Алая нить - Франсин Риверс

— Он и есть. Если хочешь потолковать с ним, ты и бери трубку. Потому что я могу сорваться и сказать ему куда бы мне хотелось послать его и эту… эту женщину, с которой он живет.

С этими словами Сьерра вышла в коридор и скрылась в спальне.

Телефон перестал бесноваться. Она услышала голос сына, побежденного, напуганного, полностью подавленного Алексом. Клэнтон не произнес ничего, кроме «алло». Очевидно, Алекс решил высказаться за них обоих. Сьерра сжала кулак: и страстно борясь с желанием снять трубку параллельного аппарата и послушать, что говорится на другом конце линии. Она села на кровать стиснула зубы и стала молиться.

«Порази их молнией, Господи. Да разверзнется под ними земля и поглотит их».

Алекс и Клэнтон говорили недолго.

Сьерра вышла из спальни, ожидая, что увидит угнетенного, подавленного сына, она была готова броситься на помощь и утешать. Клэнтон стоял у открытого холодильника.

— Что он сказал? — спросила Сьерра, несколько ошарашенная видом проголодавшегося сына. После серьезной ссоры у нее самой аппетит всегда пропадал.

Клэнтон выпрямился с пакетом молока в одной руке и контейнером с домашними кукурузными лепешками в другой.

— Он сказал, что не сердится на меня, но ему, по всей видимости, нужны неделя или две, прежде чем он сможет увидеться со мной.

— И?

— И все.

Клэнтон пожал плечами, поставил молоко на стол и отправил в микроволновую печь контейнер со всеми лепешками.

Новость Сьерра узнала из разговора с Одрой, еще до того как Алекс позвонил в очередной раз.

— Он ушел от нее.

— Прости, что? — воскликнула пораженная Сьерра.

Одра выпалила новость, даже забыв представиться.

— Алекс ушел от Элизабет, — повторила Одра. — В прошлую субботу он собрал свои вещи и ушел от нее. По какому-то поводу у них разразился хорошенький такой скандальчик с шумом и треском, и все это после того извержения Везувия, которое произошло в Коннектикуте.

Что, собственно, случилось в Коннектикуте? У Сьерры не было возможности спросить, поскольку Одра торопливо продолжала:

— Вернулся Алекс в понедельник грозный и мрачный как туча и предложил Стиву назначить ему в помощники кого-нибудь другого. Заявил, что не желает видеть Элизабет в радиусе десяти футов от себя. Она пришла на работу часом позже. Стив коротко поговорил с ней. Кроме того, что она подала заявление и ушла, больше Стив мне ничего не сказал.

— И где сейчас живет Алекс?

— В одном из отелей на Беверли-Хиллс, думаю. Хочешь, узнаю номер его телефона?

Сьерра задумалась на мгновение.

— Нет. Он позвонит сам, когда будет готов к разговору. Он пообещал Клэнтону связаться с ним и с Каролиной через недельку-другую.

— Ты не хочешь переброситься с ним парой слов?

— Я уже достаточно много наговорила. Как всегда.

Алекс не позвонил, он заехал. Не вечером в пятницу, а в субботу, под проливным дождем. Она услышала звонок в дверь, потом голоса детей, разговаривающих с кем-то. Они никогда бы не пустили чужих людей на порог, а значит, предположила Сьерра, то был один из друзей или ее соседка, Фрэнсис, с очередной вкуснятиной, готовить которую она научилась на кулинарных курсах.

— Красиво.

Сердце Сьерры болезненно сжалось при звуке его голоса. К счастью, она прочно стояла на стремянке, золотой акриловой краской увлеченно делая последние мазки в композиции с подсолнухами, которой она украшала стену своей спальни. За последние две недели она успела расписать полстены.

Сьерра посмотрела через плечо и увидела наблюдающего за ней Алекса, прислонившегося к дверному косяку.

— Я не ждала тебя. — Удивительно, до чего спокойно прозвучал ее голос.

— Знаю, — сказал он.

Сьерра сделала глубокий вдох и отвела взгляд. Ей вовсе не хотелось чувствовать на себе его снисходительное презрение. Почему он всегда приходит в тот момент, когда она выглядит как замухрышка, только что вынырнувшая из мешка с залежалым товаром? Она смахнула упавшую на глаза прядь волос, подумав, сколько же краски успела наляпать на лицо. Как минимум с дюжину крупных пятен красовались на ее робе для малярных работ, а обрезанные джинсы следовало выкинуть еще несколько лет тому назад. Под правым задним карманом зияла такая большая дыра, что он преспокойно мог разглядеть ее хлопчатобумажные трусики в цветочек.

— Ты увозишь детей на прогулку? — с напускным безразличием спросила Сьерра. Возможно, настанет день, когда ее сердце перестанет подскакивать прямо к горлу при одном его виде.

Поскольку Алекс ничего не ответил, она обернулась и увидела, что он сосредоточенно разглядывает ее кровать с пологом. Щеки ее вмиг запылали, когда он вновь посмотрел на нее.

— Что случилось с нашей постелью?

— Я продала ее.

Он вздрогнул или ей только показалось? Алекс обвел глазами комнату.

— Полагаю, она бы все равно не поместилась здесь.

Взгляд его остановился на старинном комоде, который Сьерра уже успела отреставрировать. Алекс еще тогда, когда отдал дом на откуп Брюсу Дейвису, затолкал этот комод в гараж, намереваясь в дальнейшем отправить на помойку. Но ушел он из дома раньше, чем успел претворить в жизнь задуманное.

Что-то промелькнуло в его лице, когда он вновь посмотрел на Сьерру.

— Мне нужно поговорить с тобой, — мрачно произнес он и вышел из комнаты.

Она закрыла на секунду глаза, затем собрала свои кисти и спустилась со стремянки. Прошла в ванную, чтобы вымыть руки. Бросив взгляд в зеркало, увидела, что волосы растрепались и торчат в разные стороны. Одна щека измазана зеленым, на носу коричневое пятно. Сьерра принялась отмывать лицо от краски. Подумала, что неплохо было бы переодеться в чистую одежду, но тут же отказалась от этой затеи. Расчесав волосы, быстро заплела свою любимую французскую косу.

Войдя в гостиную, она заметила Алекса, разглядывающего лоскутное одеяло Мэри Кэтрин, которое висело на стене. Несколько недель назад Одра водила Сьерру в музей, где та увидела лоскутное одеяло, оформленное подобным образом. Очарованная увиденным, она решила, что и ее квилт может смотреться не хуже. Одра была просто потрясена результатом ее трудов. И к удовольствию Сьерры, они почти час провели в разговорах об этом квилте и обо всем, что было с ним связано.

— Это лоскутное одеяло принадлежало Мэри Кэтрин Макмюррей, — сказала Сьерра Алексу. — Она одна из моих предков, из тех переселенцев, что ехали сюда через прерии. В 1848 году она поселилась в округе Сонома. А это ее сундучок. — На нем теперь стояли старинные медные лампы, так ненавистные Алексу, и Сьерра недовольно поморщилась, поняв, что привлекла его внимание к предметам, которые всегда вызывали его раздражение.