Алая нить - Франсин Риверс

Может, я ошибаюсь, но не думаю, что Ты сотворил все это лишь для нашего удовольствия. Сейчас я считаю, что Ты поступил так для того, чтобы мы могли познать Тебя.

Теперь я вижу все в новом свете, Господи, и целыми днями сокрушаюсь о том, что наговорила о Тебе столько страшных слов.

Сегодня лил дождь, и я смотрела и думала, как он очищает все вокруг, дает напиться земле и делает ее плодородной. Тетя Марта так много говорила о Слове, которое острее меча обоюдоострого и которое открывает нам наши грехи, для того чтобы мы могли покаяться, испросить прощение и обрести Твою милость и благодать. Значение этих слов «для того чтобы» всегда ускользало от меня. Теперь, кажется, я слышу их денно и нощно.

Еще я думала о времени. Полагаю, для Тебя бремя не имеет значения, ведь Ты — Бог и Творец всего сущего. Но я рада, что у меня еще есть время.

Туман прошлой ночью напомнил мне, какой непроглядной пеленой был затянут мой разум, когда я думала о Тебе, Иисус. Я чувствую, насколько угнетена я была теми страхами, которые так долго преследовали меня, спутывая все мои мысли. Большую часть ночи я провела без сна в думах о самых разных вещах. А потом наступил рассвет, и все мои страхи рассеялись. Как я могла думать о своей смерти и смерти своих детей перед лицом такой красоты?

Добрый сон ночью дорогого стоит, Господи. Порой я так устаю, что изнываю от желания отдохнуть, утопая в чем-нибудь мягком и пушистом. Может, этой ночью я высплюсь как следует, раз я поведала Тебе о своих желаниях?

Думаю, если Ты слышал мои молитвы о том медведе, Господи, Ты можешь услышать и эту. Мы голодны, Господи. Мы уже съели ту рыбу, которую Хэнк поймал сегодня, и я благодарна Тебе за это. Но этого недостаточно, чтобы выжить. Так что я прошу Тебя вновь спасти нас от смерти. Пожалуйста, Господи, помоги нам опять, или мы погибнем, как те бедолаги, которые так и остались лежать в горах.

21

— Что случилось? — спросила Сьерра Клэнтона, когда тот отпер дверь и вошел в дом в три часа пополудни, ведь обычно Алекс привозил его к десяти вечера.

— Просто папа высадил меня по дороге, — ответил Клэнтон, швырнув свой рюкзачок на только что отремонтированное Сьеррой кресло.

— Ты что, поссорился с отцом?

— Не с ним.

Сьерра услышала вызов в словах сына, заметила припухлость под левым глазом, и ей сделалось дурно. Алекс ударил его?

— Ты что-то сказал Элизабет?

— Ну, в общем, да, можно и так выразиться. Но она первая начала.

— Что?

— Она хотела, чтобы я вынес мусор, — хмыкнул Клэнтон. — Будто я всю неделю прохлаждался у них, жил, питался. Ну, я и сказал ей, что она сама может справиться и вынести мусор. И что я не нанимался ей в прислуги. И тут она пустилась в пространные рассуждения о том, что у нее пропадает каждая суббота. Что ей приходится торчать дома одной. Что она лишается возможности провести этот день с Алексом, и все ради того, чтобы Алекс мог побыть со своим изнеженным сынком.

Сьерра ощутила жар обуявшей его злости и постаралась сохранить спокойствие.

— Именно так она и сказала?

Элизабет всю неделю работала бок о бок с Алексом. Каждую ночь спала в его постели. Он полностью принадлежал ей по воскресеньям. И она жаловалась из-за какого-то единственного дня, который он посвящал своим детям?

«А ты сама разве вела себя лучше?»

— Почти, — бросил Клэнтон и странно посмотрел на мать, когда та вздрогнула. — Она обозвала меня полукровкой. Ну, я и выложил ей, кто она такая.

— О, Господи, — пробормотала Сьерра и рухнула на диван. — Что ты ей наговорил?

— Ты знаешь. Я сказал это по-испански, но, думаю, она уловила смысл. Чего ты ожидала? Она начала наезжать на тебя. — Глаза его гневно засверкали. — Сказала, что отец бросил тебя потому, что ты нудная домашняя курица, безмозглая и необразованная. И все это она подала так, будто я такой же, как ты. Поэтому я сказал ей, что она всего-навсего обыкновенная охотница за мужчинами, которая просто неплохо зарабатывает. Она залепила мне пощечину и назвала меня «грязным неотесанным латиносом».

Глаза его потеряли злой блеск и наполнились болью.

— Я не знал, что отец стоял в дверях. Никогда не видел его таким расстроенным. Он потребовал, чтобы я собрал вещи, и отвез меня домой. А она просто стояла и самодовольно ухмылялась.

Сьерре стало больно. Она вспомнила, как Алекс посмотрел на нее тогда, в день своего ухода. Ей никогда не приходилось встречать человека, чьи глаза могли и обжигать, и обдавать холодом одновременно.

— Он сказал тебе что-нибудь по дороге домой?

— Ничего, — притихшим голосом, понуро произнес Клэнтон. Он отвел взгляд, но Сьерра успела заметить выступившие у него на глазах слезы. — Пойду к себе.

Сьерре захотелось позвонить Алексу и высказать все, что она думала по поводу этого безобразия. Ей неодолимо захотелось скрутить Элизабет Лонгфорд в узел, растереть ее в порошок.

Латинос?

«Чтоб ей пусто было, Господи! Прости мою ярость, Отче, но я бы с удовольствием придушила ее!»

Нет, если она ничего не предпримет, то просто лопнет от злости.

— Клэнтон? Я пойду пройдусь. Буду скоро.

Ее «пройдусь» обернулось пробежкой, и к тому моменту как она вернулась, с нее струйками стекал пот, сердце готово было вот-вот выскочить из груди. Она склонилась над кухонной раковиной, тяжело дыша, умыла разгоряченное лицо. С жадностью сделала несколько глотков воды. Зазвонил телефон.

Сьерра схватила висящее на ручке духовки кухонное полотенце, вытерла руки. Телефон не умолкал. Если это торговый агент, то он очень пожалеет, что не набрал другой номер. Получилось так, что она не успела и слова сказать, как Алекс потребовал:

— Дай мне Клэнтона.

«Боже, помоги мне! Если Ты в силах остудить меня, то сделай это прямо сейчас!»

— Зачем? — раздраженно спросила Сьерра. Она не была готова снова доверить своего сына Алексу. И еще долго не будет готова.

— Почему ты так тяжело дышишь?

— Я выходила на пробежку, понятно? У меня был выбор — либо заняться спортом, либо взять ружье и пристрелить вас обоих!

Она швырнула трубку на рычаг телефонного аппарата, который тут же снова заверещал.

Сьерра заскрежетала зубами. Повернувшись, бросила взгляд на собственное отражение в стеклянной поверхности стоящей на буфете микроволновой печи. Поразительно! Никакого пара из ушей! Но вид просто безумный, еще немного и она начнет исходить пеной.

Клэнтон вышел из своей комнаты:

— Ты не собираешься ответить на звонок, мама? Может, это папа.