Огненный дождь - Денис Субботин

А начиналось всё со штурма засеки. Базиликанцы, которым вообще-то свойственно трусливо прятаться от прямого боя, на этот раз пытались укрыться за завалом из нескольких десятков стволов деревьев. У них это в общем-то получалось – тем паче у дружинников почти не было их обычного весомого аргумента – луков со стрелами. Те два десятка, что рискуя жизнями, успели забрать оружие из тороков, стрелы свои расстреляли удивительно быстро. Дело своё, впрочем, сделали. Именно под их прикрытием два десятка охотников во главе с Богданом ворвались на завал. От этих двадцати хоробров лишь половина осталась на ногах, сам Богдан лишился передних зубов и сильно рассадился, обрушившись со скользких брёвен вниз… Могло быть и хуже. Ярослав видел, с какой силой было брошено копьё акрита, что просвистело над самой головой рухнувшего десятника мгновением спустя. Выбитыми зубами Богдан бы не отделался… Впрочем, озверевшему Богдану это вряд ли послужило утешением.

-Семеро! – выдохнул десятник, могучим ударом располовинив юркого и умелого акрита, с которым провозился ужасно долго. – Осталось – двое!

-А потом – что? – удивился Ждан, лихо отмахиваясь сразу от троих акритов и за всё время этого спора на мечах отделавшийся всего двумя царапинами, да порушенным наплечником. – Бросишь меч?

-Потом – я отплачу им за зубы! – ответил Богдан. – Три зуба, гады, вышибли мне!

-Ты ж сам сверзился! – возмутился Ждан, отправляя к праотцам одного из своих противников. – За что на врагов осерчал?

-Так проще… убивать! – в промежутке между словами сплюнув на снег кровавую слюну, ответил воин. – Не мешай!

Тут-то и пропел рог Трегуба, Добран известил о том Ярослава, а через некоторое время из лесной чащи ударили в спину акритам охотники. Их стало заметно меньше – наверное, на треть уменьшили число. Но и оставшихся двадцати хватило, чтобы смять растерявшихся базиликанцев. Тем более что воины Трегуба старались вовсю показать, что их – куда больше на самом деле. А у страха, тем более когда устал и мозги еле шевелятся, готовые взбунтоваться против безумного напряжения, глаза – велики, как известно. Вот и трибун Цестий – его светлая голова часто мелькала среди шлемов акритов, сражался он достойно – не выдержал. Может, как раз мозги и отказали, напряжения не выдержал…

-Мы разгромлены! – прорезался вдруг у него голос, оказавшийся тонким и высоким. – Бегите!!!

Тут же его и скрутили – Боги не прощают слабости души никогда, а вокруг уже и впрямь оставались одни варвары. Оставшимся же в живых акритам, хоть они и считались элитными воинами Империи Базилиска, уже не слишком много надо было, чтобы удариться в панику. По существу, сопротивление уже сходило на нет, лишь самые упорные и свирепые, охочие до боя воины сопротивлялись. Были и первые беглецы… как раз те самые воины, на которых наткнулся отряд Трегуба. Их судьба ясна, и это – судьба любого труса и подлеца, бросившего товарищей в бою.

Однако на этот раз, похоже, такая же судьба ждала и остальных воинов, сражавшихся смело и честно. Атака дружинников со стороны болота, внезапная и яростная, была настолько неожиданной, что почти сразу же ряды акритов, и без того нестройные, смешались окончательно. Усомнившиеся бросились бежать, остальные – ещё готовые драться – постарались собраться вместе и остаток боя воины Ярослава и Трегуба потратили на противодействие акритам в их тщетных попытках объединиться… А потом Ярослав вдруг понял, что противников больше нет и опустил секиру.

-Эй, что – всё?! – заорал, разгорячённый и даже оскорблённый.

-А тебе – мало? – устало привалившись к стволу сосны, спросил его Трегуб. Руки его дрожали и он всё никак не мог отчистить лезвие меча от налипших на него ошмётков мозгов, комком смёрзшейся на ветру крови, волос, налипших на кровь и мозги… Это только в красивых песенках, да романах безумных, никогда боя не видевших авторов в Базилике и Закатной империи мечи в бою сверкают и звенят. На самом деле они слишком быстро покрываются липкой влагой – кровью и мозгами убитых. А звон металла – он присутствует на самом деле. Вот только вряд ли хоть один воин восхищается им. Намахаешься четвертьпудовым – если булатный и полупудовым – если из простого железа, мечом, мало не покажешься!

-Что руки дрожат? – хмуро спросил в ответ Ярослав. – Никак кур воровал?

-Медвежат! – грубовато ответил сотник. – На мамашу наткнулся… Яр, мы влипли!

-Да? – удивился Ярослав, неумелую шутку пропустив мимо ушей. – Мне казалось, мы – победили!

-Эй, живые! – хрипло выкрикнул Трегуб, наконец отчистив лезвие. – Отзовитесь, кто есть! Десятники, рассчитаться по десяткам! Туры, сколько вас там!

-Яросвет, займись нашими! – вяло махнул рукой Ярослав и вновь повернулся к Трегубу. – Хочешь сказать, нас мало осталось?

Трегуб молчал почти четверть часа, Ярослав его не тревожил. Потом пошли доклады…

Погибших – тут Трегуб был посрамлён – оказалось совсем не так много. Три десятка и ещё четыре. Вот раненных, тех хватало. Каждый третий был ранен хотя бы легко, многие из них – серьёзно. Дружинников почти некому было собирать, травник Трегуба погиб и Тилла в одиночестве металась между лежащими прямо на снегу, чая оказать помощь всем сразу. И всё же четверо из тридцати четырёх приняли смерть от её кинжала. Она была лишь травницей, не ведуньей…

-Тридцать четыре убитых, полсотни раненных… - пробормотал Ярослав. – Ты прав, мы – проиграли. Тут не до Дарии, хотя бы до острога Брехова добраться!

-Раненных дотащить… - тяжело вздохнув, согласился с ним Трегуб. – Коней, наверное, много постреляли…

Ярослав очень выразительно посмотрел на него. Мол, а ты как думаешь?

-Сотник! – подошедший Добран уже перестал сплёвывать кровь, но вид у него был пострашнее, чем у лешего – без передних зубов любой будет выглядеть жутковато. – Что с пленными-то делать?

-А много их? – озаботился Трегуб.

-Да что-то с семь десятков! – пожал плечами Добран. – Тридцать раненных, остальные – здоровёхоньки, сволочи! И трибун их, и центурион – тот ранен!

-Семьдесят человек?! – не поверил Трегуб. – Так они сейчас в себя придут, нас…

-Не придут! – зловеще ощерился Добран. – Я там своей волей два десятка на конях поставил. Да вон, сами посмотрите!

Наверное, Добран и впрямь переборщил, своей волей загнав в сёдла двадцать измотанных воинов. Но сидевшие на снегу акриты – все семьдесят человек, целые и раненные, даже не пытались сопротивляться. Против пехоты ещё можно было попытаться, даже без оружия. С конниками, половина из которых держали наготове луки, а у остальных ещё имелись сулицы, такая шутка была самоубийственна. Измученные люди – не соперники свежим жеребцам.