Начало - Юлия Фирсанова

— Мечтать будете после, о чем пожелаете, — свернул начинающийся флирт Кейр, решительно направляя лошадь вперед. — Хутор близко, поехали, пока Герг снова из седла не выпал.

— Та как? — спросила я у поэта, вскарабкивающегося на Белку, словно альпинист на вершины Эвереста. — Все кости целы?

— На счет костей не скажу, а вот мясо, по-моему, уже готово для отбивной, — попытался пошутить Герг, кривя от боли губы.

Но мучаться ему оставалось недолго. Не в том смысле, что близилась смерть, а в близости благого избавления седалища от терзаний седлом. Через некоторое время мы увидели неширокую дорогу, отходящую от тракта. По обеим ее сторонам крупный кустарник был добросовестно вырублен, и, проехав через вполне обихоженную рощу, наша кавалькада оказалась на равнине. Я даже придержала коня, обозревая пейзаж, с которого только пасторали писать из тех, что с пастушками и овечками.

Зелеными волнами перекатывается трава, море изумруда под морем начинающей темнеть голубизны с барханами белых облачков. Вьется дорога, далеко слева у кромки леса пасется стадо то ли коров, то ли овец, то ли еще какой-то разновидности одомашненных тварей. Справа обработанная земля отведена под зерновые и длинные, как сейчас вспоминаю прополки в колхозе, гряды с овощами. Дорога ведет прямо к основательному дому, окруженному, как курица цыплятами, многочисленными стройками, из труб поднимается дымок и фруктовым садом. Даже в такую жару топят, скорее всего, не потому, что замерзли в зеленую зиму, как негры Российским летом, а готовят еду.

— Странно, — вслух пробормотала я, откидывая со лба волосы.

— Что? — уточнил Кейр.

— Ты говорил, здешние края такая глушь, а тут даже забора, не то что частокола или какой-то другой более основательной преграды нет, — уточнила характер странности.

— Если б тут разбойники пошаливали, то частоколом, городи, не городи, не спасешься. Озлятся и спалят все подчистую. Проще откупиться, чем отбиваться, а если совсем допекут, то собраться, нанять отряд воинов и задавить сообща, — объяснил практичную сторону вопроса Кейр.

— Ясно, — теперь тактика здешних поселян стала мне очевидна, хотя я б, конечно, так не смогла, слишком покорно. Но ведь и не живу, я-то магева, а они пускай так жизнь строят, как считают лучше.

Когда мы подъехали к жилью, на встречу вышла одинокая женщина и спокойно остановилась, держа натруженные руки сложенными на светлом переднике. Парламентер, то есть парламентерша, выглядела безобидно и была совершенно одна. Интересно, сама вызвалась или муж послал? Середину своей жизни крестьянка уже миновала, но все равно выглядела здоровой, как может быть здоров человек живущий на природе, питающийся экологически чистыми продуктами и занимающийся физическим трудом. Темные волосы лишь чуть тронула седина. Только в серых с карими ободками глазах ее стыло какое-то безразличное уныние, никак не связанное с нашим неожиданным визитом, скорее уж мы чуть всколыхнули болото этих глаз.

Мы подъехали шагом еще ближе. Женщина впилась в меня взглядом и удивленно прошептала:

— Ма-магева…

Продолжения не последовало, а посему Лакс, как самый безобидный и обаятельный из нас, соскочил с седла, кивнул селянке и весело сказал:

— Будь здрава, хозяюшка! Прости что незваными, да нежданными заявились….

— Дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде, — поддержала я вора, тоже спешиваясь, Герг выпал из седла следом за мной и остался стоять прислонившись к боку Белки с таким усталым видом, что казалось, шагни лошадь в сторону и поэт, лишившись опоры, грохнется на дорогу бревном, вернее доской.

Селянка часто заморгала, переваривая мою шутку, пока Кейр добросовестно прибавил:

— Мы хорошо заплатим.

— И вы будьте здравы, господа, да магева почтенная, — отозвалась крестьянка, ее процессор наконец-то обработал данные и выдал ответную реакцию, — снеди я вам в дорогу соберу, а переночевать, — женщина замялась, пряча руки под передник, — у меня не слишком просторно…

— Нам и сеновал сгодится, — не стал привередничать Кейр, ведя коня в поводу, — а магеве…

— Я тоже хочу на сеновале! — заканючила я, блаженно вспоминая умопомрачительную колкую мягкость сена, его аромат и свежесть ночного воздуха.

— Магева Оса, репутация не…, - деловито начал телохранитель.

— Ты боишься за свою репутацию? — удивилась я и торопливо заявила: — Могу поклясться, чем пожелаешь, что не стану домогаться твоего горячего мужественного тела!

— На мой счет, умоляю, не клянись! — заломив руки, быстренько попросил Лакс.

Герг хихикнул, Фаль, впрочем, тоже, но слышали его немногие.

— Что ж, на четверых место найдется. Добро пожаловать на хутор Луговой, — решившись, объявила крестьянка и представилась: — Я Ярина, здешняя хозяйка.

— А хозяин? — уточнил Кейр.

— На погосте, — лицо женщины словно закрыла туча, она метнула на меня робкий взгляд, поспешно отвернулась и, замкнувшись в себе, молча повела нас к хлеву, где нашлись не только свободные стойла, но и свежие подстилки и овес для лошадей.

Работник как раз наводил внутри чистоту и за несколько монеток, перекочевавших в его заскорузлую ладонь, обещал обиходить животных наилучшим образом. Сама Ярина поспешила на кухню, чтоб помочь кухарке и прачке по совместительству собрать на стол, а мы, расшугав деловитых пестрых кур и круглобоких поросят со свиноматкой, принялись плескаться в корыте у колодца, смывая дорожную пыль. Лакс умудрился-таки налить мне за шиворот, я, не оставшись в долгу, плюхнула горсть воды ему на штаны. Кейр усмехнулся нашим детским забавам и получил по вееру брызг от меня и вора, объединившихся перед лицом общего неприятеля. Герг, доковылявший на своих двоих до воды с запозданием и освобожденный от развлекательно-водных процедур ввиду плохого самочувствия задницы, улучил минутку, когда пыл нашей забавы начал стихать, и тихо заметил:

— Магева Оса, мне показалось, Ярина чего-то очень боится. Она хотела с тобой говорить, да не решилась, оробела.

— А ты глазастый, — бросила я, отфыркиваясь и тряся хвостом волос на ветру, чтоб высыхали быстрее.

— Поэт иногда замечает то, что не видно другим, — по-птичьи склонил голову на бок Щегол, опуская руку в ведро.

— Я с ней побеседую, — пообещала я, растирая полотенцем лицо, загоревшееся от ледяной колодезной воды. — А еще надо бы твоими филеями заняться. Заклятье исцеления почитать.

— Не стоит, благодарю, — неожиданно отказался поэт. — Кейр обещал мне мазь, которая облегчит страдания и поможет, чтобы мозоли быстрее набивались.