Мир «Искателя», 1998 № 03 - Борис Воробьев

Мой корешок с грязными манжетами отошел от меня, и парень с «томпсоном» пододвинулся поближе, держа прицел на уровне моей груди. Я сидел неподвижно, подперев голову и чувствуя в пальцах кровь, горячую и липкую.

Стивенс упал.

— Давай быстрее, — в ярости сказал «макаронник» с грязными манжетами. — Уберите отсюда этого глупого старого ублюдка. — Он наклонился и схватил Стивенса за лодыжку. Его напарник ухватился за другую, и они побежали через зал, волоча за собой лежавшего на спине Стивенса, опрокидывая столы и стулья на пути к двери.

Распахнув пинками створки, они проволокли старика через тротуар к поджидавшей машине. Еще два «макаронника» стояли снаружи с пулеметами, угрожая разинувшей рты толпе, выстроившейся по обе стороны от входа в кафе.

Такой спокойной и хладнокровной расправы я еще сроду не видел.

Два крутых «макаронника» с «томпсонами» задом вышли из кафе и сели в машину. Один из «макаронников» на улице развернулся и стал стрелять через матовое стекло в меня. Я этого и ожидал и, уже когда он только развернулся, соскочил со стула и распластался под столом, вжавшись в пол. Пули отжевали стену прямо над моей головой, и на меня посыпалась штукатурка. Одна пуля оторвала мой каблук. Затем стрельба прекратилась, и, выглянув из-за стола, я успел увидеть, как «макаронник» вскочил на подножку рванувшейся от бордюра и помчавшейся по улице машины.

Я встал на ноги и нырнул в телефонную будку.

Голос зазвучал, как эхо в тоннеле, и проник во все уголки моей комнаты, то был едва различимый голос диктора, исходивший из приглушенного радио. Я ждал этого голоса уже полчаса. Картинка-загадка, разложенная передо мной на столе, интересовала меня не больше, чем дохлая мышь, которую я нашел утром в мышеловке, а может, даже и меньше. От настольной лампы с абажуром на ковре образовалась одинокая лужица света. На полу, под рукой у меня, стояли бутылка виски и стакан. Я уже пропустил стаканчик, а может, даже два или три. После такого вечера стаканом больше, стаканом меньше — роли не играет.

Меня по-прежнему слегка трясло. Кому понравится, когда по нему выпустят целый магазин из автомата, и я тут не исключение. Перед моим мысленным взором неотступно стояла картина: два «макаронника» волокут старика из кафе. Я жалел, что не смог ничего предпринять: ведь он оказался там из-за меня.

«Сегодня в девять часов вечера, — говорил диктор, врываясь в мои мысли, — шесть лиц, как полагают, итальянского происхождения, вооруженные автоматами и автоматическими пистолетами, ворвались в кафе „Синяя птица“ на углу Джефферсон и Фелман. Пока двое вооруженных головорезов стояли на страже у входа, а двое других терроризировали находившихся в кафе, остальные двое схватили Джона Стивенса и выволокли его из кафе к поджидавшей машине.

Позже Стивенса, которого общественность города помнит как дворецкого мистера Грегори Уэйнрайта, нашли мертвым у шоссе Лос-Анджелес — Сан-Франциско. Полагают, что он умер от удара, последовавшего в результате грубого обращения со стороны его похитителей. Вероятно, когда обнаружилось, что он мертв, похитители выбросили тело из проносившейся машины».

Голос диктора был совершенно бесстрастный, как будто он зачитывал цены на жиры. Я пожалел, что не стою у него за спиной с автоматом: выпустить бы очередь над его головой, сразу бы ожил.

«Полиция также жаждет побеседовать с неизвестным человеком, который находился с Джоном Стивенсом, когда появились похитители. Позвонив в управление полиции, чтобы представить описание преступников и назвать номер их машины, он скрылся. По словам свидетелей, этот человек высокий, мощного телосложения, волосы темные, лицо желтоватого цвета, черты лица резкие. На правой стороне лица рана от удара, нанесенного одним из похитителей. Любому узнавшему этого человека следует немедленно связаться с начальником полиции Брэндоном, управление полиции, Грэм 344…»

Я наклонился и выключил радио.

— Лицо желтоватого цвета, черты лица резкие, но никто не сказал, что он красивый.

Я медленно повернулся на стуле.

В открытой стеклянной двери стоял сержант Макгро, позади него маячил сержант Хартселл.

Я подскочил не более чем на фут: один из тех рефлексов, над которыми я не властен.

— Кто вам разрешил врываться сюда? — спросил я, вставая на ноги.

— Он хочет знать, кто нам разрешил врываться сюда, — сказал Макгро, скосоротившись. — Скажем ему?

Хартселл прошел в комнату. На худом враждебном лице — хмурое выражение, глубоко посаженные глаза — каменные.

— Да, скажи ему.

Не отводя от меня взгляда, Макгро закрыл стеклянную дверь.

— Нам сказала маленькая пташка, — подмигнув мне, продолжил он. — Всегда находится маленькая пташка, которая говорит нам то, что нам хочется знать. И эта самая пташечка также сообщила нам, что сегодня вечером ты был со Стивенсом.

Меня слегка бросило в пот, может, потому, что ночь выдалась жаркая. А может, мне не понравился вид этих двоих. А может, вспомнилось, как Брэндон грозился устроить мне темную.

— Верно, — ответил я. — Я был с ним.

— Ну, молоток, — сказал Макгро и просиял. — Чудо-Чадо говорит для разнообразия правду. Чего же ты там не остался? Ребята из патрульной машины с удовольствием бы с тобой побеседовали.

— А мне нечего было им сообщить, — ответил я. — Описание машины и людей я уже сообщил дежурному сержанту, и нового бы ничего не добавил. К тому же для одного вечера мне было достаточно, вот я и смотал удочки.

Макгро сел в кресло, порылся во внутреннем кармане и выудил оттуда сигару. Он откусил конец, выплюнул его на стену и прикурил.

— Это мне уже нравится, — сказал он, выпуская изо рта густой дым. — Для одного вечера тебе достаточно. Да, очень мило. Но, корешок, как ты ошибаешься. Вечер для тебя даже еще и не начинался.

Я промолчал.

— Давай побыстрее, — жестким голосом сказал Хартселл. — Через час мне заступать на пост.

Макгро недовольно уставился на него.

— Спокойненько, ладно? Ну и что из того, если ты немного опоздаешь? Мы и сейчас на посту, разве нет? — Он бросил взгляд на меня. — О чем вы со Стивенсом говорили?

— Мне хотелось знать, устраивает ли его объяснение, будто Джэнет Кросби умерла от сердечной недостаточности. Он сказал, что не устраивает.

Макгро усмехнулся и потер свои большие белые руки, мои слова явно доставили ему удовольствие.

— А ты знаешь, — бросил он Хартселлу, — начальник не дурак. Не скажу, что с ним легко, но он явно не дурак. Вот доподлинные его слова: «Бьюсь об заклад, что этот сучий сын толковал со Стивенсом о семействе Кросби». Вот что он мне сказал, как только мы получили описание. И он оказался прав.