Елизавета Тюдор - Ольга Дмитриева

Привести к общему знаменателю позиции партий «мира» и «войны» представлялось решительно невозможным. Оставалось лишь ждать, какая из них одержит верх, склонив на свою сторону чашу весов, находившихся в руках королевы, ибо за ней, как всегда, было последнее слово. Чтобы повлиять на свою госпожу, Эссекс решил прибегнуть к изысканной форме пропаганды. На турнире 17 ноября он преподнес ей щит с символическим и исполненным горького смысла изображением: на весах перо секретаря перевешивает пушку — намек на то, что «длинные мантии» одерживают верх над воплощением чести и благородства. В последний раз к его голосу присоединился голос Уолтера Рэли, тоже принадлежавшего к «партии войны». Уже после смерти королевы Елизаветы он с горечью писал: «Если бы королева верила своим военным так же, как своим секретарям… мы разбили бы эту великую империю на куски и превратили бы ее королей в повелителей фиг и апельсинов, кем они и были в прежние времена».

Пока в Тайном совете шли дебаты о том, стоит ли англичанам сесть за стол переговоров во Франции, где Генрих IV собирался подписывать мир с испанцами, и поставить под договором свои подписи, Елизавета молча выслушивала обе стороны, размышляла и подсчитывала. Берли приводил веские аргументы: английский плебс склонен к мятежам и ненавидит знать, надежда на военные субсидии от сословий королевства слаба, соседи со всех сторон ненадежны, силы Испании далеко не исчерпаны, в то время как английская казна опустошена, опасности войны непредсказуемы, а расходы на нее нескончаемы. Эссекс горячился и заявлял, что из-за вероломства испанцев, их имперских замашек и преследований истинной веры мир, заключенный с Испанией, будет позорным и ненадежным. Утомленный старик Берли внимательно посмотрел на своего оппонента и ответил на латыни: «Тот, кто жаждет крови, сам не проживет долго». Он и на этот раз не ошибся в своем пророчестве.

Летом 1598 года королева пребывала в раздражении. Она хотела мира, но все-таки не подписывала его, делая уступку Эссексу и его партии. А со всех сторон подступали все новые проблемы, и одной из них был мятеж в соседней Ирландии, которую англичане уже много веков подряд силились подчинить своему господству. Туда следовало немедленно послать армию, но прежде требовалось назначить главнокомандующего. Эссекс был самой подходящей кандидатурой, но не хотел ехать, оставляя за спиной могущественных противников, способных в его отсутствие повлиять на королеву и убедить ее подписать мир. Однако он не желал и видеть кого-нибудь другого во главе армии. Время уходило, все теряли терпение, и наконец нарыв прорвался: во время споров о будущем лорде-депутате Ирландии Эссекс повернулся к королеве спиной и довольно отчетливо пробормотал, что «ее условия так же кривы, как и ее корсет». Елизавета в ее шестьдесят пять лет не утратила ни остроты слуха, ни быстроты реакции и немедленно наградила фаворита звонкой пощечиной. Граф непроизвольно схватился за шпагу, воскликнув, что не стерпел бы такого даже от самого Генриха VIII. Его, разумеется, удержали и увели, а через несколько дней последовало примирение, но ни одна из сторон при этом не верила в искренность другой. Неизвестно, что более задело королеву — оскорбительное упоминание о «кривом корсете» или что ее собственный подданный осмелился поставить ее ниже Генриха VIII. Эссекс, как и все остальные фавориты, допускал ошибку, видя в ней лишь обыкновенную капризную женщину, вознесенную на трон. Она же могла в любой момент отбросить игру во флирт, ибо была государыней по призванию.

Проклятое лето 1598 года продолжало приносить ей новые беды. 4 августа умер лорд Уильям Берли. Ее Дух, ее самый верный советчик и друг, покинул ее. В течение тридцати девяти лет они составляли удивительный дуэт и вместе вели страну через опасности и рифы. Он был ее внутренним голосом, вторым «я», заставляя видеть оборотную сторону всех вещей. Отныне она оставалась один на один со всеми своими сомнениями.

После смерти лорда Уильяма оказалась вакантной должность лорда-хранителя печати — один из важнейших постов в королевстве. Двое стремились заполучить его — сын Берли, государственный секретарь Роберт Сесил, и другой Роберт, Эссекс. Королева не колебалась ни минуты: она отослала фаворита воевать в Ирландию, передала государственную печать престарелому лорду Эджертону, а Сесилу вверила все дела его покойного отца. Она знала цену деловым качествам своих людей и никогда не смешивала приятную игру с делом.

24 марта 1592 года граф Эссекс покидал Лондон во главе двадцатитысячного войска, отправляясь усмирять ирландских мятежников. Его провожала ликующая толпа, поэты подносили к стремени героя свои творения — «На искоренение зловредного мятежа», «Пожелание счастливого пути», «Приветствие по возвращении домой». В толпе зрителей за графом наблюдал уже достаточно известный в театральных и придворных кругах драматург и актер Уильям Шекспир. Они с графом были хорошо знакомы, так как лучший друг Эссекса граф Саутгемптон покровительствовал Шекспиру и труппа «Глобуса» не раз играла для своих патронов в Эссекс-хаусе или в Друри у Саутгемптона. В это время Шекспир работал над «Генрихом V» и, вернувшись домой, включил в пролог несколько строк, предвкушая картину победного возвращения англичан из Ирландии:

Когда бы королевский полководецВернулся из похода в добрый час(Случись скорее это нам на радость!),Мятеж ирландский поразив мечом,Какие толпы, город покидая,Его встречали б!..

Увы, его надежды не оправдались. Ирландия стала могилой для тысяч английских солдат и полководческой славы Эссекса. Там же в его воспаленном мозгу зародилась идея антиправительственного заговора. Он знал, что утратил доверие королевы, и постоянно жаловался, приписывая это проискам врагов. Многие опасались, что, наделенный чрезвычайными полномочиями лорда-депутата Ирландии, главнокомандующего армией и флотом, имея под рукой огромную и хорошо укомплектованную армию, Эссекс при его неукротимом характере станет слишком грозной политической силой. Говорили, что с такой армией можно не только разгромить мятежников, но и завоевать саму Испанию, поддерживавшую ирландцев. Однако Англия была несравнимо ближе Испании… Придворные доброжелатели предостерегали тех, кто отправлялся с Эссексом, от неверных шагов, предупреждали, что за ними будет вестись слежка — в армии было полно соглядатаев Сесила.

Из Лондона задача маршала Эссекса представлялась чрезвычайно простой: опираясь на английские базы в Южной и Центральной Ирландии, привести к покорности Север, где граф Тирон сколотил Католическую лигу и перешел в наступление против англичан. Ольстер был его оплотом, но и покоренные провинции не оставались спокойными. Англичане чувствовали себя уверенно только за укрепленными стенами гарнизонов. Вся остальная Ирландия была им враждебна. Явившись сюда со своей регулярной армией, Эссекс попал в трясину партизанской войны. Он гонялся за неуловимым противником среди лесов и болот, со всех сторон его окружали враги и союзники, которые за его спиной немедленно превращались во врагов. Запасы истощались, армия таяла, впереди маячила зима, и казалось, что эту войну невозможно выиграть. Королева была недовольна каждым шагом Эссекса, и он писал Тайному совету: «Я не защищен от происков врагов в Англии, которые навлекли на меня тень недоверия и теперь в темноте наносят мне рану за раной… Такую сложную войну не может вести министр, лишенный доверия». К концу лета из его армии боеспособными оставались три-четыре тысячи человек. Эссекс открыто проклинал все на свете, и в первую очередь Роберта Сесила. Именно в этот момент вождь ирландцев Тирон предложил ему встретиться конфиденциально и договориться об условиях возможного перемирия. 6 сентября они съехались у брода через небольшую речушку и, отослав свидетелей, долго беседовали наедине. Как выяснилось позднее, Тирон выговорил для Северной Ирландии право исповедовать католичество и просил Эссекса о посредничестве в переговорах с королевой Елизаветой, чтобы со временем достичь всеобъемлющего религиозного компромисса. После этого обе стороны заключили перемирие на шесть месяцев и разъехались. Измученный и больной Эссекс отправился лечиться в Дрохеду, откуда и известил королеву о своей встрече с предводителем мятежников. Он, правда, умолчал об уступках, сделанных ирландцам, и некоторых намеках Тирона. Хитрый ирландец, прекрасно осведомленный о политической ситуации в Англии и о пошатнувшихся позициях Эссекса при дворе, прямо намекал ему, что такой выдающийся полководец, как граф, мог бы вернуться в Лондон триумфатором и легко избавиться от соперников. Ирландцы бы горячо поддержали благородного графа, с которым им уже удалось найти общий язык.