Птица малая - Мэри Расселл

Вновь повернувшись к Энн, он коротко ухмыльнулся и скосил глаза на запад, через реку.

— Это как видеть Нотр-Дам, возводимый напротив Техасского университета в «Хлопковой чаше». Не знаю, на что надеяться.

Одобрительно засмеявшись, Энн прижалась головой к его плечу.

— Д. У., я люблю вас. Нет, правда. Конечно, я всегда питала слабость к парням в форме…

Это было как брешь в стене, и, улыбаясь, он вступил в нее:

— И вы тоже?

— «Морская пехота ищет настоящих мужчин», — цитируя старый вербовочный лозунг, нараспев произнесла Энн, пока они шагали на юг.

— Ну что ж. Таким я и был.

Его глаза оставались более или менее нацеленными вперед, когда он тихо пропел:

— Но это было давно и в очень дальней стороне.

— Точно, — улыбнулась Энн. — Мой дорогой, ближайшая келья в четырех с третью световых лет отсюда. София знает. Я знаю. Марк…

— … мой исповедник.

— У Джимми и Джорджа нет ключа, но для них обоих тут нет совершенно никакой разницы, — сказала Энн. — Так что остается Эмилио.

Д. У. плавно осел на колени, жестом велев Энн не приближаться. Осторожно двигаясь, он протянул руку, остановив ладонь над маленьким пучком пыльной бледно-лиловой листвы, и замер на несколько секунд. Внезапно его кисть упала, плотно прижавшись к грунту, а затем подняла крохотного двуногого змеешея, который, оставаясь практически незаметным, медленно пропихивался в чью-то нору, надеясь поживиться. Поднявшись, Д. У. вручил его Энн.

— Ну разве не прелесть! Взгляните, у него пара рудиментарных передних лап, — Воскликнула она, держа зверька так, чтобы Д. У. мог рассмотреть. — Я бы никогда его не заметила. Вы молодец.

— Когда станете взрослой, как я, мадам, многое узнаете про маскировку.

— Еще бы, могу вообразить, — сказала Энн.

Она поместила змеешея обратно в норку, и они продолжили прогулку.

— Эмилио вас очень высоко ставит, Д. У. Но, по-моему, кое-что в вашей личности остается для него загадкой.

— Еще бы, — сказал Д. У. — Я не стыжусь себя. Но если б Эмилио знал все, когда был мальцом, он бы ко мне на милю не подошел. И после стольких лет незнания какой смысл что-то говорить?

— Чтобы снять груз. Быть принятым таким, какой вы есть. Не думаете же вы, что он станет относиться к вам хуже.

Не глядя на Энн, он улыбнулся и одной рукой обнял ее за плечи.

— Понимаете, Энн, загвоздка как раз в этом. Я боюсь, что станет относиться ко мне лучше. Вернее, боюсь, что этот вопрос будет в какой-то мере занимать его мысли, а сейчас я не хочу отвлекать Эмилио пустяками. Конечно, он разберется и поймет, что я все время играл с ним честно…

— Так сказать.

Д. У. рассмеялся.

— Слабо сказано!

Остановившись, он выковырял ногой камень из грунта и продолжил:

— Не то чтобы я лгал ему. Просто эта тема не поднималась. Я никогда не спрашивал его, честен ли он, а он никогда не спрашивал меня, нечестен ли я. Ближе всего мы подошли к этому, когда много лет назад он спросил меня про другого парня. Я просто сказал ему: дьявольщина, разные люди выбирают разные пути.

— И как он это воспринял? — спросила Энн, улыбаясь.

— Хладнокровно.

Д. У. посмотрел на горы, высившиеся к югу от них. Где-то там, по другую сторона хребта, находилась могила Алана Пейса.

— Послушайте, Энн. Пока все идет отлично. От Эмилио мне ничего не нужно. Что творилось в моей голове много лет назад — мое дело. И это уже история.

Она не возражала. То же самое Энн могла бы сказать о себе, если б они поменялись местами.

— Ладно, ладно. Сообщение принято.

— Энн, я ценю ваше мнение, и при других обстоятельствах вы могли бы быть правы. Но здесь, сейчас…

Наклонившись, Д. У. поднял камень, который только что выворотил, и швырнул через ущелье, хлестко и точно. До противоположного края тот не долетел совсем немного и застучал вниз по откосу — к реке, бежавшей под ними.

— Что меня заботит — это картина в целом. — продолжил он. — Вы не хуже меня знаете, что все в нашей миссии чертовски близко к чудотворству. И ключом к нему служит Эмилио. Я не хочу мутить воду! Я не хочу, чтобы он думал обо мне. Или о Мендес — по крайней мере, пока. Я не собираюсь мешать их совместной работе, поскольку они справляются отлично. Но, если честно, я затаил дыхание.

Наступила пауза, и Энн уселась на землю, свесив ноги за край. Не настолько уверенный в прочности скалы, Д. У. некоторое время постоял рядом, но затем наконец присоединился к ней и занялся метанием камней в пустоту.

— Д. У., я не спорю с вами. Я просто спрашиваю, хорошо?

Он кивнул, поэтому Энн продолжила:

— Давайте считать, что Эпоха Чудес еще не закончилась, ладно? И мы оба знаем, что Эмилио особенный человек. Но и София тоже, верно?

— Пока нет возражений.

— Видите ли, мне кажется, на стороне любви, секса и семьи стоят некие высшие силы. Помнится, довольно авторитетная Персона однажды сказала, что человеку нехорошо быть одному. Рим, со всеми его кельями, — Энн повела рукой, — очень далеко отсюда. Мы отсутствуем там почти два десятилетия. Возможно, священникам сейчас разрешено жениться! И в любом случае, я не понимаю, в чем Эмилио обманет Господа, если полюбит Софию.

— Энн, вы ступили на зыбкую почву.

Потянувшись назад, Д. У. зачерпнул горсть гравия. По его лицу пробежала судорога боли, но Энн отнесла это на счет темы разговора.

— О черт, я не знаю. Может, это ничего не нарушит. Может, они будут счастливы, заведут кучу прелестных детишек, а Бог возлюбит их всех…

Некоторое время они сидели молча, прислушиваясь к шуму реки и глядя на запад, где небо пылало красками первого заката. Похоже, Д. У. обдумывал что-то, и Энн ждала, пока он снова заговорит.

— Отнеситесь с терпением к моим словам, поскольку я пытаюсь нащупать истину, тычась вслепую. Но, Энн, — мягко произнес он, — мне кажется, что святость, как и гениальность, базируется на вдохновенном упорстве. Это последовательное стремление к поставленной цели. Это те настойчивость и сосредоточенность, которые я вижу в Эмилио.

— Д. У., вы серьезно? — Энн застыла, широко открыв глаза. — По-вашему, Эмилио свя…

— Я не сказал этого! Сейчас я говорю абстрактно. Но мы с Марком обсуждали эту версию. Да, я вижу, какие возможности для нас открываются, а моя задача, Энн, обеспечить успех миссии. — Д. У. помедлил секунду, прежде чем сознаться: — Может, и напрасно, но я фактически употребил это слово в своем докладе, отосланном в Рим. Я написал, что, по-моему, среди нас находится великий подвижник, настоящая путеводная звезда. «Обручен с Господом, а в иные моменты полностью причащается к священной любви» — вот как я это сформулировал.