Последний выстрел - Эмма Пиньятьелло

глаза. – Вы же понимаете, что я не имела права говорить вам об этом. Могла бы догадаться, что ты найдешь другой способ получить информацию. Но я не знала о связи между Франческой и Эсме, я только знала, что Франческа навещала Либби. Конечно, если бы я догадалась…

– Я не виню тебя, – сказал Грей.

А я виню. Немного, – подумала Макс.

– Кто-нибудь навещал Либби за последние несколько дней, после нас? – спросил Грей.

Словно предвидя его вопрос, Александра уже просматривала записи с камер наблюдения.

– Я точно знаю, какую временную метку искать, – сказала Александра, щелкая мышью, – потому что она умерла через минуту после его ухода.

Он. Второй посетитель, о котором говорила Александра.

– Она просто упала в коридоре перед комнатой для посетителей. Ни раны, ни чего-либо еще. Мы не смогли нащупать пульс. Никакого шума. Ничего. Как будто сама смерть, Мрачный Жнец, пролетела мимо и забрала ее душу.

– Никаких ран? – уточнила Макс.

Александра поджала губы, остановив запись на временной метке 13:30 предыдущего дня. Либби сидела в комнате для посетителей, спиной к камере, но узнать ее можно было по худым плечам и волосам, собранным в тугой хвост.

Они молча ждали – на экране проходили последние минуты жизни Либби. Наблюдая за ней одной, можно было бы подумать, что запись поставлена на паузу. Но вокруг нее ходили, разговаривали, смеялись и ссорились другие люди. Либби оставалась совершенно неподвижной, как лев, поджидающий свою добычу. Через некоторое время напротив нее кто-то сел. Худощавый, блондинистые волосы. Изображение было размытое, и ракурс не позволял разглядеть черты лица, но Макс не раз видела этого человека на кадрах записи. Именно его в ночь смерти Роки повалил на землю Лука Барбарани. Это же лицо было последним, которое она видела перед тем, как потеряла Грея и остальных на гала-шоу. Ни перчатки, ни черная шапочка не помешали ей узнать Фореста Валентайна.

– Он отравил вино. – Грей потер подбородок. – Походка – слегка припадает на левую ногу при каждом втором шаге. И рост. Это тот парень с камеры видеонаблюдения в «Винном раю».

– Форест Валентайн? Заодно с Либби?

На экране Форест протянул руку в перчатке и провел большим пальцем по голой коже Либби.

Всего лишь царапина. Достаточно, чтобы убить тебя триста раз.

У Макс похолодело в груди.

– Скажи коронеру, чтобы проверил ее на анальгетик – седативное для буйволов, – сказала она. – Им пользуются в дикой среде. Его не будет в списке препаратов, которые будут искать.

– Но Кинтон под стражей, – напомнил Грей. – По его словам, он потерял рюкзак в подземном коридоре.

– Должно быть, рюкзак украл Форест, прежде чем убежать. – Макс указала на застывший кадр, на котором Форест держал Либби за руку. – Он нанес анальгетик на перчатку и ввел крысиный яд в бутылку вина «Барбарани Сангве».

В ушах у нее зазвенел голос Фрэнки. Они делали это раньше.

– Несчастный случай с яхтой, – сказала Макс, – когда погибла вся семья Фореста. А что, если это был не несчастный случай? Что, если это были ЭДП? Разве Фрэнки не говорила, что брат Фореста входил в их организацию?

– Думаешь, Каллум Валентайн дал ЭДП то же обещание, что и Фрэнки? А они убили его семью, чтобы он стал единственным наследником всего состояния?

– Они ведь похожи? – спросила Макс. – Форест и Каллум? Они же близнецы, да?

– Идентичные.

– Что, если ЭДП ошиблись? – Макс сунула дрожащие руки в карманы джинсов. – Что, если утонул не тот брат? Выжить должен был не Форест, а Каллум.

Глаза у Грея сверкнули.

– Если Форест понял, что сделал его брат… и разыскал Эсме…

– Эсме – связующее звено между Форестом и Либби.

– Отведи нас к Эсме Голд, – потребовал Грей. – Немедленно.

– Не могу, – побледнев как мел, сказала Александра. – Ее перевели два дня назад. Тюремный блок строгого режима. Даже ты, Хоук, не сможешь туда попасть.

Черно-белые призраки были единственными живыми существами на экране, и слова Александры падали на бетон, как мертвые птицы.

– Это уже неважно, – тихо сказала Макс. – У Фореста были свои мотивы. – Лука, всю ночь смотревший на Ариану Ла Маркас. Статья Софи. Синяк под глазом Фореста. Но она никогда не сможет ничего доказать.

Как и Эван, Форест был монстром, сумевшим убежать. Макс осталась на месте, слушая, как визжат шины удирающих преступников, и считая мертвых женщин.

– Вам нужно убираться отсюда, – посоветовала Александра, выводя их в коридор. – Я не могу объяснить, почему двое штатских находятся в тюрьме, где только что у нас под носом посетитель, возможно, убил заключенного.

Штатские. Это слово уже не цепляло, как раньше. Коп. Преступник.

Штатский. Может быть, ей не стоит втискивать себя в какое-то одно определение.

– Других не будет, – негромко сказал Грей, когда они вышли за дверь. – Он заставил замолчать тех, кто мог отправить его за решетку.

В коридоре что-то звякнуло, и Александра обернулась.

– Быстрее!

Грей схватил Макс за руку, и они понеслись по коридору. Дверь за ними захлопнулась. Щелкнули замки. Точка. Конец главы. Но как перевернуть страницу и куда бежать дальше? Макс не знала.

Удалось ли Либби убедить Фореста сыграть свою роль, пообещав взамен устранить Луку Барбарани?

– Я знаю, что она солгала, – сказала Макс, когда они с Греем вышли навстречу бледному утреннему свету, – но она не заслужила… Она просто пыталась выжить, оплакать своего сына… Она могла бы… – Перед ее глазами стоял застывший кадр – понурая Либби за столом в комнате для посетителей.

Она могла бы помочь нам. Она могла бы раскаяться. Либби не нравилась Эсме; возможно, Либби просто использовала ее и ЭДП, потому что через одного из них было проще всего добраться до Барбарани.

Разве можно ненавидеть пчелу за то, что ужалила? Пчела всего лишь защищает себя, свой улей – это инстинкт. Точно так же Макс не могла ненавидеть Либби Джонстон и Джеки, по крайней мере не на сто процентов.

Но она могла ненавидеть мужчин, которые пытались их уничтожить.

Что-то вспыхнуло в памяти, как искра от удара кремня о серебряный нож. Нож с кухонной скамейки. Или нож, которого не было. Память затуманилась, и она уже ни в чем не была уверена.

Но посудомоечная машина работала. А Джеки никогда не оставляла кухню в беспорядке. Это было единственное, из-за чего они когда-либо, до появления Эвана, ссорились. Когда они жили вместе, Макс прекрасно существовала в комфортном хаосе, а Джеки могла бы составить конкуренцию Мари Кондо[24]. В своем доме Джеки никогда бы не оставила нож на кухонной скамейке при включенной посудомоечной машине.

Но, возможно, Эван