лиц. Зимнее лицо этого города слишком часто залито слезами дождей.

Единственно, что я любила в зимнем дожде — это его звуки. Топая по лужам, я слышала ораторию из шороха шин, шагов, людской речи и шелеста непрерывно падающих на асфальт, на траву, на крыши домов капель. У каждого дождя в Париже была своя мелодия, свои инструменты, свои исполнители. Нужно было только прислушаться и город готов исполнить любую