Прозрение - Эмма Драммонд

Не находя в себе сил ответить Упе, который предчувствовал такие ужасные события, Хетта просто взяла его за руку. Ею овладели новые тревоги. Упа был стар и мудр; он во многом усматривал предзнаменование и редко ошибался.

– Отложи свою работу, – попросила она. – Ужин почти готов.

Он, вероятно, ее не услышал.

– Сегодня, нет, вчера днем я увидел, как молния ударила в старый баобаб. Когда я приехал сюда, этому дереву было столько же лет, сколько и мне…

Он перевел взгляд на ее лицо и посмотрел печально и проницательно.

– Твоя мать была хорошей женщиной, верной женой моему сыну, я всегда говорил об этом. Без него ей было одиноко. Когда он умер, никто не принуждал ее хранить ему верность, и даже то, что она носила его ребенка, ни к чему не обязывало ее. Она сошла в могилу через год после смерти мужа, причем желая того сама. Сила ее любви заставила ее пожертвовать всем.

Он погладил Хетту по голове.

– Ты обладаешь мягкостью своего отца, девочка, – сказал он. – Но у тебя есть и независимость твоей матери. Такое наследство – тяжкое бремя. Я молюсь о том, чтобы ты несла его во имя Господа и не обратилась к лукавому.

Они долгим взглядом смотрели друг другу в глаза, и Хетта почувствовала, как бремя, о котором говорил Упа, давит ее к земле, становясь все тяжелее.

Когда вдруг открылась дверь, Хетта повернула к ней голову, думая, что вошла прислуга. Она не сразу поняла, кто перед ней, а когда наконец поняла, то побледнела.

– Пит! – в изумлении прошептала она и обмерла, когда увидела, что вслед за ним в комнату входят ее брат и еще с полдюжины солдат из Ландердорпского взвода.

Если до этого у Хетты было тревожно на душе, то теперь ей стало еще хуже. Прибытие к ним в дом восьмерых голодных и усталых людей прибавило ей хлопот, но она чувствовала, что неспособна сейчас на такую работу. Когда она подбрасывала в огонь дров, добавляла в мясное жаркое приправу, накрывала на стол, ее охватывали тошнота и головокружение.

Большой дом ожил с прибытием новых людей. На улице зазвенели ведра – это старый Джонни кормил лошадей вновь прибывших.

На кухне смеялись и за обе щеки уплетали гости; когда тарелки пустели, они протягивали Хетте их за новой порцией. Хетта с ужасом наполняла тарелки жарким, думая о том, когда же это кончится.

Попутно они все одновременно разговаривали, похваляясь своими победами и тем, как они поприжали англичан, и похлопывали друг друга по плечу.

– Да, парень, никогда еще я не видел, чтобы кто-нибудь так быстро сдавал оружие, как эти слизняки-англичане, – смеялся один из них.

– Да, не похожи они на строителей империи, – поддакнул Пит. – Особенно когда они под дождем потопали в Преторию, а, Франц?

– Казалось, что они находятся очень далеко от своей родины, – последовал странный ответ.

Пит отвернулся от него и закричал:

– Хетта!

Она вздрогнула от неожиданности и выронила из рук на стол тарелку, из которой тут же потекло на скатерть и на передник Хетты, оставляя пятна цвета засохшей крови. На столе тарелка не удержалась и вдребезги разбилась об пол. Хетта, отгоняя мрачные мысли, взглянула на Пита. Тот уставился на нее. Она принялась нервными движениями собирать осколки.

– Ты выглядишь обеспокоенной, – сказал Пит, когда она выпрямилась. – Никогда я еще не видел, чтобы ты была такой неловкой.

– Мясо… мясо было такое горячее, – заикаясь, ответила Хетта. – Оно упало мне на руку, я обожглась и выронила тарелку.

– А я думаю, что дело в другом, – сказал Пит, внимательно осматривая ее руку, на которой не было видно никаких следов от ожога.

– Ты ошибаешься, – сказала она и стала пытаться вырваться, но он удержал ее за руку и потянул со словами:

– Я никогда не ошибаюсь.

– Давайте сначала поедим, – пожаловался мальчик лет семнадцати, который на глазах превращался в мужчину-солдата. – У тебя еще будет время для ухаживаний, когда мы все ляжем спать.

Все расхохотались, но Пит резко оборвал мальчика:

– Тебе дадут колыбельку, Бёти. Там ты и будешь спать. Это для тебя самое подходящее место, юный воин!

Последовал громкий хохот, которым было встречено это замечание Пита. Мальчик густо покраснел.

Хетта улучила момент и достала из буфета целую тарелку. Ее охватил еще больший страх. Что имел в виду Пит? Неужели он уже знает о том, что двое пленных сбежали? И может ли он догадаться о том, что они здесь?

Несколько раз она ловила на себе пристальный взгляд Пита. От страха у нее цепенели руки.

Что касается Упы, то, казалось, он и не помнил, о чем они говорили с Хеттой. Он весело включился в общий боевой настрой и активно принимал участие в обсуждении боевых действий с обычным своим задором.

Только Франц тихо сидел и смотрел по сторонам на до боли знакомые предметы. Вот старый гардероб, привезенный из Голландии его прадедом с прабабкой, стул с высокими подлокотниками, которым пользовалась прислуга, набор брошей, которые носила его мать, крокодиловая шкура, содранная с того крокодила, который напал на девушку, которая должна была стать женой юного Иоханнеса Майбурга, и, наконец, Библия – семейная Библия, которая передавалась по наследству из поколения в поколение. Это была Библия его деда, которая должна была потом стать его Библией, а потом, после его смерти, перейти к его сыну.

Хетта встретилась с ним глазами, но не смогла улыбнуться. Вечер становился похожим на кошмарный сон. Даже когда брат встал со своего стула и подошел к ней с каким-то вопросом, она посмотрела на него глазами, полными ужаса.

Франц недоуменно посмотрел на сестру. Ему было непонятно, в чем причина ее тревоги и страха. Он решил, что все дело в хозяйстве на ферме, и тогда он стал расспрашивать ее про домашний скот и посаженные культуры.

Хетта что-то ответила ему, загнанно озираясь по сторонам. Тут ее внимание привлекло слово «Ледисмит», которое употребил в разговоре кто-то из солдат, она прислушалась. Пит сказал, что он с товарищами скоро примет участие в его осаде.

– Ночью мы заночуем в сарае, – объявил он, – а наутро – в путь!

– В сарае? – переспросила Хетта таким напряженным тоном, что все посмотрели на нее. – Нет… Он… Но… ведь есть место в доме… Тут теплее, а там… Нет, нет, только не в сарае…

Франц с удивлением посмотрел на нее.

– Но в сарае тепло и удобно, – возразил он, глядя на нее, – он прекрасно оборудован для этого, да мы там сколько раз ночевали.

Он оглядел всех, находившихся в кухне.

– Нет, надо ночевать в сарае, – сказал он. – В доме ночевать не годится.

– Но почему? – спросила Хетта, глядя на брата расширенными от страха глазами.

– Нам может очень понравиться это, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Франц. – Переночевав разок в этом доме, никто не захочет наутро отправляться под дождь в поход на англичан.