Конго Реквием - Жан-Кристоф Гранже

Надо размять ноги. Кофе в вагоне-ресторане или умыться холодной водой в туалете. Она встала и, чтобы придать себе естественный вид, взяла мобильник. В тамбуре, расположенном в самом конце вагона, она решила его включить. То, что она обнаружила, заставило ее немедленно выйти из ступора: двенадцать звонков, из которых три от Лоика, меньше чем за четверть часа. Вот дерьмо. Она забыла о своей роли коуча при брате.

Он наверняка сорвался – или на грани срыва.

Она перешла к СМС и получила ответ, но совсем иной: у Мэгги случился удар в Институте судебной экспертизы около семи вечера, в тот момент, когда они предавались размышлениям у изголовья Командора. Ее перевезли в интенсивную терапию в клинику «Жорж-Помпиду». Лоик говорил о реанимации, фибрилляции сердечного ушка, щитовидке…

Слезы мгновенно высохли. Она набрала номер братца и откашлялась. В несколько секунд она вновь стала железной мадемуазель. Единственное преимущество клана Морванов: невозможно расслабиться даже на часок-другой.

Проклятие – это работа на полную ставку.

– У вашей матери был тиреотоксический криз.

– Что это? – спросил Лоик.

Эрван мог бы ему ответить. Такое с Мэгги случалось уже дважды. По чистой случайности младшего в тот момент не оказалось рядом. Зато сам он не упустил ничего: сердечная аритмия, конвульсии, жар… После второго криза, в начале двухтысячных, врачи рекомендовали частичное удаление щитовидной железы. Надо полагать, что они удалили недостаточно.

– Прилив гормонов Т3 и Т4 спровоцировал мощную кардиофибрилляцию, – пояснил медик. – Очевидно, у нее больное сердце… Мы едва избежали остановки сердечного кровообращения.

Как только Рибуаз его предупредил, Эрван позвонил Лоику. Мэгги уже была госпитализирована в «Помпиду». Он не стал ругать брата – ничего, тот еще свое получит – и кинулся сразу туда. Он больше не знал, на каком он свете, и даже не знал, есть ли в нем еще жизнь. Отец убит. Одри принесена в жертву. Новый убийца – или тот же самый – на свободе. А теперь Мэгги…

– Конкретнее, – прервал он, – какова ситуация?

– Мы ее интубировали и провели кардиоверсию.

– Говорите понятней, пожалуйста.

Он и не пытался быть вежливым, но врача это не смущало. На пороге смерти учтивость не в ходу.

– Мы стабилизировали сердце и сбили жар. Постепенно снижаем избыток тиреоидных гормонов, а также даем ей антибиотики широкого спектра, чтобы избежать любого риска заражения.

– Но как она себя чувствует?

Эрван опять повысил голос. Его нервозность прорывалась в каждом слове. На этот раз врач поморщился. Запахнув халат, он внимательно оглядел его взглядом не шокированным, а профессиональным. Дрожь, краснота, потливость, – Эрван тоже готовый клиент для отделения скорой помощи.

– Нам пришлось погрузить ее в искусственную кому.

– В кому? – эхом повторил Лоик.

– Это обратимое состояние, – успокоил врач. – Не было другой возможности ее стабилизировать. Дело не только в сердце… Весь ее метаболизм нарушен. Потребуется минимум неделя, чтобы тиреоидные гормоны пришли в норму и тело успокоилось. Она обязательно должна остаться здесь, в интенсивной терапии.

Эрван прислонился к стене. На них с братом тоже были бумажные халаты, присборенные шапочки и бахилы. Коридор, где они втроем стояли, был типичным для любой больницы. Белый, но навевающий черные мысли. Теплый, но до духоты. Стерильный, но где все казалось зараженным смертью. Единственная положительная перемена: Эрвану больше не было холодно.

– Мы ждем ее медицинскую карту, – продолжил эндокринолог. – Ей уже делали тиреоидэктомию, верно?

– Частичную. В 2002-м.

– Боюсь, что придется делать еще раз, как только ей станет лучше. Мы не должны допустить новых рисков…

Эрван согласно кивнул, но слушал уже невнимательно. Ему не давало покоя другое: когда он приехал в отделение, то застал Лоика и Софию сидящими в обнимку на стульях, как два пугливых зверька. Он бы и одного евро не поставил на их воссоединение, но было ясно: им хорошо вместе. Избалованные дети, у которых всегда были только те проблемы, которые они сами себе создавали. Это зрелище его тронуло: он всегда заботился о них, был их защитником, их ангелом-хранителем. И это так просто не кончается.

Итальянка не удостоила его даже взглядом. Не трагично. В глубине души он уже отправил в архив эту канцонетту. Но почему Лоик не позвонил ему? Почему сначала обратился к этой воображале, с которой развелся? Эрван, вошедший в роль главы семьи, чувствовал себя задетым.

По ассоциации он подумал о Гаэль. Лоик уже пытался до нее дозвониться, но безрезультатно. Куда она подевалась? Что еще выдумала? Не может ли ей тоже угрожать убийца из Лувсьена?

Голос врача снова зазвучал в его ушах:

– Мы пытаемся определить причину криза. Проверили уровень гликемии. Ни следа диабета – он мог бы послужить катализирующим фактором. Кстати, то лечение, которое ей было прописано, – оно вроде правильное. Я подумал… – Он перевел взгляд с одного брата на другого. – Она не пережила недавно какой-либо шок?

Лоик не успел рассказать ему об обстоятельствах происшедшего.

– Ее муж, – взял на себя объяснения Эрван, – наш отец, умер позавчера. Она как раз прощалась с ним в Институте судебно-медицинской экспертизы в Париже.

– Понимаю. – Врач снял свою шапочку и взъерошил седеющие волосы. – Я хотел поговорить с вами еще об одной вещи… Мои коллеги сообщили мне, что обнаружили на теле вашей матери многочисленные рубцы. – Ему, по всей видимости, было неловко об этом упоминать. – Я и сам заметил следы. Они свидетельствуют о патологической жестокости на протяжении многих лет. Нечто вроде признаков самоистязания…

Оба Морвана смотрели на медика, не говоря ни слова. Их молчание было почти враждебным.

Наконец Эрван вскрыл нарыв:

– Муж всю жизнь избивал ее. Он прижигал кожу, истязал, оскорблял. Теперь, когда его наконец не стало, было бы неплохо, если б она смогла его пережить. Хотя бы чтоб немного порадоваться жизни и…

Лоик пихнул его плечом, чтобы остановить циничную тираду.

– Можно ее увидеть?

В одиннадцать вечера оба брата по-прежнему сидели у изголовья матери.

Опутанная трубками и проводами, окруженная сложными машинами со светящимися экранами, она казалась вдвое меньше. Виден был только желтоватый лоб и глазные впадины, обведенные чудовищными кругами, нижнюю часть лица скрывала маска и будто дышала за нее.

Лоик и Эрван не разговаривали. Им было жарко, им хотелось есть, им все надоело. Но они ждали: Гаэль в конце концов позвонила и обещала приехать к полуночи. Откуда? Она не уточнила.

Каждые четверть часа Эрван выходил в коридор, чтобы тайком прослушать сообщения – использование мобильников было запрещено во всей клинике. Охота на человека не продвигалась. Опрос соседей дал противоречивые результаты. Обращение к возможным свидетелям на данный момент принесло только ложные или нелепые заявления. Из-за дорожных заграждений образовались пробки. Эрван знал, что с завтрашнего утра принятые меры сойдут на нет: нельзя бесконечно монополизировать полицейские силы ради преследования убийцы, примет которого никто не знает.

Его группа тоже ничего не выудила. Больные, которых лечила Изабель Барер в бытность свою штатным сотрудником психиатрической клиники, были или на месте, или под медикаментозным контролем. Пациенты из «Фельятинок» – имена которых узнать не удалось – спали спокойно, и, кстати, Эрван сомневался, что у кого-то из них профиль убийцы. Что до тех, чьи досье хранились в кабинете Каца, они тоже не имели ничего общего с малейшим проявлением жестокости. Дорогостоящий и стандартный невроз.

Оставался Человек-гвоздь, кремированный убийца, призрак Шарко.

А вот им Эрван займется с утра пораньше, по возвращении он допросит Ласея. До отъезда он надеялся также вытрясти все из Хосе Фернандеса, сиречь Плага, но Тонфа все еще не определил его местоположение.

Помимо прочего, его ребята побывали и на улице Николо, и на улице де ла Тур. Никаких следов сквоттера и никаких подозрительных субъектов, которые крутились бы поблизости. Вероятно, Эрван ошибался: у убийцы не было ни ключей Изабель, ни даже ее других адресов. Но как ему удалось бесследно скрыться?

Пока Эрван собирал этот скудный урожай, раздался другой тревожный звонок: Жерар Комб из стрелкового клуба в Эпинэ-сюр-Сен предупредил, что Лоик просил продать ему «Беретту-92» улучшенной модификации, которую произвел сам Комб. Расхаживая по коридору, Эрван поглядывал через приоткрытую дверь на брата, дремлющего у изголовья Мэгги.

– Ты отказался, надеюсь?

– Ну так…

– Что?

– Он предложил мне целое состояние.

– У него нет разрешения.

– И однако, он один из лучших стрелков, которых я когда-либо видел.

– Лоик?

– Он всякий раз попадал в яблочко, причем с любой руки.