Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

Михаил Михайлович Энден (1887—1937), дворянин, немец, бывший офицер л.-г. 1-й Артиллерийской бригады (как и П.Алексеев), капитан Генштаба, с 1922 г. являлся начальником штаба Петроградского военного округа. М.Энден однажды уже подвергался аресту во время Кронштадтского мятежа по подозрению в сочувствии восставшим матросам. Однако тогда его пребывание под арестом было кратковременным. Энден по официальным документам был смещен со своей должности и переведен рядовым преподавателем в Военно-политическую академию им. Толмачева в 1925 г. Однако похоже на то, что его, как командующего Ленинградским военным округом В.Гиттиса, отстранили от руководства штабом округа еще в 1924, если не в 1923 г. Во всяком случае, слухи об отставке Гиттиса, как об этом говорилось выше, просочились за рубеж еще в июне 1923 г. А в Петрограде его отставка не вызывала сомнений уже в 1924 г. М.Энден был достаточно близко знаком еще во время службы в л.-г. 1-й Артиллерийской бригаде, обслуживавшей 1-ю Гвардейскую пехотную дивизию, с полковником л.-г. Преображенского полка Д.Зуевым. Они продолжали поддерживать тесные служебные отношения и в 1921 —1926 гг. в штабе Петроградского военного округа. Брат М.Эндена, лейтенант флота Б.Энден, в 1918 г. был причастен к германофильски настроенной конспиративной контрреволюционной организации в Петрограде, одним из руководителей которой тогда был упомянутый выше М.Баторский. Скорее всего, М.Энден должен.был с ним познакомиться еще тоща и определенно знать его по служебной деятельности в Петроградском военном округе в 1921— 1924 гг. Не исключено, что еще в 1914—1915 гг. младший офицер л.-г. 1-й Артиллерийской бригады М.Энден был знаком с младшим офицером л.-г. Семеновского полка М.Тухачевским (тоже 1-я Гвардейская пехотная дивизия).

Все вышесказанное позволяет отчасти вскрыть истоки слухов о «военном заговоре» в Петроградском военном округе. В силу служебных и личных связей между многими из упомянутых выше лиц, преимущественно бывших гвардейских офицеров, и Тухачевским есть основания подозревать причастность руководства штаба Петроградского военного округа и отдельных войсковых частей, дислоцированных в Петрограде, к «делу Варфоломеева» и таким образом к смутной роли в этом «деле» самого М.Тухачевского.

5

«Организация генштабистов»

Об «организации генштабистов», якобы существовавшей в РККА с 1923 г., давал показания А.Свечин, арестованный в начале 1931 г.

Генерал и профессор Свечин, арестованный 20 декабря 1937 г., обвинялся в «участии в офицерско-монархической организации и военно-фашистском заговоре». А.Свечин не признал себя виновным. Однако его ответ на предъявленные ему обвинения весьма примечателен. На вопрос: «За что Вы арестовывались органами ОГПУ в 1931 году?» — Свечин дал такой ответ: «В 1931 г. я был арестован как участник офицерской антисоветской организации, свою виновность признал и был осужден в конидагерь сроком на 5 лет. После 1931 г. я в антисоветской организации не состоял». Если считать, что все обвинения, предъявлявшиеся советским «генералам» в 30-е гг. были результатом фальсификаций, подтасовок, силового и психологического давления на обвиняемых со стороны следствия, то позиция Свечина представляется несколько странной. Почему он, отказываясь признать себя виновным в 1938 г., считает себя таковым в 1931 г.?

Свечина арестовали 20 февраля 1931 г. по делу о контрреволюционной монархической организации «Весна». Свечин признавал себя «участником офицерской антисоветской организации»1. Объясняя смысл и цели «организации генштабистов», говорил: «Основная цель этой организации — объединение и сплочение посредством пропаганды бывшего офицерства, которое могло бы в критические моменты послужить своей Родине... В нашей организации я играл только роль одного из идеологов и никакой практической работы не вел, за исключением агитационной работы... В моей научной, литературной деятельности я проводил свои политические взгляды, находившиеся в части оппозиции и противоречившие установкам компартии и коммунистического Интернационала»648 649.

Впрочем, в ходе следственных показаний А.Свечин «проговаривается», раскрывая смысл понятия «организация генштабистов». В частности, он объяснял, что в Военной академии вокруг него группировались (!) лица, «жившие надеждой на эволюцию советской власти вправо и на уменьшение обострения классовой борьбы в СССР»650. Свечин признавался: «В этом я от них не слишком отделялся. Политические убеждения большинства этих людей были республиканско-демократические, хотя некоторые из них были ближе к монархии»1. Таким образом, собственно говоря, никакой «организации» не было. Были люди примерно одного образовательного уровня, происхождения, возраста, профессиональных навыков, привычек и убеждений, которые, что вполне естественно, «тянулись» друг к другу и группировались вокруг наиболее авторитетных своих товарищей. Таковым был генерал А.Свечин.

«Советскую власть я встретил враждебно, — признавался профессор в своих следственных показаниях, — и никогда полностью ее не воспринял. Мы, бывшие офицеры старого Генерального штаба, терявшие те привилегии, то положение и те перспективы, которые сулило нам прошлое, очутившись в условиях советской власти, в течение всего периода ее существования переплели свое враждебное отношение к ней с надеждой на перерождение советской власти в буржуазно-демократическую республику, которая открыла бы для нас большой простор и большую свободу»651 652. Если стилистика признаний Свечина была обусловлена его положением подследственного, обвиняемого в антисоветской контрреволюционной деятельности, то сущность переданных им настроений бывших генштабистов старой армии не могла быть иной.

Что касается отношений между Свечиным и Тухачевским, то в литературе они представлены несколько упрощенно и однозначно, а в последние годы чуть ли не прямо утверждается, что Тухачевский был одним из организаторов репрессий против генерала и профессора. Все гораздо сложнее, хотя бы потому, что оба «генерала» были людьми весьма незаурядными и отношения между ними, пронизанные духом скрытого и открытого соперничества, часто выходившего далеко за рамки споров и дискуссий по военно-теоретическим вопросам в сферу политики и идеологии, не могли быть простыми.

Трения между Тухачевским и Свечиным ясно обозначились с 1926 г. и приобрели явный политический привкус в 1930 —

1931 гг. Сам Свечин был убежден, что главной причиной его ареста были разногласия с Тухачевским, чему нет никаких подтверждений1. Выступления же будущего маршала против бывшего генерала в 1930—1931 гг. не лишены были признаков «покаянной индульгенции», ибо имели место в тревожной политической конъюнктуре, когда военно-политическое положение самого Тухачевского оказалось весьма неустойчивым и над ним самим нависла угроза ареста по обвинению в «организации заговора».

Отношение М.Тухачевского к А.Свечину отнюдь не всегда было таким. В 1921 г. в качестве начальника Военной академии РККА Тухачевский аттестовал профессора как выдающегося ученого с тонко развитым оперативным мышлением. И это вполне объяснимо, ибо в 1921 —1924 гг. Тухачевский и Свечин отстаивали единые позиции по ряду вопросов. В этом нет ничего необычного: оба «генерала» отталкивались от К. Клаузевица, будучи почитателями его «классики». Оба отрицательно относились к «милиционной системе», которую намерен был ввести Троцкий653 654, следовательно, выступали против Председателя РВСР. Оба отстаивали сохранение постоянной регулярной армии. Оба «генерала» придерживались «континентальной» концепции в рассмотрении «геостратегической доктрины» Красной Армии и СССР. Они придерживались одинаковых взглядов и на применение артиллерии655. Сходными были у них и представления о Генеральном штабе и его роли в Красной Армии656.