Черный ксеноархеолог - Юрий Валерьевич Максимов

он чувствует себя обманутым. Ты говорил, что не интересуешься ей, а потом тайно женился. Лучше тебе это уладить сразу, чтобы обида со временем не разъела ваши отношения».

Вздохнув, я сказал:

– Слушай, мы вчера это спонтанно решили. Еще утром я не знал, что мы женимся.

– Понятно, – ответил Келли, не глядя на меня. – Да я не против. Рад за вас. Серьезно. Просто… не надо было пороть всю эту чушь про асексуальность. А то я повелся и сейчас чувствую себя идиотом.

– Лира на самом деле асексуалка, она не врала…

Келли резко остановился и посмотрел на меня.

– Вы провели ночь вместе?

– Ну да…

– В одной кровати?

– Да.

– Ну так за дурака меня не держи! Если ты не хотел, чтобы я к ней лез, потому что она твоя, то надо было просто сказать и все! Делов-то. Ладно, проехали.

Он решительно зашагал дальше. Я хотел объяснить, что у нас с Лирой ничего не было и про купленный этенул, а потом меня охватил гнев. Да какое его дело? Что там у меня с женой в постели, Келли совершенно не касается! Пусть думает, что хочет. Я не обязан перед ним отчитываться и в чем-то разубеждать!

Мы успешно купили кристаллы и провиант для «Отчаянного». Вернувшись на звездолет, собрались втроем с Лирой и поделили деньги. Интересно, что Келли был против приглашения Герби.

– Деньги любят тишину, – загадочно сказал он и начал делить.

После сегодняшних трат куча купюр была уже не такая большая, и за минуту она превратилась в три ровные стопки.

«Неправильно, – вмешался вдруг Гемелл. – Когда ты нанимал самку, то обещал делиться с ней половиной своей доли. А значит, делить надо не по трети каждому, а половину пилоту и вам с самкой по четверти».

Паршивец был, как обычно, прав, но сейчас меня это разозлило сильнее. Келли ведь не знает… И поровну делить справедливо. Тогда, на Лодваре, я сказал Лире так, потому что предполагал работать и дальше на Босса. А за него я решать не мог, только лишь распоряжаться своей долей. Но теперь мы без Босса… Вон, даже Лира не вспоминает, молча взяла свою пачку и пересчитывает.

«Хочешь обмануть друга на деньги? При первой же выручке? А что тогда будет при второй? Убьешь его, чтобы не делиться? Как быстро тебя поработило сребролюбие».

Стиснув зубы, я молчал, сдерживая раздражение. Гемелл был прав, и все же… Вид большой пачки денег оказывал какое-то магнетическое воздействие. Как будто именно она не давала мне сказать то, что должно. Усилием воли я перевел взгляд на друга. Впервые за сегодняшний день он выглядел счастливым.

– Неплохой улов! – радостно сообщил он.

– На самом деле еще лучше, – ответил я. – Для тебя.

– С чего бы это?

– Потому что ты неправильно поделил. – Сделав над собой усилие, я подвинул к нему свою стопку купюр. – Когда я нанимал Лиру, то сказал, что буду платить ей половину своей доли. Так что твоих пятьдесят процентов, а нам по двадцать пять.

– Да, это так, – спокойно подтвердила моя жена и тоже вернула свою стопку.

– Ого! Ну, как скажете. – Келли сгреб все купюры вместе и начал делить по новой. – Очень благородно с вашей стороны было не забыть об этом нюансе. Вот это по-дружески!

Я надеялся, что Келли тоже решит поступить благородно и предложит поделить все-таки поровну на троих. Но этого не случилось. Минуту спустя я получил чуть менее толстую пачку пластиковых купюр.

– Все-таки быть холостяком выгодно! – усмехнулся мой друг, засовывая свою долю в карманы. – И еще по сотне с вас двоих за номер в «Метрополе». Хотя ладно. Оставьте себе. Мой подарок по случаю свадьбы.

Я утешал себя мыслью о том, что итоговая сумма все равно немаленькая. Да и вообще, мной ведь двигала любовь к науке, а не жажда наживы. Я никогда не получал столько денег на руки за раз. Но позднее я разделил эту сумму на девять – по числу прошедших месяцев. И оказалось не так уж много. Если бы я остался на Мигори, продолжая чертить графики, то получил бы примерно столько же за это время…

Что ж, теперь никто не сможет сказать, что я стал черным ксеноархеологом из-за денег!

Выйдя в транзитную зону космопорта, я положил большую часть выручки на карту. В школе нам говорили, что ко времени начала колонизации планет на Земле уже не осталось наличных денег, только электронные. Однако колонисты возродили наличные. В основном ради независимости от метрополии. Но и после войны наличные сохранились в обороте. Я, как и все, считал это правильным и удобным. Однако сегодня, испытав странное влияние кучи купюр, задумался: а производила бы такое магнетическое влияние та же сумма, будь она просто цифрами на карте?

«Производила бы. Потому что корень проблемы – твое сребролюбие».

Игнорируя поучения Гемелла, я отправил маме часть денег. А затем, найдя почтовый пункт, отослал сувениры и открытки ей, сестре и бабушке. И еще кофе, купленный аж на Лодваре. Увижу ли я их когда-нибудь снова? Стало немного грустно при мыслях об этом.

В общем, большую часть дня мы закупали все необходимое. Сначала общее для корабля, затем каждый для себя индивидуальное. Пришлось оплатить услуги грузчика, настолько много всего было. Но мы, наконец, подготовили звездолет к дальнему путешествию. По координатам, полученным от Иши, предстояло лететь пять недель.

Сам неккарец тем временем начал жадно читать труды по неккаристике из моей электронной библиотеки.

Как только мы загрузили все купленное, причин оставаться на астероиде Кесум больше не было, и мы покинули его. Было приятно в кои-то веки стартовать сразу в космос, без утомительного преодоления гравитационного колодца при старте с планет.

Пока летели к краю системы, я зашел к себе в каюту. Какое-то время молча смотрел на пузырек этенула на столе, затем все же решился. Подошел, открыл, проглотил капсулу, запил водой. Меня терзали опасения. Я думал, что моя любовь слишком возвышенна, чтобы сводиться к низменному плотскому влечению, но что, если я не прав? И, погасив либидо, я вместе с ним потеряю и любовь к Лире?

«Не о чем сожалеть. Ваши отношения в любом случае не продлятся долго».

– С чего бы это?

«Через три года она погибнет на орбите моей планеты».

– Хватит! Ты не знаешь этого. Просто одно из предположений.

«Самое вероятное».

– Никто не умрет!

«Все умрут».

Я прекратил это препирательство и вышел в коридор. Через минуту был уже у двери Лиры. Здесь несколько раз глубоко вдохнул, собираясь с силами.